Языкознание

СТИЛЬ (от лат. stilus, stylus — остроконечная палочка для письма, манера письма) в языкознании — 1) разновидность языка, закрепленная в данном обществе традицией за одной из наиболее общих сфер социальной жизни и частично отличающаяся от др. разновидностей того же языка по всем основным параметрам — лексикой, грамматикой, фонетикой; то же, что С. я з ы к а. В совр. развитых нац. языках существуют 3 наиболее крупных С. языка в этом значении: а) нейтральный, б) более «высокий^ книжный, в) более «низкий», разговорный (или фамильярно-разговорный, или разговорно-просторечный); 2) то же, что функциональный стиль; 3) общепринятая манера, обычный способ исполнения к.-л. конкретного типа речевых актов: ораторская речь, передовая статья в газете, научная (не узкоспециальная) лекция, судебная речь, бытовой диалог, дружеское письмо и т. д.; С. в этом смысле характеризуется не только набором (параметрами) языковых средств, но и композицией акта; 4) и н-дивидуальная манера, способ, к-рым исполнены данный речевой акт или произведение, в т. ч. литературно-художественное (ср., напр., «С. вашего выступления на собрании>; «язык и С. ранних стихов Лермонтова»); 5)то же, что языковая парадигма эпохи, состояние языка в стилевом отношении в данную эпоху (ср. выражение «в С. русского литературного языка 1-й половины  19 века»).
Несмотря на различия приведенных пяти пониманий С, в каждом из них присутствует осн. общий инвариантный признак: С. всегда характеризуется принципом отбора и комбинации наличных языковых средств, их трансформаций; различия С. определяются различиями этих принципов. Каждый С. характеризуется нек-рыми дифференциальными признаками, отличиями от другого, сопоставимого с ним, т. е. отклонениями. Этот признак достигает максимума в индивидуальном С., к-рый есть «мера отклонения от нейтральной нормы». Кроме того, «изнутри» С. характеризуется нек-рыми постоянными компонентами, «интегральными признаками», к-рые тоже достигают максимума в индивидуальном С, приводя к его определению как «высшей меры соразмерности и сообразности». Понятие отбора, в свою очередь, предполагает представление о том, что является правильным, с чем следует сравнивать отклонения,— понятие нормы (см. Норма языковая). Понятие комбинации предполагает понятие о соразмерности, гармонии. Т. о., С. является категорией не только исторической, но и субъективно-объективной, поскольку в истории изменяются как объективные материальные элементы С, так н субъективные принципы их отбора и комбинации. Есть случаи, когда нац. язык (напр., эстонский) не имеет четких границ  между  стилями.
В истории С. с т. зр. материального состава элементов три оси. С. языка имеют 3 разл. ист. источника. В совр. европ. языках книжный С. обычно восходит к лит.-письм. языку предшествующего периода, нередко иному, чем повседневный разг. язык осн. массы населения. Так, книжный С. в странах ром. речи — Франции, Италии, Испании и др.— восходит к латыни как лит. языку средневековья по составу лексики и частично синтаксиса; англ. яз. в его книжном С. в этом отношении также восходит к латинскому и частично французскому языкам средневековья. Книжный С. во всех слав, языках во многом восходит к старослав. (церковнослав.) языку — лит. языку средневековья. Вместе с тем в ром. и слав, языках опре-дел. роль играл лит. язык на иац. основе, напр. язык героич. эпоса во Франции и Испании, язык летописания и др. письм. документов в Киевской Руси; при этом вопрос о соотношении двух языков в Киевской Руси и др. рус. гос-вах средневековья остается дискуссионным.
Нейтрально-разг. С. восходит к обще-нар. языку, в особенности к языку гор. части населения. Фамильярно-прост. С. имеет своим источником язык гор. низов и крест, диалекты, а также языки проф. групп, жаргоны — ремесленников, солдат, студентов и т. д.
На системе С. сказывается их лит. обработка и кодификация. Так, нормализация франц. лит. языка в 17 в., в эпоху лит. классицизма, способствовала жесткой кодификации письм. речи и ее отличию от разговорной по принципу «никогда не пишут, как говорят»; поэтому нейтральный С. франц. яз. был закреплен в его близости к книжной, письм. речи. Норма же рус. лит. языка складывалась в кон. 18 — нач. 19 вв., в эпоху Пушкина, эпоху становления лит. реализма, благодаря чему в книжный С. гораздо шире были допущены демокра-тич. элементы языка, а нейтральный С. оказался приближенным к разг. речи.
Прообраз трех С. языка существовал уже в лат. яз. Др. Рима: 1) urbanitas — речь самого г. Рима (Urbs), считавшаяся образцом; 2) rusticitas (от rusticus — деревенский, сельский) — речь сел. местностей, не вполне правильная, «неотесанная»; 3) peregrinitas (от peregrinus — чужеземный), воспринимавшаяся римлянами как неправильная лат. речь отдаленных рим. провинций, из к-рой впос-ледствии  развились  ром.   языки.
У трех С. был и др. источник, тоже трехчастный: три осн. жанра тогдашней словесности—«низкий», «средний» и «высокий». В Риме они обычно ассоциировались с тремя разл. жанровыми циклами произв. Вергилия — «Буколики» (букв.— пастушеские стихотворения), «Георгикн» (букв.— земледельческие стихотворения), «Энеида» — героич. эпич. поэма. Соответственно трем жанрам не только слова, ио и обозначаемые ими предметы, а также имена собственные должны были быть различны. Это стилевое различие имеет более древний аналог — различие языков эпоса и трагедии («высокий»), лирики («средний»), комедии («низкий») в Др. Греции, к-рое, в свою очередь, восходит, по-видимому, к еще более древним различиям сакрального, в т. ч. поэтического, языка и языка обыденного общения. «Теория трех стилей» была особенно актуальной в Европе в эпоху лит. классицизма 17—18 вв. В России ее разрабатывал М. В. Ломоносов (см. Язык художественной литературы).
В истории С. с т. зр. принципов отбора наиболее древним принципом различия С. оказывается социальный престиж, прямо соответствующий понятиям-оценкам «высокий», «средний», «низкий» слов и предметов, к-рые словами обозначаются. Изъясняться в высоком стиле значило изъясняться высоким слогом и о высоких предметах; одновременно высокий стиль речи указывал на высокое обществ, положение говорящего. Практика языковых оценок речи, принятых в Др. Риме, удерживается вплоть до нового времени. Так, согласно определению грамматиста 17 в. К. де Вожла (Франция), «хорошее употребление языка», или «добрый обычай»,— это «манера говорить самой здравой части королевского двора, в соответствии с манерой писать самой здравой части писателей данного времени». «Добрый обычай» в совр. терминологии соответствует нейтральному и книжному С, или языковой норме в самом жестком смысле слова. В определении Вожла содержится н др. важный признак — «сообразность» речи, ее соответствие социальному положению говорящего. Т. о., «низкая» речь крестьянина не отвечает «доброму обычаю», но отвечает «сообразности».
В 19 в. везде, где имела место общая демократизация обществ, жизни, понятие нормы расширяется, и «низкий» С, естеств. речь демократич. слоев населения, включается в норму в широком смысле, в систему С. лит. языка. Диал. речь и жаргоны остаются за пределами нормы. Однако признак социального престижа сохраняется; в известной мере это дает себя знать даже в определении нормы в сов. иауч. лит-ре 30—40-х гг.,   ср.: «Норма определяется степенью употребления при условии авторитетности источников» (Е. С. Истрина). В лиигвистич. лнт-ре 80-х гг. в развитых странах, в соответствии с развивающейся структурой общества, признак «высокой» или «низкой»социальной оценки постепенно исключается из понятия нормы языка и соответственно из оценки С; ср. применительно к совр. рус. языку, где норма— правила речи, «принятые в обществ.-речевой практике образованных людей» (однако этот признак сохраняется для   совр.   франц.   языка).
Параллельно этому происходит разделение таких признаков С, как слово и его предметная соотнесенность; последний признак исключается из определения С: в совр. лит. языках в любом С. языка можно говорить об одной и той же действительности, одних и тех же предметах. Этому способствуют развитые синоии-мич. ряды (см. Синонимия), сложившиеся из разл. источников (напр., в рус. яз. старославянизмы и исконно рус. лексика: «битва» — «сражение», «бой» — «стычка», «лик» — «лицо» — «физиономия», «метать» — «бросать» — «кидать», «швырять» и т. п.).
Понятие С. как индивидуальной манеры речи или письма оформляется в 18 в. и достигает расцвета в эпоху лит. романтизма в связи с развитием понятия индивидуального «гения» — человека-творца, писателя, художника. В 1753 Ж. Л. Л. Бюффон формулирует след. определение С: «Знания, факты и открытия легко отчуждаются и преобразовываются... эти вещи — вне человека. Стиль — это сам человек. Стиль не может ни отчуждаться, ни преобразовываться, ни передаваться». Это определение, отражающее одну из объективных сторон явления «С», играет большую роль в литературоведч. стилистике. Во франц. лингвистике на его основе определяются задачи стилистики в целом.
В 19 в., в связи с осмыслением многообразных речевых функций человека (бытовая речь, публичное выступление, речь в суде и т. п.) возникает понимание С. как переменной величины, как языкового приспособления человека к обществ, среде (А. И. Соболевский, 1909). Этому пониманию отвечает в опрелел. мере понимание С. как общепринятой манеры исполнения речевых актов. Наиболее полно С. в этом понимании исследуется в теории речевых актов как одно из условий их успешности (см. Прагматика).
В 50—70-х гг. 20в., в связи с развитием истории науки, истории человеческого познания, было сформулировано общее для науки, иск-ва и языка понятие С. как «С. мышления, миропонимания». В этом значении используются разные термины: «эпохэ» (М. П. Фуко), «письмо» (применительно к худож. лит-ре, Р. Барт), «парадигма» (применительно к науке и науч. С, Т. Кун). Но наиболее общим и удачным термином и здесь остается «С», в соответствии с определением М. Борна (1953): «...существуют... общие тенденции мысли, изменяющиеся очень медленно и образующие определенные философские периоды с характерными для них идеями во всех областях человеческой деятельности, в том числе и в науке... Стили мышления — стили не только в искусстве, но и в иауке».