Автоматическая обработка текста

АВТОМАТИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ТЕКСТА — преобразование текста на искусственном или естественном языке с помощью ЭВМ. Прикладные системы и теория А. о. т. начали создаваться в кон. 50-х гг. 20 в. (США, СССР, Франция, ФРГ и др.) и развивались в иеск. разл. приложениях: в системном программировании, издат. деле и в вычислит, лингвистике. В системном программировании, предметом к-рого является создание программного обеспечения функционирования ЭВМ и работы пользователей, развивались инструментальные средства разработки программ, т. е. текстов на алгорит-мнч. языках (см. Искусственные языки). В издат. деле А. о. т.— одно из направлений автоматизации редакциоиио-издат. процессов. В этих областях термин «А. о. т.» употребляется, как правило, в относительно узком смысле как преобразование формы. В вычислит, лингвистике, предметом к-рой является автоматич. линг-вистич. анализ и синтез текста, а также лингвистич. аспекты общения с ЭВМ на естеств. языке, термин <А. о. т.» понимается в более широком смысле, охватывающем и процедуры анализа содержания и синтеза (по заданному содержанию понятного человеку) текста.
В зависимости от целей различают неск. видов А. о. т. Преобразование текста при автоматизированном редактировании заключается во внесении в текст, находящийся в памяти ЭВМ, исправлений и дополнений; форматирование текста заключается в выделении заголовков, формировании строк и страниц нужного формата, выделении и оформлении разделов и подразделов текста для его воспроизведения на устройствах печати ЭВМ. В процессе автоматич. набора и верстки текст, введенный в ЭВМ, преобразуется в представление (код), воспроизводимое полиграфия, оборудованием (напр., фотонаборным автоматом). При л е к с и-к о г р афич. обработке текст преобразуется в лексикография, представление, в к-ром каждому словоупотреблению соответствует определ. информация в формируемом к этому тексту словаре. В автоматич. лингвистич. анализе текст последовательно преобразуется в его лексемио-морфологич., синтаксич. и семантич. представления. В процессе автоматич. синте-з а производятся обратные преобразования: от семантич. представления через синтаксическое и лексемно-морфологиче-ское к собственно текстовому.
Системы автоматизиров. редактирования (текстовые редакторы) и автоматич. форматирования (форматер ы), наз. вместе системами А. о. т. в узком смысле (англ. text processing или word processing systems), с кон. 70-х гг. входят в состав системного программного обеспечения практически всех типов ЭВМ. Управление текстовыми редакторами и форматерами осуществляется через дисплей (устройство для ввода с помощью алфавитно-цифровой клавиатуры и отображения иа экране электронно-лучевой трубки обрабатываемого текста). Изменения и дополнения в обрабатываемый текст могут быть внесены непосредственно с помощью указателя позиции в тексте (курсора), с помощью алфавитно-цифровой клавиатуры дисплея, а также с помощью спец. команд, воспринимаемых системой редактирования. В последнем случае одно и то же изменение может быть внесено одновременно во все места текста, где оно небхо-димо (напр., изменение написания собств. имени, расшифровка сокращения или, наоборот, сокращение определ. словосочетания). Текстовые редакторы и форматеры широко используются как средства подготовки и ввода в ЭВМ программ, программной документации, науч. отчетов и др. данных.
В издат. практике системы автоматизиров. редактирования используются, как правило, совместно с системами автоматич. набора и верстки. В качестве составных частей в такие системы входят и нек-рые лингвистич. программы, напр. программы переноса слов в соответствии с орфографией данного языка, проверки и исправления орфографии, транслитерации и транскрибирования, выделения имей собственных и ключевых слов для автоматич. составления именных и пред-
метных указателей (в последнем случае используются также программы леммати-зации, т. е. преобразования текстовых форм слов в словарные).
Автоматизиров. лексикографич. системы, т. е. системы автоматизации подготовки и использования словарей, включают в себя программы и справочные данные, необходимые для лексикографич. обработки текстов. В них используются текстовые редакторы для ввода и коррекции программ, данных и запросов к системе, программы контроля орфографии и разметки входного текста, программы сегментации текста иа слова, словосочетания, предложения и фрагменты словарных статей, программы лемматизации и подсчета статистики словоупотреблений, программы загрузки, поиска и коррекции данных и др. Введенные в систему тексты и/или словари размещаются в базах данных и снабжаются словоуказателями и др. индексами, позволяющими по слову или его характеристикам находить его контексты или словарные статьи, в к-рых оно описано. Результатом А. о. т. в автоматизиров. лексикографич. системах являются частотные словари, конкордансы (словоуказатели с контекстами), автоматич. моио- и многоязычные словари, размещаемые в базах данных н используемые программами лексикографич. систем в качестве справочного материала при обработке новых данных. Поэтому такие системы являются развивающимися системами. Автоматич. слова-р и используются в системах автоматического перевода, а также в информационных системах и системах общения с ЭВМ на естеств. языке в качестве справочников при подготовке и расширении словарей и уточнении грамматик этих систем.
В составе лингвистич. обеспечения автоматизиров. информационных систем различают три группы функций А. о. т.: автоматич. индексирование входных документов, автоматич. составление поисковых предписаний по тексту запросов и автоматизиров. ведение словарей системы. Ядром лингвистич. обеспечения автоматизиров. информационных систем являются информационно-поисковые тезаурусы, в терминах к-рых производится индексирование вводимых в систему текстов. Индексирование текста заключается в составлении к нему поискового «образа», в к-ром указываются понятия, описываемые в тексте, и отношения между ними. Аналогично обрабатываются и запросы к системе. Сравнением поисковых предписаний с поисковыми образами документов осуществляется выбор текстов запрашиваемой тематики. Существуют и бестезаурусные системы, способные осуществлять поиск текстов по любым сочетаниям слов, встречающихся в них. В таких системах автоматически строятся словоуказатели к вводимым текстам.
Наиболее полно функции А. о. т. развиты в системах автоматич. перевода и системах человеко-машинного общения, где основным является синтаксич., а в системах общения с ЭВМ — семантич. анализ. Эти наиболее сложные формы А. о. т. целиком опираются на формальный аппарат, развитый в рамках математической лингвистики и вычислит, лиигви-отики. Здесь А. о. т. осуществляется сложными программами, наз. языковыми, или лингвистическими, процессорами (NLP— Natural Language Processor). Центр, функцией языковых процессоров является грам-матич. разбор (parsing). Программы грам-матич. разбора (parser) используют в качестве справочных данных формальные грамматики и словари того языка, тексты к-рого служат объектом анализа или синтеза. В качестве формальных грамматик используются расширенные грамматики непосредственных составляющих (контекстно-свободные грамматики), трансформационные грамматики, грамматики расширенных сетей переходов, являющиеся системами грамматик непосредственных составляющих, и др. В качестве формальных словарей используются прикладные (инженерные) варианты толково-комбинаторных словарей, т. е. спец. форм семантико-син-таксич. словарей, имеющих подробную информацию о вариантных формах слов, об их семантике и о сочетаемостных возможностях на лексич., семантич. и синтак-сич. уровнях с учетом морфологич. ограничений. В иек-рых языковых процессорах систем автоматич. перевода и систем общения с ЭВМ такие словари могут быть использованы как для анализа, так и для синтеза текстов. Обычно языковые процессоры содержат морфологич., синтаксич., семантич. (или синтактико-семантич.) и словарную компоненты (подсистемы программ и данных), каждая из к-рых реализует динамич. модель языка на соотв. уровне. Языковые процессоры систем общения с ЭВМ опираются, как правило, на нек-рую систему представления знаний и взаимодействуют с ней, осуществляя функции логич. (дедуктивного) вывода. Знания часто представляются в виде т. наз. фреймов — языковых моделей определ. фрагментов действительности или семантич. сетей и образуют т. иаз. базы знаний, хранимые в ЭВМ. Эти функции используются также и как средство раскрытия неоднозначностей (разрешения омонимии), восстановления эллипсисов, установления анафорических связей в тексте и в др. сложных случаях лингвистического анализа.
С 70-х гг. наблюдается тенденция к интеграции всех подходов к конструированию систем А. о. т. в рамках искусств, интеллекта — направления в информатике (computer science), связанного с созданием сложных человеко-машинных и робототехнич. систем, моделирующих человеческую деятельность в разл. сферах и предметных областях. В таких системах текст иа естеств. или искусств, языке является как источником накопления знание системы, так и источником данных для выбора ее поведения, а также средством взаимодействия системы с человеком. Здесь функции редактирования все больше сливаются с функциями содержат, обработки, образуя единый аппарат понимания текста. Это открывает возможности для автоматизации наиболее сложных областей человеческой деятельности, требующих затрат прежде всего интеллектуального труда, таких, как ре-дакционио-издат. процессы, извлечение информации из текстов, медицинская и техиич. диагностика, экспертная деятельность, проектирование машин и сооружений, изготовление проектной документации, управление социально-экономич. системами. Во всех этих случаях А. о. т. играет первостепенную роль. Однако в таких массовых, «промышленных» применениях А. о. т. должна опираться на мощную информационную поддержку в виде автоматизиров. словарных картотек, автоматич. словарей, грамматик и др. форм представления лингвистич. данных в ЭВМ. Разработка таких систем приобретает форму машинных фондов нац. языков, нац. автоматизиров. лекснкографич. служб и т. п.

Аналогия

АНАЛОГИЯ (греч. analogia — соответствие, сходство, соразмерность) н-процесс формального и/или семантического уподобления одной единицы языка другой или перенос отношений, существующих в одной паре (серии) единиц, на др. пару (серию). Применение А. означает использование в речевой деятельности структурного образца и создание на его основе новых единиц. В процессы аналогич. выравнивания вовлекаются единицы разного уровня, протяженности, строения н т. п. Действие А. проявляется при обобщении любой модели, правила и т. п. и ее (его) распространении на новые единицы. Оно предполагает существование образца как источника подражания и воспроизведения: так, на основе соотношения типа «столхтолы» или «дом: домик» образуются формы «столбхтол-бы» нли «кот:котик» и др. аналогичные образования, т. е. на основе подобных соотношений создаются формы по принципу решения «пропорционального уравнения» — «столхтолы = ххтолбы» или «столбы:х» и т. п. Внутр. механизм А. состоит поэтому в обнаружении (вычислении) четвертой искомой (неизвестной) величины в пропорции по указ. формуле. На этом же принципе основана методика морфологич. анализа, связанная в отечеств, яз-энании с именами Ф. Ф. Фортунатова, А. М. Пешковского и др., в зарубежном яз-знании с т. наз. квадратом Дж. X. Гринберга (ac:bc =ad: bd).
А. выступает как важный фактор развития и функционирования языка, позволяющий говорящему легко переходить от корпуса известных ему форм к созданию новых (вследствие их новой комбинаторики, благодаря следованию определ. модели, схеме и т. д.).
А. проявляется на всех уровнях строения языка и имеет основополагающее значение для овладения родным языком в детском возрасте, для естеств. пользования родным языком, при обучении иностр. языку и вообще для формирования устойчивых навыков речи. Особенно ярко проявляется действие А. в детской речи, где она оказывается осн. инструментом освоения языка; нередко, овладев той или иной структурой или конструкцией, ребенок распространяет затем представление о способе их формирования на все единицы данного класса, откуда неузуальные формы типа «поросенки», «плакаешь» и т. д. Образование форм по А. широко представлено в диал. речи и в просторечии.
А. двойственна по своей природе и последствиям. С одной стороны, благодаря способности к генерализации правила она может выступать как организующее и упорядочивающее начало (ср. понятия давления системы, парадигматич. выравнивания и др.) и оказывается орудием системности в языке. В этом качестве она увеличивает ряды правильных, регулярных форм, воспроизводя и повторяя некие образцы в широком масштабе. С др. стороны, способствуя преобразованию отклоняющихся от данной.модели'форм, она может выступать уже не как консервирующее и консервативное, а как преобразующее начало, формируя новые ряды форм. Т. о., она может лежать как в основе репродуктивной, так и в основе продуктивной, творч. деятельности; может быть источником как регулярных, так и нерегулярных или дублетных форм (ср. диал. «пеку: пекешь>, «ехай» и т. п.; ср. также в лит. рус. яз. «махать: махаю» наряду с «машу»). Отсюда разное понимание А. и ее роли в эволюции и развитии языков — либо как фактора регулярности, либо, напротив, как средства появления разного рода инноваций, отклонений, исключений и даже аномалий. Истоки диалектич. понимания А. отмечены в трудах аитич. грамматистов, у к-рых это понятие было противопоставлено понятию аномалии и где оба они отражали крайние точки зрения на вопрос о том, насколько регулярен язык. Формы, объясняемые действием А., трактовались как обнаруживающие «соразмерность значения и выражающей его формы», как регулярные; отклоняющиеся от них и не обнаруживающие указанных свойств — как аномальные (греч. ап-omalia 'несогласие'). Авалогисты искали в языке правильные образцы классификации форм и ввели в иауч. обиход понят ie парадигмы, образца; аиомалисты указывали иа существование в языке много-числ. форм, для объяснения к-рых рассуждения об А. были неприменимыми; видами аномалий оии считали омонимию, синонимию и нек-рые др. явления. Поскольку нерегулярность в языке может быть иыявлеиа только иа фоне регулярности, вопрос о том, что такое регулярное правило и исключения из него, продолжает оставаться актуальной проблемой в яз-знании.
Большой вклад в изучение А. виегл младограмматики (см. Младограмма-тпизм), к-рые, выдвинув тезис о действии фоиетич. законов без исключения, были вынуждены затем ивести для объяснения наблюдающихся отклонений два явления — А. и заимствования. В трудах младограмматиков было показано, что А. — такая же закономерность в развитии и функционировании языков, как и звуковые преобразования, ф. де Соссюр рассмотрел роль А. в словоизменении и словообразовании и высказал мысль о зависимости А. от членения и разложения форм, а также подчеркнул психологич. основу механизма А. и связанное с ней творч. начало в речевой деятельности человека.
ф Реформатский Л. Л., Введение в языковедение, 2 изд., М., 1967; Рус. язык и сов. общество. Морфология и синтаксис совр. рус. лит. языка, под рел. М. В. Панова, М., 1968, гл. 6; Блумфилд Л., Язык, пер. с англ., М.. 1968; Соссюр Ф. д е. Труды по яз-знанию, пер. с франц., М., 1977; Л а й о н з Д ж., Введение в теоретич. лингвистику, пер. с англ., М., 1978; Кубрякова Е. С, Размышления об аналогии, н ки.: Сущность, развитие и функции языка, М., 1987; Plank F.. Morpholo-gische (Ir-) Regularitaten. Aspekte der Wort-strukturtheorie, Tubingen, 1981 (лит.).
E. С. Кубрякова.

Афазия

АФАЗИЯ (греч. aphasia, от а отрицат. приставка и phasis — высказывание) — речевое расстройство, вызванное поражением определенных зон головного мозга, обычно левого (у правшей) полушария. Поражение любого участка речевой зоны мозга ведет к нарушению речи в целом, однако специфичность нарушения зависит от функции пострадавшего участка (т. наз. первичный дефект), от характера последующих вторичных системных нарушений, от возникших функциональных перестроек. А.— системное нарушение речи, складывающееся из ряда связанных с первичным дефектом компонентов. Такое понимание А. разработал А. Р. Лурия на основе выдвинутого в физиологии и психологин н развиваемого в ненролингвистике принципа ди-намич. системной локализации функций (П. К. Анохин, Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, Лурия). В соответствии с этим принципом Лурия предложил классификацию А., опирающуюся, в отличие от др. классификаций, на вычленение первичного дефекта. Он выделяет три первичных дефекта и соответственно три формы А. при поражении передней речевой зоны: нарушение построения смысловой схемы собств. высказывания илн воссоздания ее в процессе понимания — динами ч. А.; нарушение грамматич. организации высказывания, замещение высказывания отд. номинациями или их цепочкой («Вот взрыв... и вот... ничего...*); затруднение понимания сложных грамматич. конструкций — аграмматизм типа «телеграфного стиля>, или с и н-т а к с и ч. А.; нарушение моторной ки-нетмч. организации речи: неспособность воспроизвести целостную «кннетич. мелодию» слова и синтагмы, малый объем пли отсутствие активного словаря, произнесение слова или слога отдельно, изменение интонационно просодич. характеристик речи. Понимание речи лучше, чем собств. речь, но затруднено — эфферентная моторная А. Эти нарушения связаны с синтагматич. организацией высказывания, обеспечивающей на трех уровнях программирование (смысловое, еннтаксич. н моторное) речевых актов. Поэтому три формы А. имеют общий характер нарушения — распад единой схемы действия на нзо-лиров. элементы и принудит, повторения этих элементов, обусловленные патоло-гнч. инертностью в речевой сфере.
При поражении задней речевой зоны нарушаются операции парадигматич. выбора речевых единиц, производимые на основе симультанного синтеза элементов. При поражении нижних отделов теменной доли возникает афферентная моторная А., вызываемая первичным дефектом кннестетич. организации движения. Она характеризуется утратой активного словаря при сохранении понимания, обилием замен звуков и поисков артикуляций, нередко осложненных трудностями управления произвольными движениями губ и языка.
Поражение височных отделов левого полушария ведет к дефектам выбора звуков и слов на основе акустич. признаков. Сенсорная, акустико-гностич., А. возникает при поражении задней трети верхневнеочной извилины. Из-за нарушения фонематич. слуха больные не понимают обращенной к ним речи, часты явления «отчуждения > слов — повторение без понимания значения, неустойчивость звуковой формы слова, замещающейся близкими звучаниями, собств. речь в грубых случаях — нерасчлененный звуковой поток — «словесный салат*, грамматич. сторона речи нарушена меньше, чем словарь, где искажаются низкочастотные слова с конкретным значением.
Акустико-мнестнческая А. возникает при поражении средних отделов височной доли и близка сенсорной: при отсутствии дефектов на уровне звука те же нарушения понимания на уровне слова, особенно при увеличении объема предъявляемого материала. В собств. речи на первом плане поиски слов, особенно низкочастотных.
При поражении теменно-эатылочной области выделяются семантич. А., связанная с дефектами пространств, синтеза значений (трудности понимания т. наз. логико-грамматич. конструкций типа «бочка за ящиком>, поиски слов и замена нужного слова описанием его значения), и «амнестич>, или <оптич>, А., где нарушение называния связано с расстройством зрит, представлений.

Аспектология

АСПЕКТОЛОГИЯ (от лат. aspectus— внешний вид, облик и греч. logos — слово, учение) — раздел грамматики, изучающий глагольный вид (аспект) и всю сферу аспектуальности, т. е. видовых и смежных с ними значений, получивших в языке то или иное выражение. Помимо грамматич. видовых и видо-временных категорий А. изучает аспектуальные классы глаголов (дннамич. /статич., предельные/ непредельные глаголы) и их подклассы, т. наз. способы действия (см. Глагол), а также разл. аспектуально релевантные компоненты контекста, представленные неглагольной лексикой и средствами синтаксиса.
Уже в антич. мире осознавались аспектуальные классы (у Аристотеля — первое разграничение предельных и непредельных глаголов) и нек-рые аспектуальные различия между глагольными формами (стоики и Аполлоний Дискол в греч. яз., Варрон в лат. яз.). Однако более поздние грамматики рассматривали соотв. глагольные формы только как частные подразделения категории времени, что надолго определило трактовку глагола в зап.-европ. традиции и сказалось и в рус. грамматич. науке (ср. 10 времен рус. глагола у М. В. Ломоносова). Термин «вид» (греч. eidos) встречается уже у Дионисия Фракийского, но обозначает у него различие «первичных» 11 производных слов и нек-рые семантич. группы имен и глаголов, лишь в части случаев соответствующие способам действия совр. А. Так же используется термин «вид» в лат. грамматике Элня Доната, в грамматич. сочинениях, бытовавших в ср. века на Руси, и у Мелетия Смотрицкого.
Противостояние сов. и несов. вида в слав, глаголе впервые отметили чеш. грамматики 17 в., особенно В. Я. Роса. Они же впервые описали морфологич. механизм слав. вида. В нач. 19 в. В. (Е.) Копитар говорит о сов. п несов. виде как о главном грамматич. различии в слав, глаголе и указывает на смысловые соответствия слав, видам в др.-греческом и ром. языках. В это же время начинается разработка учения о виде на материале совр. рус. яз. (И. С. Фатер, А. В. Болдырев, позже Н. И. Греч, К. С. Аксаков, Н. П. Некрасов). Г. Курциус разрабатывает учение о виде в др.-греч. яз. и принципиально разграничивает категории времени и вида. Ф. Миклошич, А. А. Потебня, Г. К. Ульянов, Ф. Ф. Фортунатов закладывают основы слав, сравнит, и ист. А., С. Н. Шафранов, Л. П. Размусен — основы сопоставит. А. Выделение предельных и непредельных глаголов в ром. языках восходит к франц. грамматике Л. Мейгре (1550). В 19 в. оно было обосновано А. Бельо (на исп. материале) и Ф. Дицем. Изучение соотв. фактов германских, отчасти и др. индоевроп. языков пошло в 19 в., особенно у младограмматиков, по пути неправомерного приравнивания предельности к слав. сов. виду (В. Штрейтоерг и его школа). Лишь в нач. 20 в. в работах X. Педерсена, А. Нурена и др. складывается более адекватная картина оппозиции предельность/непредельность в герм, языках.
В 1-й пол. 20 в. важный вклад в изучение вида рус. глагола внесли А. Мазон (впервые описавший систему частных видовых значений), С. О. Карцевский (дифференцированно подошедший к разным морфологич. типам видовых пар) и — в рамках развернутых описаний грамматич. системы рус. яз.— А. А. Шахматов, А. М. Пешковский, В. В. Виноградов. Появляются первые подробные исследования категории вида в др. слав, языках. Важный этап в развитии А. был связан с разграничением вида и способа действия, предвосхищенным еще Потеб-ней и сформулированным на материале польск. яз. С. Агреллем (1908). Оно позволило четче выделить вид как грамматич. категорию, создало предпосылки для работ по общей А. (Э. Когамидер и др.) и для постановки проблем генезиса слав, вида (Н. ван Вейк и др.). В 30-е гг. Р. О. Якобсои, опираясь на идеи Фортунатова, Шахматова н Пешковско-го, выдвигает положение о привативиом (определяемом наличием/отсутствием одной черты) характере слав, видовой оппозиции и о маркированности сов. вида. Особая линия развития общей А. представлена (гл. обр. применительно к франц. яз.) Г. Гийомом.
С кон. 40-х гг. 20 в. и в последующие десятилетия в рус. и слав. А. происходит выделение аспектуально значимых классов и подклассов глагольной лексики и соответственно семантич. типов видовой соотносительности и несоотиосительности, исследуются контекстуальные и ситуативные условия реализации отд. видовых значений, выдвигается важное также для общей и сопоставит. А. понитие функцио-нально-семантич. поля аспектуальности, дебатируется вопрос о иерархии семантич. признаков вида, выявляются роль видовых противопоставлений в организации текста и отношения между видом и значением определенности/неопределенности именной группы. Исследования ведутся на материале русского (Н. С. Авилова, А. В. Бондарко, М. Я. Гловинская, А. М. Ломов, М. А. Шелякин, Дж. Форсайт, М. Лей-нонен, Ж. Фонтен, А. Тимберлейк и др.), польского (В. Сьмех, А. Вежоицкая и др.), чешского (Ф. Копечный и др.), сербскохорватского (Дж. Грубор), болгарского (Св. Иванчев, Ю. С. Маслов, В. Станков и др.), ст.-славянского (А. Достал) и др. слав, языков. Проводятся межславянские сопоставления (Е. Беличова-Кржижкова, X. Голтон, М. Деянова, Н. Телин и др.) и работы по генезису слав, вида (П. С. Кузнецов, И. Немец и др.).
Активно ведутся аспектологич. исследования по английскому (И. П. Иванова, Р. Мак-Коард, А. Шопф и др.)ии др. герм, языкам (Б. М. Балин, X. И. Вер-кёйл и др.), а также ром. языкам (Е. А. Реферовская, Э. Бенвенист, В. Поллак, К. Хегер и др.). Нек-рые из зарубежных ученых трактуют вид как универсальную «психологическую», понятийную или даже «стилистическую» категорию либо усматривают категорию вида в противопоставлении предельных и непредельных глаголов и в др. явлениях, относимых рядом сов. аспектологов к неграмматич. элементам функционально-семантич. поля аспектуальности.
Разрабатываются вопросы А. латинского (И. М. Тройский, М. Кравар и др.), др.-греческого (И. А. Перельмутер, П. Фридрих и др.), новогреческого (X. Я. Зайлер), балтийских (Л. Дамбрюнас, Э. А. Галиайтите, А.-С. Р. Паулаускене), индийских (Т. Я. Елизаренкова, 3. Лин-хард) и др. нндоевроп. языков, изучаются генезис и раннее развитие вндо-времен-ных образований индоевроп. глагола (Вяч. Вс. Иванов, В. Н. Топоров, Е. Ку-рилович, Я. Сафаревич и др.).
В круг аспектологич. исследований все шире вовлекаются неиндоевроп. языки — афразийские (Ф. Рундгрен, Курилович), финно-угорские (Б. А. Серебренников и др.), тюркские (Д. М. Насилов, А. А. Юлдашев, Л. Юхансон и др.), монгольские, тунгусо-маньчжурские, кавказские, баскский, корейский, китайский и др. языки. В общей А. интенсивно дебатируются проблемы логич. основ ас-пектуальных оппозиций в связи с семантич. типологией глаголов (3. Вендлер, А. А. Холодович, Т. В. Булыгина, Ф. Даиеш), вопросы взаимодействия вида с др. грамматич. категориями и соотв. функционально-семаитич. полями. Развернулись работы по сопоставит.-типоло-гич. А. (С. Г. Андерссон, М. Вандрушка, Э. Даль, В. Дреслер, Б. Комри, В. П. Не-дялков, X. Томмола и др.), в частности с обследованием по единой программе языков разных генетич. групп и геогра-фнч. ареалов.

Ацтекский язык

АЦТЕКСКИЙ ЯЗЫК (иауатль) —один из индейских языков, включаемый в тано-ацтекскую семью (см. Тано-ацтекские языки). Э. Сепир относит его к ацтек, ветви семьи юто-ацтекских языков. Н. А. Мак-Куаун включает А. я. в выделенную нм коран. подгруппу, К. Л. Хейл и Ч. Ф. Вёглин допускают принадлежность его к группе таракаита. Распространен в Мексике, гл. обр. между Мехико и г. Тустла-Гутьеррес. Число говорящих св. 1 млн. чел.
Выделяются 3 группы диалектов: нау-атль (характеризуется заменой исконного юто-ацтекского t фонемным сочетанием tl в превокальной позиции), науаль (фонемное сочетание tl заменяется фонемой 1), науат (сохраняется исконное t).
Фонологич. строй в целом обнаруживает черты тихоокеанского типа. Для консонантизма специфично наличие аффрикат, в т. ч. латеральной аффрикаты tl, гортанной смычки, лабиализованного к"; в А. я. самая длинная из всех юто-ацтек. языков серия взрывных согласных. Вокализм развит относительно слабо (i, e, а, о). Морфология агглютинативная с умеренно развитым полисиитетиэмом. В словоизменении и словообразовании широко используются аффиксация (гл. обр. суффиксация), редупликация, объединение целых слов в единый словокомплекс (totolin 'курица', tell 'камень', ахсаШ 'яйцо' -> totoltotlaxcalli 'яичница'). Для выражения пространственных и временных значений широко используются послелоги. В лексике большое кол-во исп. заимствований. До исп. завоевании А. я. был языком ацтек, цивилизации, предполагается, что на нем говорило ок. 6 млн. чел. В эпоху расцвета ацтек, империи (14—16 вв.) развивалась пиктографич. письменность с элементами иероглификн (см. Ацтекское письмо). После исп. завоевания была создана письменность на основе лат. графики (16 в.), в 17—18 вв. появляются многочисл. произведения, гл. обр. ист., религ. и филос. характера. В 20 в. А. я. используется в начальной школе, на нем издаются учебники, спец. лит-ра для чтения (хрестоматии, сб-ки фольклора и др.).

Аффикс

АФФИКС (от лат. affixus — прикреплённый) — служебная морфема, минимальный строительный элемент языка, присоединяемый к корню слова в процессах морфологической деривации и служащий преобразованию корня в грамматических или словообразовательных целях; важнейшее средство выражения грамматических и словообразовательных значений; часть слова, противопоставленная корню и сосредоточивающая его грамматические и/или словообразовательные значения.
Согласно теории Ф. Ф. Фортунатова (см. Московская фортунатовская школа), А. выделяется в результате морфология, членения слова на его составляющие н выделения корня (или корней) и противопоставляется материальной сущности слова как его формальная принадлежность.
В отличие от корневых морфем А. отд. языка могут быть перечислены списком и принадлежат к закрытому классу морфем; система А., образующих одну парадигму (напр., определ. тип спряжения или склонения), составляет обяэат. часть описания грамматики (морфологии) отд. языка н демонстрирует возможные модификации корня одной и той же части речи и/или одной и той же грамматической категории.
А. выделяются как самостоят, единицы языка по совокупности формальных и содержательных характеристик: а) их фо-нологич. облику (А. строятся обычно как относительно короткие фонологич. последовательности из огранич. числа гласных или согласных фонем с преимущественно вокалическим или же консонантным составом; ср., напр., широкое использование гласных фонем в организации флексий рус. яз. или, напротив, использование дентальных и фрикативных согласных в суффиксах англ. яз.); б) изменяемости/неизменяемости состава А. (алломорфировании) в актах деривации (откуда противопоставление агглютинации и фузии) и характеру их морфо-нологич. преобразований; в) фиксированному порядку расположения А. относительно корня и невозможности их перестановки (ср. строгие правила позиционного следования А. в агглютинативных языках); г) однозначности/многозначности, синкретизму и их конкретной функциональной нагрузке (ср. типичную однозначность А. при агглютинации в противоположность многозначности их для языков флективного типа); д) практически неогранич. сочетаемости А. определ. класса с кругом «своих» корней или основ; хотя продуктивность отд. А. фактически может варьироваться, для них типична сочетаемость с широким кругом единиц, т. е. серийность, и число А. уникального действия (ср. рус. «люб-овь», «свекр-овь», англ. child-ren 'дет-и') обычно резко ограничено.
Процессы присоединения А., именуемые аффиксацией, составляют важную часть морфологии н словообразования большинства языков мира, различающихся в типологич. плане преимуществ, использованием одной из таких разновидностей аффнксации, как суффиксация или префиксация, и использованием этих последних в деривационной или же флективной морфологии.
По положению относительно корня А. делятся на: префиксы, или приставки, помещаемые перед корнем
(ср. рус. за-, при-, пере-, у-, вы-ходить и т. д.; префикс, присоединяемый к глагольной основе, обозначается термином «преверб»); постфиксы, иногда называемые также прилепами (напр., любой А., стоящий в слове или словоформе после корня); н н ф и к с ы, помещаемые в середину корня (ср. англ. sta-n-d 'стоять' при stood 'стоял' или тагальское -um-в s-um-ulat 'писать' при sulat 'письмо'); интерфиксы (термин предложен М. А. Сухотиным и М. В. Пановым), служащие связи корней и помещаемые между двумя корнями (ср. рус. «овцебык», «дом-о-строй», нем. Arbeit-s-plan 'рабочий план') или между корнем и суффиксом (ср. рус. «шоссе — шоссе-м-ный», «там — там-ош-ний»), иногда именуемые также прокладками; трансфиксы, «разрывающие» корень из согласных определ. гласными по схеме соотв. парадигмы (ср. изменение трехсо-гласного араб, корня; см. Семитские языки); конфиксы, или ц и р к у м-ф и к с ы,— комбинации из префикса и постфикса, функционирующие совместно (ср. нем. формы страдат. причастия типа ge-nomm-en 'взятый' или рус. «за-речь-е», «под-окон-ник»); использование конфиксов именуется парасинтезом, т. е. одновременным участием в синтезе слова двух разных аффиксальных средств; а м б и-фиксы — А., способные занимать разные положения относительно корня (ср. англ. амбификс out в роли префикса в случаях типа outcome 'исход', но в роли постфикса в come-out 'исход').
Постфиксы, в свою очередь, делятся на: а) основообразующие элементы (ср. рус. «небо— небеса») или темы (тематич. гласные, ср. рус. «дел-а-ть», «дел-и-ть»), помещаемые непосредственно за корнем, но обычно предшествующие суффиксу или флексии (ср. гот. dags 'день' — dag-a-ns — мн. ч. вин. п. или рус. «неб-ес-н-ый»); б) суффиксы, помещаемые за корнем, но не обязательно в непосредств. близости к нему (ср. рус. -н- в «неб-ес-н-ый» или исл. -3- после корня и основообразующего элемента в kall-a-o-ur 'зовущий'); в) флексии — окончания, маркирующие обычно не только конец слова и служащие потому его пограничным сигналом, но и характеризующие саму форму как готовую к использованию в составе еннтаксич. конструкции и потому «самодостаточную» для автономного употребления между двумя пробелами и организации отд. высказывания. В каждом языке существуют свои ограничения на порядок следования служебных А. разного типа, но, как правило, если А. выступает в роли флексии, то он занимает конечную, замыкающую позицию в слове (ср. рус. «сильн-ый, сильн-ого»; ср., однако, рус.«крутящ-ий-ся, крутящ-ему-ся» и т. п. или образование форм возвратного залога в сканд. языках, где показатель -st прибавляется после глагольной флексии).
Указанное противопоставление постфиксов основано не толь: о на учете их синтагматнч. расположения относительно друг друга, но и их функциональной нагрузки: основообразующие элементы указывают на принадлежность имен или глаголов к определ. типу склонения или спряжения (ср., напр., противопоставление тематич. и атематич. глагольных основ в древних индоевроп. языках), суффиксами же чаще считаются неконечные морфемы, участвующие в словообразовании или формообразовании. Такое разграничение, правда, не является обязательным, и тогда суффиксами именуются все постфиксы, кроме флексий; флексиями именуются конечные служебные элементы, вычленяющиеся в слове по отделении основы и чаще связанные со словоизменением, т. е. носящие не деривационный, а реляционный характер и принимающие участие в создании синтаксич. форм; нередко для признания грамматич. элемента флексией-окончанием постулируется обязательность его вхождения в систему образования форм одной парадигмы, а не только отд. грамматич. оппозиции.
Функциональная классификация Л. предполагает их деление на словообразовательные, служащие образованию производных слов, и формообразующие, служащие образованию форм одного слова, причем нередко эти последние делят, н свою очередь, на флективные (служащие словоизменению, образованию форм одного склонения или спряжения) и собственно формообразующие (формообразовательные), часто занимающие позицию между корнем и флексией. Иногда рубеж между словообразовательными и формообразующими А. усматривается в обязательности последних для реализации слова в составе синтаксич. конструкции. В то время как системы флексий и др. формообразующих А. обязательны для построения форм одного слова и выражения им определ. грамматич. значений (они участвуют в организации парадигматнч. рядов одного типа и потому указывают на принадлежность слова к определ. части речи, следовательно, обязательны для каждого представителя своей части речи), словообразоват. А. формируют более частные группировки слов, подчиненные отд. частям речи, создавая внутри этих последних особые лексико-се-мантич. классы слов. Флексию, как правило, нельзя устранить из состава слова без разрушения его цельнооформленности и без нарушения грамматич. правильности включающего это слово синтаксич. целого.
Прибавление А. грамматич. характера не сказывается на лексич. (вещественном) значении основы: внутри одной парадигмы сохраняется лексич. тождество корня (основы), варьируются грамматич. значения форм; тип соединения основы с А.— аддитивный (суммативный), т. е. значение формы слова складывается из значения ее основы и ее А. (форматива). Прибавление А. словообразоват. характера ведет к взаимодействию значений А. и основы, причем семантич. видоизменение последней может выражаться либо в создании лексемы с новым значением, либо в переходе основы в новый класс слов (ср. «профессор — про-фессура> и «профессор — профессорст-вовать>), либо в одноврем. сочетании того и другого («солить — солка, соление»). Разграничение формообразующих и словообразующих А. базируется на целом комплексе функционально-семантич., структурных и дистрибутивных критериев. Распределение А. по указанным разрядам и способы нх наименования носят в грамматиках отд. языков традиционный, условный характер (ср. термины «префикс* и «приставка», «суффикс* и «показатель», «окончание» н «флексия», а также употребление терминов «сложный суффикс» и «форматив» для обозначения последовательности из нескольких А. и т. п.). А. могут быть материально выраженными, т. е. представленными определ. фонемой или последовательностью фонем, и нулевыми, т. е. представленными значащим отсутствием элемента. Нулевые А. представляют собой удобную условность структурного описания языков, известную уже др.-инд. грамматистам; целесообразность введения этого понятия объясняется стремлением к однотипному представлению форм одной парадигмы, поэтому нулевой А. выделяют лишь там, где в параллельных формах той же парадигмы илн других ее формах наблюдается материально выраженная флексия (ср. выделение нулевой флексии в рус. словах типа «рог», «сом» со значением им. п. ед. ч. муж. рода по сравнению с им. п. ед. ч. жен. рода <стен-а» или им. п. ед. ч. ср. рода <окн-о», а также по сравнению с формами косв. падежей ед. и ми. ч. <рог-а», «por-ам» и т. д.).
Как правило, А. именуются служебные морфемы связанного типа, т. е. не имеющие коррелятов в виде свободно употребляемых слов; тем не менее критерий связанности не может рассматриваться как абсолютный показатель принадлежности морфемы к классу А. В отд. языках мира довольно широко представлены частицы, выполняющие те же служебные функции и использующиеся в тех же целях, что и подлинные А.; они строят такие же протяженные серии слов и нередко выступают как носители тех же значений, что и А., хотя в отличие от последних имеют параллельно им употребляющиеся самостоят, слова с теми же значениями, ср. рус. до-в «добежать до школы», из- в «извлечь из земли» и т. д. Единицы такого рода получили в словообразовании назв. полуаффиксов (в сов. яз-энании этот класс словообразоват. элементов был впервые описан н выделен М. Д. Степановой, в зарубежном яз-энании сходная категория единиц — Дж. Марчандом), в морфологии — назв. относительно связанных морфем (Е. С. Кубрякова). В отличие от А., выступающих в качестве связанных морфем, полуаффиксы выступают как относительно связанные морфемы, ибо они имеют корреляты в виде предлогов, наречий или др. служебных частиц, демонстрируют ряд дистрибутивных особенностей (вплоть до возможности свободного дистактного расположения морфемы относительно корня, ср. нем. aufstehen 'вставать' и его форму stehe auf 'встань!') и связаны лишь относительно «своей» (определенной) структурной модели. Во мн. языках описание словообразования и формообразования без описания А., к-рые имеют в качестве отд. алломорфов как связанные, так и свободные единицы, не является полным (ср., напр., класс А., представленных относительно связанными морфемами в сканд. языках, где постпозитивный артикль инклюзивен, связан, включен в форму слова, а препозитивный — свободен, типа швед, et hus 'дом', но huset и т. п.). Принадлежность А. к классу либо связанных, либо относительно связанных морфем отражает генезис А. н их происхождение из самостоят, слов. Др. источником А. оказываются явления, связанные с морфологич. переразложением слов и подвижностью морфологич. границ внутри слова, с вычленением повторяющихся отрезков в заимств. словах, иногда с ложным этимологизированием состава слова и т. д.
А. демонстрируют широчайший диапазон значений — от чисто классификационных и не имеющих прямого отношения к передаче к.-л. реального содержания (такие А. нередко именуют асемантическими, что представляется неверным, ибо они функционально нагружены и, следовательно, системно значимы) до отражающих свойства и признаки, находящие соответствие в предметной действительности (ср. А. со значением рода или числа), причем тоже с разной степенью абстрактности или вещественности. Классификация А. в этом отношении может строиться либо как чисто функциональная (ср. идущую от Э. Сепира классификацию А. на деривационные, реляционные н деривационно-реляционные), либо может включать также учет реального содержания А. и их отношение к выражению того или иного типа значения. Противопоставляются следующие классы: а) структурные А., выполняющие функцию транспозиции форм из одного класса в другой, напр. из одной части речи в другую, или служащие прокладками при соединении частей слова и т. д.; б) экспрессивные, илн эмоционально окрашенные (ср. уменьшительные, уничижительные, или А. с пейоративной оценкой); в) катетеризующие А., или маркеры, относящие построенную с нх участием форму к определ. категории слов, напр. к части речи или ее подклассам, и опознающие ту или иную грамматическую или деривационную категорию; г) вещественно-так-с о н о м и ч. А., выполняющие семантич. функцию отнесения формы к определ. лексико-семантнч. разряду. В ряде совр. зарубежных концепции А. рассматривается как «вершина» структуры слова, определяющая его главные синтаксич. и категориальные характеристики.

Афразийские языки

АФРАЗИЙСКИЕ ЯЗЫКИ (афроазиатские языки; устар.— семито-хамитские, или хамито-семитские, языки) — макросемья языков, распространенных н сев. части Африки от Атлантич. побережья и Канарских о-вов до побережья Красного м., а также в Зап. Азии и на о. Мальта. Группы говорящих на А. я. (гл. обр. на разл. диалектах арабского языка) имеются во мн. странах за пределами осн. ареала. Общее число говорящих ок. 253 млн. чел. К А. я. относится и ряд мертвых языков, засвидетельствованных многочисл. письм. памятниками. По-видимому, Передняя Азия и Сев.-Вост. Африка — исконный ареал А. я. Вопрос об афразийской прародине как о месте первонач. распространения гипотетически реконструируемого афразийского праязыка, распавшегося на самостоят, диал. группы, вероятно, не позже 8—9-го тыс. до н. э. (возможно и раньше), остается открытым. В науч. лит-ре обосновываются гипотезы как о переднеазиатской, так и африканской (Юго-Вост. Сахара и/или примыкающие к Сахаре области Вост. Африки) локализации афразийской прародины. Афр. гипотеза наталкивается на трудности прн объяснении древнейших контактов и связей А. я. со мн. языками Евразии.
А. я. делятся на 5 (или 6) осн. ветвей: семитские языки, древнеегипетский язык, берберо-ливийские языки, чадские языки, кушитские языки я омот-ские языки. Пока нет ясности, составляют ли омот. языки отдельную, шестую ветвь афразийской семьи или являются наиболее рано отделившейся группой кушит. ветви.
К живым языкам семнт. ветви принадлежит араб. яз. (помимо классич. лит. араб. яз. существуют разл. диалекты Аравийского п-ова, такие совр. самостоят, диалекты, как египетский, сирийский, суданский, иракский, магрибский, ха-санийя, шоа и мн. др., а также мальтийский язык).
Значительную группу составляют семитские языки Эфиопии, в т. ч. амхар-ский язык, распространенные на С. Эфиопии языки тиграй н тигре, а также ряд более мелких языков (см. Эфиосемит-ские языки). К живым семит, языкам относятся также иврит, малочнсл. бес-пнсьм. языки юга Аравийского п-ова и о. Сокотра (махри, шхаури, или джибба-ли, сокотрийский язык н др.), новоарамейские диалекты — малочисл. зап.-арамейские диалекты нек-рых поселений в разл. р-нах Снрии — и совр. ассирийский язык. Все остальные семит, языки — мертвые. По генетнч. признаку семит, ветвь делится на 5 групп: 1) сев.-перифернйную, или восточную,— аккадский (ассиро-вавилон. яз.); 2) сев.-центральную (или сев.-западную): а) ха-наанейская подгруппа — др.-ханааней-ский, аморейский, угаритский язык, древнееврейский язык, финикийско-пу-нический, моавитский, я'уди (к этой же подгруппе, вероятно, относится эблаит. яз., памятники к-рого были открыты в Сев. Сирии); б) арамейская подгруппа: староарамейский, < имперский * арамейский и многочисл. диалекты, составляющие две общности — западную (паль-мирский, набатейский, палестинский и др.) и восточную (сирийский, или эдес-ский, мандейский, язык Вавилонского Талмуда и др.); 3) юж.-центральную — араб, яз.; 4) юж.-периферийную—мех-ри, шахри (шхаури), харсусн, сокотрийский, батхари и др. языки; с ними традиционно объединяются языки древних эпиграфич. памятников Юж. Аравии (сабейский и др.), хотя, возможно, они составляют отд. группу семит, ветви; 5)эфиосемнтскую: сев. подгруппа — геэз, или эфиоп, яз., тиграй (тигринья), тигре; юж. подгруппа — а) гафат, соддо, гогот, мухер, маскаи, зжа, зннемор и др. языки; 6) амхарский, аргобба, ха-рари, звай и др. языки.
Егип, ветвь А. я. представлена мертвым др.-егип. яз., а также развившимся из него коптским языком, вышедшим из разг. употребления в 17 в. и использующимся как культовый язык.
Берберо-ливийская ветвь включает многочисл. языки и диалекты бербер, народов Сев. Африки и Сахары. Осн. группы этих языков и диалектов: ташельхит (или шильх, шлух, шлёх), зенетская (рифский, сенхайя, кабильский, шауйа, мзабский и др.); нефуса, гадамес, сива и др.; туарегские (гат, тамашек, танес-лемт и др.); зенага. К этой ветви относятся также мертвые др.-ливийские языки (зап.-нумидийский и вост.-нумидий-ский). Сходство с берберо-ливийскими языками обнаруживают вымершие гуанч. диалекты Канарских о-вов, к-рые, возможно, следует рассматривать как особую группу; при подобном подходе берберо-ливийская и гуанч. группы составят лнвийско-гуанч. ветвь А. я.
Чадскую ветвь составляют более 150 языков и диалектов, распространенных в Центр. Судане, в р-нах, примыкающих к оз. Чад на терр. Сев. Нигерии, Сев. Камеруна, Республики Чад. Крупнейший из них — хауса, широко используемый в качестве средства межэтнич. общения. Чадскне языки делятся на 3 группы: 1) западную (Нигерия) — хауса, ангас, сура, рон, боле (болева, боланчи), каре-каре, тангале (тангле), дера (канакуру), варджи, па'а, зар (сайанчи), баде, нги-зим и др.; 2) центральную (Нигерия и Камерун) — тера, га'анда, бура (пабир), марги, хиги, бата (бачама), ламанг (хид-кала), мандара (вандала), гнсига, гидер, котоко, мусгум, маса (банана) и др.; 3) восточную (Чад) — кера, кванг (мод-гел), сомрай, сокоро, дангла, муби, дже-гу и др.
Кушит. ветвь представлена языками сев.-вост. части Африкн, распространенными в Судане, Эфиопии, Сомали, Джибути, Кенни, Танзании. Крупнейшие из них: ороло (галла), сомали. Кушнт. ветвь делится на 5 групп: 1) северную — бедауйе (или беджа); 2) восточную — сахо, афар, сомали, рендилле, оромо (галла), консо н др.; 3) сидамскую — сидамо, хадия (гуделло, марако), кам-батта, бурджи (бамбала, амар); 4) южную — нракв, бурунге (мбулунге) и др.; 5) агавскую — билин, хамир, хамтанга (хамта), аунги (авийя) н др. Группа, включающая языки омето (диалекты воламо, харуро, баскето и др.), ямма, каффа (кафичо), моча и др., традиционно рассматривалась как зап. группа кушит. ветвн. Нек-рые лингвисты (Г. Флеминг, Л. Бендер), основываясь на данных сравнит, морфологяч. анализа, предложили рассматривать эту группу, названную ими омотской, как шестую ветвь афразийской семьи, однако возможно, что кушит. и омот. группы составляют особое генетич. единство среди А. я. и, таким образом, омот. группа представляет собой наиболее раннее ответвление кушит. языков в их традиционном понимании.
В типологич. отношении живые А. я. сильно разошлись по причине значит, хронологич. глубины, отделяющей их от общеафраэийского языкового состояния, а также из-за отсутствия взаимных контактов в условиях разнообразного гетерогенного языкового окружения. Внутри отд. ветвей более близки между собой семит, языки, особенно древние, и берберо-ливийские, хотя взаимная близость последних в традиционной берберо-логии сильно преувеличена. Чадские и кушитские (включая омотские) языки отличаются большим разнообразием с типологич. точки зрения. Синхронную типологич. характеристику см. в статьях об отд. ветвях А. я.
В плане сравннт.-ист. исследований А. я. дают обширный материал для реконструкции афразийских архетипов. Ведущаяся в СССР работа над сравнит.-ист. словарем А. я. показывает, что возможно реконструировать порядка 1000 общеафраэнйских корней.
Для фонологич. системы А. я. характерно троичное противопоставление согласных: глухой — звонкий — «эмфатический*. Для праафразийского «эмфатический* реконструируется как глухой глоттализованный, его фонетич. реализация по языкам может сильно варьировать: глоттализованный, фаринга-лизованный (часто с озвончением), веляризованный, имплозивный (а именно — преглотталнзованный ннъективный, как правило, звонкий), церебральный и др. Эта троичная оппозиция представлена в большинстве А. я., причем «эмфатич.* член триады может быть вторичного происхождения, как, напр., во мн. чадских языках, где, однако, широко представлены н рефлексы исконных «эмфатических*. Для консонантизма А. я. характерны также богатая система сибилянтных аффрикат и сибилянтов, поствелярные согласные, в т. ч. фарингальные и ларин-гальные спиранты, гортанная смычка, использование в функции согласных неслоговых i (у), u (w). Три общеафразийские гласные a, i, u, скорее всего, восходят к более ранней бинарной оппозиции а, э (>i, u); вероятно, на более позднем этапе развивается противопоставление гласных по долготе/краткости. Кушитские (и омотские) и чадские языки имеют фонологич, тоны.
Афразийский корень в энаменат. словах имел структуру CVC или CVCVC. Согласно концепции И. М. Дьяконова, н исконных трехсогласных корнях второй или третий согласный был сонантом, т. е. мог выступать как в слогообразующей, так и в неслогообразующей функции. С утратой сонантами слогообразующей функции корни этого типа н образовали группу первичных трехсогласных корней. Др. пути образования трехсогласных корней — геминация второго корневого согласного или появление в качестве второго или третьего корневого «слабых* согласных i, и,?; такому появлению «слабых* согласных, видимо, предшествовало удлинение гласного, к-рый затем стал трактоваться как сочетание краткого гласного со «слабым* согласным. Еще одним способом удлинения корня служило присоединение разл. корнеобраэующнх элементов, в дальнейшем лекснкалнзовав-шихся. Этот процесс привел к практически абсолютному преобладанию трехсог-ласной модели корня в семит, и егип. ветвях. В берберо-ливийской, кушитской и чадской ветвях падение ларингалов и «слабых» согласных привело к образованию вторичных двухсогласных корней. Небольшое кол-во исконно двухсогласных корней сохранилось в семит, языках и в др.-егип. яз. В какой степени совр. двух-согласные корни остальных ветвей восходят к архаичным, т. е. в какой мере триконсонантизация затронула эти ветви и т. о. явилась общеафразийским процессом, судить трудно. На более позднем этапе словосложение, лексикалиэация аффнксов и заимствования привели к возникновению в берберо-ливийских, кушитских и чадских языках большого числа вторичных корней с числом согласных более двух.
Для морфологии глагола характерно противопоставление перфектив (пунк-тив) — имперфектив (курсив, дуратив). Наиболее архаичный способ выражения этой оппозиции — противопоставление простой (неполногласной) перфектной основы производной (полногласной) основе имперфекта, образуемой путем инфиксации -а-. Эта модель сохранилась в аккадском, южноаравийских и зфио-семит. языках семит, ветви, а также в отд. берберо-ливийских, кушитских и чадских языках.
Многие А. я. утратили это исконное противопоставление основ, оппозиция перфектив — имперфектив стала выражаться в них с помощью особых приглагольных субъектных показателей, спец. частиц в рамках глагольного комплекса н т. д. На базе исходного противопоставления перфектив — имперфектив в А. я. развивается сложная система спрягаемых видо-временных форм. Характерная черта этого процесса — вытеснение немаркированного перфектива (непроиэвод-ная основа) маркированным. При этом формы старого перфектива используются в разл. модальных значениях или постепенно выходят нз употребления (напр., сохраняясь только у вспомогат. глаголов или только в особых синтакснч. конструкциях). Процесс замены перфективной формы мог в истории отд. языков повторяться неоднократно (напр., дважды в иек-рых эфносемит. языках).
В епга. яз. сложилась оригинальная система видо-временных форм на основе атрибутивных и предложных именных конструкций. В чадских языках спряжение видо-временных форм осуществляется присоединением к неизменяемой глагольной основе аналитич. субъектных показателей, видимо, восходящих к сочетанию субъектного местоимения с основой вспомогат. глагола. В большинстве кушит. глаголов аналогичные аналитич. конструкции послужили основой для вторичного суффиксального спряжения. Но в нек-рых языках (бедауйе, данакильские и др.) сохранилось архаичное префиксальное спряжение, соответствующее семитскому и берберскому и восходящее к праафра-зийскому.
А. я. отличаются богатой системой производных глагольных основ — пород. К общеафраэийскому состоянию можно возвести породы, образуемые путем редупликации, а также присоединением аффиксов t-, n- или m-, s- (в праафразин-ском яз., видимо, 5-), а-. Имя в А. я. обладает категориями числа, рода (утрачена мн. чадскими и кушитскими языками), падежа (сохраняется лншь в древних семитских и др.-егип. яз., но отд. пережитки наличествуют в нек-рых др. языках); имеется система состояний (статусов) имени, широко распространены атрибутивные конструкции. Местоименные системы А. я. сходны между собой, особенно суффнгиров. при-тяжат. местоимения и во многом совпадающие с ними суффигнров. объектные показатели.
А. я. на протяжении своей истории испытывали субстратное и контактное влияние, как взаимное, так и гетерогенное (напр., шумер, субстрат для аккад. яз. или зап.-африканский для чадских языков). Эти интерференционные процессы, происходили как в местах совр. размещения А. я., так и на путях миграций их носителей,
К А. я. относятся языки с наиболее древними и богатыми письм. традициями. Египетское письмо возникло на рубеже 4—3-го тыс. до н. э. и имело более 3 тыс. лет непрерывной традиции. В Месопотамии на базе шумер, клинописи с сер. 3-го тыс. до н. э. развивается аккадская (ассиро-вавилонская) письм. традиция (словесно-слоговое письмо), продолжавшаяся вплоть до рубежа новой эры; 2-я пол. 3-го тыс. до н. э. — время эблаит-ских письм. памятников (на основе шу-меро-аккад. системы).
Серединой 2-го тыс. до н. э. датируется угаритское письмо на основе клинописной квазиалфавитной системы, не связанной с шумеро-аккад. клинописью и имеющей сходный порядок знаков с зап.-семит. силлабариями. Примерно к этой же или несколько более ранней эпохе относятся памятники письменности на зап.-семит, языках, выполненные квазиалфавит-ным письмом,— протосинайские, протопа-лестинские, протобиблские и др. надписи (см. Западносемитское письмо). На рубеже 2—1-го тыс. до н. э. появляются библские надписи, выполненные линейным квазиалфавитным письмом из 22 знаков; к этой финикийской системе восходят все последующие семит, силлабич. системы письма, среди к-рых наиболее важны юж.-аравнйская (к к-рой, в свою очередь, восходит эфиопское письмо), др.-еврейская, сирийская и арабская. На основе финикийского силлабария возникло и греческое письмо, а через него почти все европ. алфавиты.
А. я., письм. традиция к-рых началась в новое время, используют, как правило, арабское письмо или латинское письмо с нек-рыми модификациями. Эфиосемит. языки (амхарский, тиграй, тигре и др.), а также нек-рые кушит. языки Эфиопии пользуются эфиоп, письмом. Туареги Сахары (берберо-лнвнйская ветвь А. я.) продолжают употреблять традиционное берберское консонантное письмо тифи-наг, восходящее к ливийскому письму (ну-мидийскому), к-рое, в свою очередь, вероятно, связано с пуническим и через него — с финикийским. Нек-рые языки, первоначально употреблявшие араб, письмо (т. наз. аджами), позднее перешли на латиницу. Возможно и параллельное использование обеих традиций, напр. в хауса. Многие совр. А. я. являются бесписьменными.
Началом сравнит.-ист. афраэнйскнх исследований принято считать 1781, когда А. Л. фон Шлёцер предложил объединить в одну группу ряд мертвых языков Бл. Востока, сходство между к рыми было замечено ранее; эти языки были им названы семитскими на основе библейской
генеалогии. В 1863 К. Р. Лепсиус предложил объединить ряд языков, прежде всего др.-египетский, а также нек-рые кушитские и берберские и язык хауса в хамит, группу, а обе группы объединил в семито-хамитскую, или хамито-семитскую, семью языков (см. Хамитские языки). Дальнейший прогресс афразийских исследований был связан с развитием сравнит.-ист. исследований семит, языков и семнто-егнп. штудиями и с выяснением состава «хамитской» группы и природы взаимоотношений «хамитских» языков между собой н с семит, языками в трудах языковедов 19 и 20 вв. Ф. В. К. Мюллера, К. Лотнера, Э. Ренана, Т. Бенфея, Р. Н. Каста, Л. Райниша, К. Броккельмана, А. Эрмана, К. Майн-хофа, Д. Вестермана, И. Лукаса, А. Тром-беттн, О. Рёслера, В. Вицихла, Э. Ци-ларца и др. В сер. 20 в. М. Коэн и Дж. X. Гринберг окончательно установили отсутствие особого хамит, генетич. единства в рамках афразийской семьи. Поэтому Гринберг предложил отказаться от термина «семито-хамитские языки», заменив его термином «афро-азиатские языки» (Afro-Asiatic languages). В сов. яз-зна-нии принят предложенный Дьяконовым термин «А. я.». Во 2-й пол. 20 в. перво-нач. ориентация преим. на языки древних письм. памятников при реконструкции архетипов сменилась учетом данных всех А. я., в т. ч. совр. бесписьм. языков, в результате чего кардинально изменились представления о протоафразийской фо-нологич. системе, ранее практически отождествлявшейся с прасемит. состоянием. Особую роль для афразийской морфоло-гич. реконструкции сыграли работы Дьяконова. По А. я. регулярно проводятся междунар. конгрессы; издаются спец. журналы.

Аустрические языки

АУСТРИЧЕСКИЕ ЯЗЫКИ— гипотетическая макросемья, объединяющая аустроазиатские языки и австронезийские языки. Теория аустрич. семьи была выдвинута в нач. 20 в. В. Шмидтом. В кн. «Мон-кхмерские народы— связующее звено между народами Центральной Азии и Австронезии » (1906) он приводит ряд схожих аффиксов, присущих обеим семьям, и 215 общих, по его мнению, корней. Однако эта гипотеза, в том виде, как она представлена у Шмидта, неубедительна. Осн. возражение заключается в том, что приводимые формы даются не в реконструированном виде, а так, как они существуют в совр. языках. Кроме того, к сравнению привлечены мн. эвукопод-ражат. кории, к-рых много во всех языковых семьях Юго-Вост. Азии; они ие дают доказательства родства. У значит, кол-ва корней неясные семантич. связи (напр., Ли 66 — сравнение австронезийского «дикобраз» с аустроазиатским «мякина, пыль» и др.). Мн. сопоставления недостаточно обоснованы в плане выражения, т. к. соответствия установлены только для инициальных согласных. В работе имеются фактич. ошибки. Поскольку три из осн. привлекаемых к сравнению языков (бахнар, стиенг и Никобарский) находятся в австронезийском окружении, а кхмер, и мон. языки также испытали австронезийское влияние, в большинстве случаев невозможно установить, является ли схожесть тех или иных корней результатом генетич. родства или позднейших заимствований.
Наличие в обеих семьях нек-poro кол-ва общих древних корней, предположительно восходящих к аустротайскому и ауст-роаэиатскому праязыковому состоянию, может быть объяснено (П. К. Бенедикт) аустротайским субстратом в аустроазиат. языках, что отрицает, т. о., теорию аустрич. родства. Ж. Дифлот отрицает даже наличие существенного аустротайс-кого субстрата. X. Л. Шорто не исключает существования аустрич. семьи и приводит ряд аустрич. корней в своем др.-мон. словаре. Решение аустрич. проблемы требует привлечения большего материала и новых исследований.

Атлас диалектологический

АТЛАС ДИАЛЕКТОЛОГИЧЕСКИЙ (атлас лингвистический) — систематизированное собрание карт диалектологических одной и той же территории, показывающих распространение диалектных особенностей одного или нескольких соседних языков. Работа по составлению А. Д. может начаться лишь после того, как в результате предварит, изучения данного языка станут известны осн. черты его диалектов, диал. различия данного языкового ареала. А. Д. дает сведения о территориальном распределении заранее известных явлений. Часто, однако, собиратели материала для А. д. обнаруживают и неизвестные ранее языковые факты.
Характер А. д. в первую очередь зависит от задач, к-рые он призван решить. Большинство региональных н нац. А. д. направлено на исследование проблем синхронии, совр. диал. членения, совр. процессов или проблем диахронии данного языкового ареала. Создание межнац. А. д. позволило поставить и типологич. проблемы. Характер программы (вопросника, анкеты), по к-рой собирается материал, методика его собирания и записи, принципы картографирования определяются проблематикой, объемом и практич. возможностями составителей А. д. Программа может охватывать все ярусы языка либо только (преим.) один из них — лексику или фонетику и т. п., может быть посвящена и небольшому разделу, напр. названиям животных. Кол-во вопросов колеблется от неск. десятков до неск. тысяч. Каждый вопрос может быть ориентирован на конкретное слово либо на языковое явление.
В первых (кон. 19 — нач. 20 вв.) А. д. сформировались 2 метода сбора материалов: прямой, при к-ром записи на местах делает один из составителей атласа («Лингвистический атлас Франции»), и косвенный, при к-ром запись материала по разосланной на места единой анкете-вопроснику ведут корреспонденты с мест («Немецкий лингвистический атлас»). Впоследствии возник третий метод: материал иа местах собирается по единой программе коллективом лингвистов или лнц, имеющих лингвистич. подготовку. Этот метод обусловлен большим объемом многих совр. А. д., охватывающих обширную терр., нередко включающую разные страны, описывающих все ярусы языковой системы. Диал. материал приводится в транскрипции, что особенно важно для фонетич. карт. Обследоваться могут все или нек-рые населенные пункты картографируемой территории. При несплош-иом обследовании сеть пунктов может быть густой или редкой, равномерной или неравномерной, что зависит от степени диал. однородности территории.
Оси. карты А. д. посвящаются показу территориального распространения вариантов диал. явлений — диал. различиям. Развитие лингвистической географии заключалось в постепенном изменении объекта и способов картографирования. Для ром. и ием. школ лингвогеографии характерно картографирование отд. слов как единичных языковых фактов. В моек, школе, гл. обр. в работах Р. И. Ава-несова, выработаны новые принципы лингвистич. картографирования. Отраженное на карте диал. различие понимается как звено языковой системы, конкретный диал. факт — как линия пересечения ряда разнокачественных, общих и частных, диал. явлений. Выдвинут принцип изображения фонетич., грамматич., словообразоват. явлений на лексически не ограниченном языковом материале. На картах «Диалектологического атласа русского языка» дается сложная иерархическая, структурно обусловленная характеристика картографируемого факта, вытекающая из определения его реального места в системе языка. На карте устанавливаются осн. противопоставление и противопоставления 2-й, 3-й и последующих степеней.
Осн. идеи рус. лингвогеографии развиваются при создании атласов др. нац. языков СССР и межнац. атласов. В «Атласе украинского языка» разработан картографич. метод наложения ареалов структурно и генетически взаимосвязанных языковых элементов. В «Карпатском диалектологическом атласе» разработан метод картографирования се-мантич. микрополя лексемы. В «Общеславянском лингвистическом атласе» было выдвинуто понятие диахронич. тождества как объекта картографирования.
Создание А. д.— важный этап в развитии диалектологии каждого нац. языка. Являясь фундаментальным сводом диал. материала в его территориальном распространении, А. д. служит осноиой для разл. аспектов изучения языка методами лингвистич. географии.
С кон. 19 в., когда начались работы по созданию первых А. д., до сер. 80-х гг. 20 в. подготовлено и находится в стадии подготовки св. 150 разнообразных А. д. Большинство из них относится к национальным или региональным. Нац. А. д. охватывают область распространения языка (напр., франц., укр.) либо соотн. адм. область; так, «Диалектологический атлас белорусского языка» представляет собой А. д. БССР. Территория нац. атласов может быть настолько велика, что ее приходится членить на ряд зон. Так, терр. «Диалектологического атласа русского языка» была разделена на 5 зон (соответственно 5 атласов), после лингво-географич. описания к-рых появилась возможность создать сводный атлас всей территории. На 3 тома (зоны) разделены атласы укр. и тат. языков, на 4 — казах, языка. Изданы или подготовлены
A. д.: франц., исп., итал., рум., молд., нем., нидерл., ирл., рус, укр., белорус, болг., польск., словац., луж., фин., эст., венг., кирг., чуваш., япон. и др. языков. Вслед за изданным атласом Пуэрто-Рико начата работа по созданию и нек-рых др. нац. атласов исп.-амер. ареала.
Региональные А. д. обычно охватывают часть территории нац. А. д., и в них уточняются, детализируются, углубляются материалы нац. А. д. Таковы, напр., иек-рые нем., франц., рум., польск. А. д. по областям. Иногда региональные А. д. составляются до национальных и представляют собой предварит, опыт картографирования данного языка. Такими были первые нем. атласы Г. Вен-кера и мн. др.
Создаются и А. д., охватывающие неск. языков. «Общекарпатский диалектологический атлас> — это межъязыковой региональный атлас, ставящий задачу изучения результатов длит, интерференции языков и диалектов карпат. ареала, принадлежащих разным языковым группам (семьям): укр., болг., сербскохорв., словацкого, чеш., польск., рум., молд., иеиг. языков, к такому же типу относятся готовящиеся атлас Альп и Средиземноморский лингвистический атлас. Задачи иного рода призваны решить А. д. больших групп родств. языков: «Общеславянский лингвистический атлас >, охватывающий все слав, языки и диалекты в Европе, и «Общетюркский лингвистический атлао, начальным этапом к-рого является «Диалектологический атлас тюркских языков СССР>. Данные этих атласов имеют значение в первую очередь для комплексного сравнит.-ист. и сии-хронно-типологич. изучения этих языков. След. этап — создание «Лингвистического атласа Европы>.
Особый тип А. д. представлен подго* товленным в Великобритании «Лингвистическим атласом позднесреднеанглий-ского языка>. В этом атласе карты составлены не на живом диал. материале, а на основе письм. текстов 1350—1450, богато отражающих местные диал. черты.

Ассириология

АССИРИОЛОГИЯ — комплекс гуманитарных дисциплин, изучающих историю, культуру и языки народов, к-рые в древности писали клинописью. А. в более узком смысле — комплекс дисциплин, изучающих историю, культуру и языки древней Месопотамии (Ассирии и Вавилонии).
Особенность лингвпетич. А. состоит в том, что она занимается рядом языков, большинство из к-рых не родственны между собой; в ее сферу входят аккадский язык, урартский язык, хурритский язык, хаттский язык, хеттский язык, пувийский язык, палайский язык, шумерский язык, эблаитский язык и эламский язык.
Изобретенное в кон. 4-го тыс. до н. э. шумерами на Ю. Месопотамии пикто-графич. письмо в дальнейшем развилось в клинопись, к-рую приспособили для своего языка жившие севернее аккадцы, а позднее и мн. др. народы древней Передней Азии. Соответственно языкам А. подразделяется на шумерологию, хетто-логию и т. д. Внешне похожие иа месо-потам. клинопись угарит. и др.-перс, письменности генетически с ней не связаны и потому в сферу А. не входят. Обучение клинописи повсюду осуществлялось посредством переписывания и заучивания определ. набора шумер, и аккад. текстов, что и приводило при всей этнич. пестроте к нек-рому культурному единству («клинописная* культура). По этим причинам занятия любой отраслью А. требуют знания шумер, и аккад. языков, что и создает основу для объединения.
Клинописные тексты стали известны в Европе еще в 17 в., а первые попытки их дешифровки были предприняты в 18 в., но А. получила науч. базу лишь в 19 в. В 1802 Г. Ф. Гротефеиду удалось правильно определить 9 знаков др.-перс, клинописи, но его работа осталась незамеченной. В 20—30-х гг. эта письменность была успешно дешифрована усилиями Р. К. Раска, Э. Бюрнуфа, К. Лассена и особенно Г. К. Роулинсона. Хотя др.-перс, письменность не относится к сфере А., ее дешифровка дала возможность использовать трехъязычную часть (др.-перс., аккад., элам. языки) Бехистунской надписи (ок. 521 до н. э.) в качестве трилингвы. Остальные две части трилингвы были дешифрованы (эламская не полностью) в 40—50-х гг. трудами Роулинсона, а одноязычные тексты — трудами Ж. Опперта, Э. Хинкса и У. Ф. Толбота. Решающий эксперимент был произведен в 1857, когда четырем исследователям были разосланы копии вновь найденного клинописного текста на аккад. яз. и сделанные ими переводы совпали во всех существенных деталях. Этот год и считается годом рождения А.
В 20—40-х гг. начались первые иауч. раскопки в Месопотамии, и в руки исследователей попали десятки тысяч клинописных текстов (табличек), давших богатый материал для выяснения лексики и грамматики аккад. и шумер, языков.
Первая науч. грамматика аккад. яз. (1889) и первый словарь этого языка (1896) были созданы Ф. Деличем. Интерпретация шумер, яз., несмотря на обнаружение клинописных шумеро-аккад. «словарей» (силлабариев) и билингв, была затруднена невозможностью использовать сравнит.-ист. методику. Существовало мнение, что шумер, язык — не язык, а «жреческая тайнопись>. Лишь в 1905 Ф. Тюро-Данженом был издан первый перевод шумер, надписей, а в 1923 А. Пе-бель издал шумер, грамматику. Однако мн. проблемы шумер, грамматики и лексики еще не решены. Поэтому интерпретации одноязычных шумер, текстов остаются в ряде случаев спорными, а получить связное чтение протошумер. (пиктографич.) текстов пока не удается (возможно, что последние являются не текстами в точном смысле этого слова, а мнемонич. записями; в нек-рых случаях есть возможность составить представление об их содержании).
В 1906 на городище Богазкёй была раскопана Г. Винклером древняя столица Хеттского царства с огромным клинописным архивом. Благодаря догадке Б. Грозного обнаруженный здесь язык был определен как индоевропейский, что дало возможность применить методы изучения индоевроп. языков, и интерпретация хеттского клинописного (неситского) яз. продвинулась очень быстро. Обнаруженные здесь же хаттские (протохеттские) тексты, вкрапленные в хеттские надписи, поддаются интерпретации с трудом (понятны лишь тексты, снабженные хеттским переводом), и связных переводов одноязычных хаттскнх текстов получить не удается.
Монументальные урарт. надписи были обнаружены на Арм. нагорье еще в 19 в., обнаружено и нек-рое кол-во табличек. Интерпретация урарт. яз. была выполнена в основном трудами И. Фридриха и А. Гётце, а также И. И. Мещанинова, Г. В. Церетели, Г. А. Меликишвили, Н. В. Арутюняна и И. М. Дьяконова, но не может считаться завершенной. Еще меньше удалось продвинуться в интерпретации родственного урартскому хур-рит. яз. С большими трудностями встречается и интерпретация злам. яз. Далека от завершения также и дешифровка лувийских иероглифич. надписей, а в дешифровке урарт. иероглифики делаются первые шаги. Ведется работа над ийтерпретацией обнаруженных текстов из Эолы, обещающих значит, открытия. Раскопки в Месопотамии и других <кли-нописных» регионах ежегодно приносят гораздо больше материалов, чем их способны обработать ассириологи (кол-во хранящихся в разл. собраниях клинописных текстов приближается, видимо, к полумиллиону).
В 19 в. А. была лишь вспомогат. отраслью библеистики, занимавшейся изучением Библии во всех ее аспектах, но к иач. 20 в. стала самостоятельной и бурно развивающейся областью науки. Ассириологич. науч. школы начали складываться с 19 в. в Германии, Англии и во Франции; позднее появились школы также в США, Японии, Италии, Чехословакии. Активно работают ассириологи и ряда др. стран, в т. ч. араб, стран и Турции. Основные зарубежные центры А.— в Берлине, Будапеште, Лондоне, Мюнхене, Париже, Праге, Риме, Филадельфии, Чикаго. Важнейшие хранилища клинописных' памятников за рубежом: Лувр, Британский музей, Берлинский, Стамбульский, Багдадский, Пенсильванский и ряд др. музеев в Италии, ФРГ, США и ГДР.
В России первые ассириологич. публикации в 90-х гг. 19 в. были осуществлены египтологами В. С. Голени-щевым н Б. А. Турае-вым. Коллекции клинописных памятников были собраны Голени-щевым и Н. П. Лихачевым (хранятся в Эрмитаже и Музее изобразит, иск-в им. А. С. Пушкина). Образцовое издание шумер, документов из собрания Лихачева было осуществлено в 1908—15 первым рус. ассириологом-профессионалом М. В. Никольским. Преподавание аккад. яз. было начато в Петерб. ун-те П. К. Коковцовым. В сер. 10-х гг. развернулась деятельность В. К. Шилейко, издавшего ряд клинописных памятников и выполнившего их переводы. Ученик Шилейко А. П. Рифтии в 1933 возобновил преподавание А. в Ленинграде, чем и положил начало самостоят, сов. школе ассириологов-филологов. В дальнейшем преподавание А. началось в Грузии (Церетели), затем в Армении. Первоначально А. в СССР была по преимуществу ист. дисциплиной. Филологич. и специально лингвистич. исследования приобрели значит, размах в послевоен. годы: труды Дьяконова, Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванова, Меликишвили и др. Важнейшими центрами А. в СССР являются Ленинград (ЛО ИВАН СССР, Эрмитаж и вост. ф-т ЛГУ), Ереван (Ин-т востоковедения АН Арм. ССР, Ереван, ун-т), Тбилиси (Ин-т истории и Ин-т востоковедения АН Груз. ССР, Тбилис.
ун-т), ассириологи работают также в науч. центрах Москвы, Баку, Минска.
Клинописные тексты в копиях издаются музеями и др. иауч. учреждениями в виде отд. издании и многотомных серий. Выходят и периодич. издания по A.: «Revue d'assyrio-logie et d'archeologie orientale» (P., 1884—), «Zeitschrift fur Assyriologie und verwandte Gebiete» (В., 1886—), «Revue hittite et asi-anique> (P., 1930—), «Sumer» (Baghdad, 1945—), «Journal of Cuneiform studies» (New Haven, 1947—), «Acta sumerologica» (Хиросима, 1979—). Исследования по А. печатаются также и в общевостоковедной периодике: «Archiv fur Orientforschung» (В., 1924—), «lraq> (L 1934—). «Journal of Near Eastern studies» (Chi., 1942—) и др.; в журн. «Orientalia> (Roma, 1932—) в разделе «Keil-schriftbibliographie» регулярно публикуется библиография работ по А.