Дардские языки

ДАРДСКИЕ ЯЗЫКИ—группа индоиранских языков, восходящая к ответвлению индийских (индоарийских) языков. Иногда к ним по типология, признакам причисляют также нуристанские языки. Собственно Д. я. распространены в горных р-нах сев. Афганистана, Пакистана и Индии. Число говорящих ок. 4 млн. чел. Подразделяются на подгруппы: восточную (языки кашмири, шина, пхалура, гарви, торвали, майян и др.) и центральную (северные — кховар, ка-лаша, южные — гавар, шумашти, катар-калаи, глангали, тирахи, дамели, группа диалектов или языков пашаи).
В фонологии: вокализм различается по языкам; в консонантизме отд, Д. я. (в диалектах пашаи, в калаша, пхалура) отсутствует корреляция аспирации, в остальных — трехчленная корреляция (типа t — th — d), в нек-рых языках (торвали, майян, Кашмир, диалекте кашта-вари) — четырехчленная (типа t — th — d —dh). Корреляция церебральиости охватывает чистые смычные, аффрикаты (в большей части Д. я.) и щелевые s — s, z— z (в части центр, и вост. Д. я.), В языках кашмири, шина прослежены корреляции палатализации н лабиализации согласных (в кашмири типа t' — — t — t°, k' — к — k°). В гавар, ка-таркалаи, дамели, башкарик, шина имеются тоновые оппозицяи.
В морфологии 2—4 падежа, дополняемые системой послелогов (реже предлогов). Категория числа связана обычно с падежными показателями, но имеются и внепадежиые агглютинативные форманты мн. числа. Категория рода (как правило, муж. и жен. род) выражается в большинстве языков соотнесенностью существительных с прилагательными, местоимениями, глаголами соотв. рода. Категория определенности/неопределенности выражается артиклями и различием в падежном оформлении имени объекта; лицо/ие-лицо (и одушевленность/ неодушевленность) — различием в падежной парадигме имен и соотнесенностью с разными местоимениями. Счет вигезимальный (двадцатичный), кроме кашмири, где используется десятичная система счисления. Личные местоимения имеются, как правило, для 1-го и 2-го л.; 3-е л. выражается указат. местоимениями. Имеются энклитич. местоимения, употребляемые постпозитивно при глаголе для указания на субъект или объект (в пхалура, дамели, кашмири) или при имени как показатели принадлежности (в гавар, калаша); в обеих функциях отмечены в пашаи, шумашти, тирахи, катар-калаи. Глагольная система неоднородна. В центр. Д. я. развиты флективные формы, в восточных преобладают причастные предикаты и аналитич. формы, не всегда имеющие категорию лица (особенно в торвали, майяи и др., где связка изменяется только в роде и числе). В кховар и калаша сохраняется аугментный префикс.
Для синтаксиса большинства Д. я. (кроме кховар и калаша) характерны эргативная и эргативообразная конструкции предложения с перех. глаголами в прошедшем (в шина — ив настоящем) времени, однако наличие залоговых противопоставлений и пассивных конструкций делает эргативность формальной и подчиненной. Словообразование в целом единообразно (словосложение и аффиксация). Лексика в основе искониа. Заимствования из урду, пушту, персидского (по регионам), в кашмири также из санскрита, английского. Араб, лексика заимствуется — через языки-посредники — н  из книжных  источников.
Многовековую письм. традицию имеет только кашмири. Традиционное письмо на основе график шарада и нагари (см. Индийское письмо); носители Кашмир, диалекта каштавари использовали разновидность такари. Совр. кашмири и недавно получившие письменность кховар, майян, шина, пашаи пользуются араб, алфавитом в разных модификациях. Остальные языки бесписьменные. На кашмири, кховар, пашаи и шина ведется радиовещание.
Изучение Д. я. началось в 30-х гг. 19 в., значительно продвинулось в кон. 19 — нач. 20 вв. (труды Дж. А. Грирсо-на). Появились описания отд. Д. я.: в 20—30-х гг. Т. Г. Бейли — языки шина, кашмири и др., Г. Моргенстьерне— центр. Д. я., в 50-х гг. Г. Будрусс — центр, и вост. Д. я., в 70-х гг. А. Л. Грюнберг— центр. Д. я., Б. А. Захарьин, Д. И. Эдельман, Б. Б. Качру — кашмири и др. В 60—80-е гг. Д. я. изучаются в сравнит.-ист., типологич., ареальном аспектах (Моргенстьерне, Ж. Фусман, Будрусс, Р. Л. Тернер, В. Н. Топоров, Грюнберг,  Эдельман н др.).

Древнетюркские языки

ДРЕВНЕТЮРКСКИЕ ЯЗЫКИ — условный термин, обозначающий утратившие коммуникативные функции языки письменных памятников различных тюркских народов. Временные рамки их существования достаточно широки.
Наиболее ранний из Д. я.— язык тюрк. рунич. памятников, лит. вариант 7—9 вв. Рунич. надписи обнаружены на огромном пространстве от р. Лена на В. до р. Дунай на 3.; наиболее крупные надписи найдены в басе. р. Орхон (орхонские) и басе. р. Енисей (енисейские). Орхонские надписи впервые дешифрованы в 1893 В.Томсеном и В. В. Радловым (см.Древ-нетюркское руническое письмо). Базой формирования рунич. койне был язык огуз. племен. Как языку литературному ему свойственны обраоотанность, сме-шанно-наддиалектный характер, а поскольку им пользовались разл. этнические и социальные слои, то и нек-рая функционально-стилистич. и региональная вариативность.
Собственный лит. язык выработали после переселения в 9 в. на терр. Тур-фана (Вост. Туркестан) уйгуры. Основу его составляло рунич. койне, к-рым уйгуры пользовались прежде и к к-рому были добавлены элементы говора гор. центра Турфана, близкого к совр. уйгур, яз. Так возник структурно-смешанный язык, называемый в уйгур, рукописях turkujvur tili, т. е. тюрк.-уйгур, яз. Кроме рунич. алфавита уйгуры пользовались согдийским и адаптированным его вариантом (он назывался уйгурским), манихейским и брахми шрифтами. Радлов считал, что др.-уйгур, лит. язык окончательно сложился между 8 и 9 вв. и потом употреблялся в монастырях без изменения. Судя по находкам С. Е. Малова, уйгур, письменность продолжала существовать у ганьчжоуских уйгуров до нач. 18 в.
Древнеуйгурский язык, хорошо известный др. тюркоязычным народностям, был использован при формировании ряда лит. языков. Так, под его влиянием на терр. мусульм. гос-ва Караханидов с центром в г. Кашгар к 11—12 вв. сформировался свой лит. язык, обычно именуемый караханидско-уйгурским; впитанная им в процессе сложения традиционная огузо-уйгур. основа др.-уйгур, языка, несомненно, воспринималась как уйгурская в целом. Уйгур, влияние сказывалось и в том, что наряду с араб, алфавитом для нек-рых сочинений употреблялся и уйгур, алфавит. Термин «кара-ханидско-уйгурский» недостаточно точен; ср.-век. авторы пользовались иными определениями: буграханский (buyra han tih) у Юсуфа Баласагуни, хаканский (haqanije) у Махмуда Кашгари и кашгар-ский (kagyar tili) у Ахмада Югнаки.
В 13—14 вв. на терр. по ниж. течению Сырдарьн (вместе с Хорезмом) и на терр. Золотой Орды возник лит. язык, именуемый в вост. источниках Хорезмско-тюрк-ским. В лит. и науч. жизни Хорезма 11— 12 вв. принимали участие огуз. и кыпчак. племена, языки к-рых образовали основу лит. языка.  Традиционную огузо-уйгур. часть языка сочинений этого периода составляет далеко не полный перечень элементов языка караханид. поры. К ней добавлены новообразования преим. кып-чак. происхождения. Хотя доля уйгур, яз. здесь и не велика, но уйгур, влияние еще сказывается на графике памятников — нек-рые из них написаны на уйгур, алфавите. Самым значительным в истории тюрк. лит. языков средневековья был период, наз. в вост. источниках и в науч. лит-ре   чагатайским    (см.    Чагатайский язык).
Кроме названных выше известны Д. я. др. географич. регионов: Закавказья, М. Азии, Поволжья, Египта. Эти языки не связаны к.-л. единой традицией, и сфера их действия меньше, нежели у группы языков Центр, и Ср. Азии. К ним относятся: язык арабографичных сельджук, памятников 13—14 вв. из М. Азии н Закавказья, тяготеющий к совр. языкам юж. огуз. группы; язык арабографичных кыпчак. памятников 13—14 вв. из Египта и Сирии, получивший назв. мамлюкско-кыпчакского и имеющий общие черты с совр. языками сев. кыпчак. группы; язык эпитафийных надписей 13—14 вв. араб, шрифтом нз Поволжья, получивший назв. булгарского и традиционно сближаемый с совр. чуваш, яз.
В числе древних тюркоязычных памятников имеются и такие, к-рые отражают языки не литературные, а разговорные или диалектные: латинографичный «Codex Cumanicus» (кыпчак. ареал 13— 14 вв.), судебные акты арм. письма из Каменец-Подольска (кыпчак. ареал 15— 17 вв.; см. Половецкий язык).
Т. о., Д. я. включают в себя языки двух типов: литературные и нар.-разговорные (диалектные). Лит. языки представлены в двух разновидностях: языки большого пространств, охвата (Центр, и Ср. Азия) и продолжит, времени действия, нанизанные на стержень единой огузско-уйгур. письм.-языковой традиции, и языки меньшего географич. и временного масштаба, не связанные между собой единой традицией (Египет, М. Азия, Закавказье, Поволжье, 13—15 вв.). Очень невелик сравнительно с литературным фонд памятников с записью тюрк, диал. речи; такая диспропорция стоит в прямой связи с интенсивностью ист., социальных н культурных процессов у тюркоязычных народностей. Обилие образцов лит. языков сравнительно с текстами обиходно-бытовой речи связано с уровнем развития гос. образований и высокой степенью   книжной   грамотности   тюрок.
Изучением Д. я. успешно занимались рус, сов. и зарубежные ученые: Радлов, Малов, А. Н. Кононов, С. Г. Кляштор-ный, А. Н. Бернштам (рунич. памятники); Радлов, Малов, Ф. В. К. Мюллер, А. А. фон Ле Кок, В. Банг-Кауп, А. фон Габен, П. Циме (др.-уйгур. тексты); Радлов, Р. Арат, Б. Аталай, С.М.Му-таллибов (тексты караханид. периода); А. Зайончковский, P. Hyp, Э. Н. Над-жип, Э. И. Фазылов (хорезм. памятники); А. Вамбери, М. Ф. Кёпрюлю, Кононов, А. К. Боровков, Дж. Клосон, Я. Экман (чагатаистика).

Древнеперсидский язык

ДРЕВНЕПЕРСИДСКИЙ         ЯЗЫК   —мертвый язык юго-западной группы иранских языков. Непосредственным продолжением Д. я. являются ср.-перс, перс, тадж. и дари языки. Первоначально был распространен на Ю.-З. Персии (терр. современной пров. Фарс в Иране). Был родным языком древних правителей Персии, принадлежавших к Ахеменид-ской династии, имел распространение на всей терр. Ахеменидской державы в 6—4 вв. до н. э. Клинописные надписи на Д. я. обнаружены на терр. совр. Ирана, Турции, Египта. Все они сопровождаются переводами на эламский, аккадский, иногда арамейский и египетский языки. Д. я. ие имел диал. различий. Фонология, система устанавливается косвенно-этимологич. путем. Вокализм представлен 3 парами монофтонгов, противопоставленных по длительности (i—I, a—а, и—и), и 2 парами дифтонгов (ai, ai, au, au). Позднее он усложнился за счет ё, б, развившихся из дифтонгов. К вокализму относят и слоговой вариант сонанта  г.   Консонантизм   представлен   23
о
фонемами.
Языковой строй флективный, синтетич. типа. Три разряда морфологич. единиц (корневые морфемы, аффиксальные морфемы, флексии) выражали категориальные значения. У существительных и прилагательных имелись категории рода (муж., жен., ср.), числа (ед., мн., дв. ч.), падежа (падежных форм); у глагола — категории лица, числа, залога, времени, наклонения. Словоизменение, особенно именное, характеризовалось многообразием типов, зависящих от исхода основы. Количеств, чередования гласных, продолжавшие нндоевроп. качеств, и количеств, чередования и выступавшие уже как ист. чередования фонем, участвовали как в словоизменении,так и в словообразовании.
Предложение характеризовалось относительно свободным порядком слов, сочетаемых друг с другом по способу управления, согласования и примыкания. В лексике имеются заимствовании из других древних иранских (напр.. индийского) и из неиранских (напр., нз арамейского) языков. Арамейское влияние сказалось и на синтаксисе, в частности на построении фразы.
Д. я. отражает начало процессов, к-рые на уровне ср.-перс. яз. привели к изменению морфологич. типа. Таковы формальное и функциональное смешение нек-рых падежей, функциональное смешение ви-до-врсмеииых и модальных личных форм глагола, широкое использование причастий в роли предиката.
Буквенно-силлабическое письмо графически сходно с клинописным слоговым алфавитом аккадского яз. Древнейшие памятники — надписи Дари я I 521—486 до н. э. (подлинность надписей его деда и прадеда, Аршама и Ариярам-ны, остается недоказанной). Начало расшифровке положено Г. Ф. Гротефендом в 1802.

Древнеегипетский язык

ДРЕВНЕЕГИПЕТСКИЙ ЯЗЫК (египетский язык) — отдельная ветвь афразийских языков (вместе с развившимся из него, начиная с 3 в., коптским языком). С 5 в. мертвый язык. Был распространен на терр. совр. Египта, вытеснен египетским диалектом арабского языка.
Первые памятники, написанные египетским письмом, относятся к кон. 4-го — нач. 3-го тыс. до и. э. За время своей истории Д. я. претерпел значит. изменения. Осн. ступени развития: староегипетский (32—22 вв. до н. э.), сред-неегипетский (22—14 вв. до н. э.), новоегипетский (14 — 7 вв. до н. э.), демотический (7 в. до н. э.— 5 в. н. э.). О наличии диалектов в Д. я. можно судить лишь по диал. членению копт. яз. н по нек-рым упоминаниям в новоегип. и де-мотич. источниках; носители диалектов крайнего юга и крайнего севера Египта с трудом  понимали  друг друга.
Все сведения о структуре Д. я. носят приблизит,  характер,  что в значит,  степени объясняется сложностью письма. В фонетике отмечено наличие шумных спирантов s, z, S и аффрикат б, з. смычных дентальных t, d, постпалатальных у, 'г, смычных велярных k, q, g, ларин-галов — шумных спирантов h, h, фарин-гальиых    спирантов    h'    и     гортанного
взрыва ,. Позже появляются придыхательные, кол-во велярных, фарингалов и ларингалов сокращается. Для ранних этапов постулируются гласные a, i, u, различавшиеся, видимо, по долготе, носившей морфонологич. характер. Позже возникают краткие и долгие а и ё, реду-циров. беглый э. Слог, к-рый, по-видимому, мог быть открытым н закрытым, на ранних ступенях развития Д. я. не мог начинаться с гласного, двух согласных, а также кончаться на два согласных. В староегипетском развивалось экспираторное сингагматич. ударение; не позже чем со 2-го тыс. до и. э. появилось силовое словесное  ударение.
В Д. я. были представлены существительное, личные и указат. местоимения, числительные (количественные, порядковые и собирательные), прилагательное (качеств, и относит., т. е. нисба), имя действия, инфинитив, причастия (активное и пассивное), относит, форма, глагол в финитных формах по типу посессивной конструкции (имя действия + притяжат. местоимение, между к-рыми могли помещаться разл. форманты, значение и происхождение к-рых не вполне ясны) и особо — форма качества и состояния (т. наз. старый перфектив), генетически родственная афразийскому стативу (глагольной форме, обозначающей состояние). Существовала развитая система предлогов (ок. 400) — простых, сложных и составных; имелись частицы, в т. ч. и модальные, а также междометия.
Основы собственно именные в количеств, отношении сильно уступали глагольным, глагольно-имениым и глаголь-но-качественным. Доминировали трехсо-гласные основы, а среди них — основы, в к-рых все три согласные различны; имелись, однако, основы с частичной редупликацией двухсогласной ячейки (про-тоосновы), с гемннацией второго илн первого коренного и с дополнением двухсогласной ячейки при помощи w/y. Имя имело 2 рода и 3 числа (ед., мн., дв. ч.). Судя по косвенным данным, в староегииетском могла существовать двух- илн трехнадежная система. В отличие от семитских языков, в Д. я. относит, прилагательные образовывались от всех простых предлогов. В новоегипетском относит, прилагательное исчезает, а в коптском и от категории качеств, прилагательных остались лишь рудименты. В Д. я. прилагательное и причастие в атрибутивной функции находились в постпозиции к существительному, согласуясь с ним в роде и числе. Личные местоимения имели 3 ряда: независимые (локативные), или эмфатические (обычно в начале предложения), зависимые — субъектно-объектные (в нач. предложения только после спец. вводных частиц) и притяжат. (генитивные), соответствовавшие суффиксным местоимениям в афразийских языках. Указат. местоимения супплетивно изменялись по родам и числам (показатель муж. рода — фонема /р-/, жен. рода — /t-/, общего — /п-/, после чего ставились морфологич. показатели степени дейксиса w/y, , ,n, t). В глаголе прослеживается
рудиментарная система пород. Глаголы действия образуются как притяжательные н предложные формы глагольного имени; помимо того, существует категория глаголов качества, практически трудно отличимых от собственно прилагательных.
Сочетания слов подразделялись на глагольные, предложные н именные. Имелись 2 вида генитивных сочетаний имен: т. наз. прямой геиитив, или status constructs, и косвенный; в первом определяемое ставилось после определения, косвенная генитивная конструкция характеризовалась употреблением относит, прилагательных от предлога *ni 'для'. Прямая генитивная конструкция была вытеснена косвенной. Различались именное, наречное, ложноглагольное (грам-матич. сказуемое либо предлог + инфи-нитии либо форма качества и состояния), глагольное предложения. Роль союзов между предложениями отчасти выполняли предлоги. Нек-рыми учеными делаются попытки пересмотреть древне-егип. синтаксис, сводя все типы предложений к именным. Совр. исследование Д. я. находится на пороге полного пересмотра традиционных представлений.

Дравидийские языки

ДРАВИДИЙСКИЕ ЯЗЫКИ (дравидские языки) — семья языков на территории Южноазиатского (Индийского) субконтинента. Распространены гл. обр. в Индии, особенно и юж. штатах, а также в Пакистане, Юж. Афганистане, Вост. Иране (язык брахуи), частично в Шри-Лаике, странах Юго-Вост. Азии, на о-вах Индийского и Тихого океанов и в Юж. Африке. Общее число говорящих 192 мли. чел., св. 95°о из них пользуются четырьмя языками: телугу, тамильским языком, каннада и малаялам.
Геиетич. связи с др. языковыми семьями неясны. Наиболее убедительна гипотеза о родстве (или тесных языкоиых контактах) с уральскими языками, выдвинутая  Р.   Колдуэллом.
Геиетич. классификация Д. я. окончательно ие разработана. В 19 — 1-й пол. 20 вв. дравидологич. исследования опирались на классификации Колдуэлла и С. Конова, по к-рым Д. я. подразделялись на 3 группы: южную (тамильский, каннада, малаялам, телугу, тулу и др. языки; Юж. Индии), центральную (гон-ди, куй, парджи, колами и др. языки Центр. Индии) н северную (курукх, мал-то, брахуи). Б. Кришнамурти разделил юж.-дравидийскую группу на 2 подгруппы; 1) тамильский, малаялам, каннада, кодагу, кота, тода, ирула и др.; 2) телугу, гоиди, кон да, пенго, манда, кун, куви. М. С. Андронов подразделяет Д. я. на 7 групп: сев.-западную (брахуи), сев.-восточную (курукх, малто), центральную (колами, парджи, найкн, гадаба), гонд-ванскую(гонди, коида, пенго, манда, куй, куви), юго-восточиую (телугу), юго-за-падиую (тулу, корага, беллари) и южную (тамильский, малаялам, каниада, тода, кота, кодагу и др.).
Этногенез дравидов, их первонач. миграции, нет. развитие отдельных Д. я. и их групп недостаточно исследованы. Большинство исследователей признает существование прото дравидийской языковой общности, распадение к-рой, по данным глоттохронологии (Андронов), началось в 4-м тыс. до н. э. Предполагается, что миграции дравидов "на терр. Индийского субконтинента происходили раньше, чем миграции носителей других языков иид. лиигвистич. ареала (индоарийских н мунда). Контакты с индоарнйскими н мунда языками имели большое значение для развития Д. я.
Для фонологич. системы Д. я. типична реконструируемая для протодравндий-ского языка модель, насчитывающая 5 пар чистых гласных фонем, различающихся по долготе/краткости, и 18 согласных — 6 рядов смычных (велярные, палатальные, ретрофлексные, альвеолярные, дентальные, лабиальные: парами «шумный — носовой») и 6 щелевых н сонантов (в т. ч. щелевой и латеральный ретрофлексного ряда). Придыхательные смычные и сибилянты отсутствуют. Позиционная и комбинаторная дистрибуция фонем характеризуется рядом ограничений: недопустимость зияния, отсутствие ретрофлексных, альвеолярных, латеральных и вибрантов (дрожащих) в начальной позиции; ограниченные сочетания согласных и др. Противопоставление глухих и звонких согласных нефоиематично. Смычные представлены напряженными и ненапряженными вариантами, различающимися по звонкости/глухости.
В современных Д. я. изменилась дистрибуция нек-рых протодравидийских фонем, образовались новые фонологич. единицы за счет фонемизацин позиционных вариантов. В системе вокализма развилось чередование гласных высокого и среднего подъема в юж.-дравидийских языках, лабиализованные гласные переднего ряда в языках тода и тулу; гласные среднего ряда среднего н высокого подъема в языках тода, кодагу, куруба, корага, беллари; назализованные гласные в куви, курукх н брахуи и т. д. В системе консонантизма — нейтрализация во всех языках, кроме тамильского, малаялам, кота, тода, касаба н конда, противопоставления дентальных альвеолярным; сокращение ретрофлексного ряда с утратой ретрофлексных щелевого (сохраняется только в тамильском н малаялам), латерального (сохраняется только и языках юж. группы и телугу) н носового (сохраняется в юж.-дравидийских языках, пеиго н курукх); фонемизация глухих и звонких согласных; глухие н звонкие латеральные в тода и брахуи; фонемизация спирантов — во всех языках, кроме тамильского и малаялам; образование двух рядов велярных в сев.-дравидийских языках; гортанная смычка в языках сев.-зап., сев.-вост. и гондваиской групп. Расширилась комбинаторная и позиционная дистрибуция гласных и согласных: допускаются зияние в тода, куй, брахуи, многокомпонентные сочетания согласных в тода, кота и малто; появились ретрофлексные латеральные и вибранты в   начальной   позиции.
Для морфологии Д. я. характерно сочетание аффиксального словоизменения и словообразования с развитым аналитизмом. Преобладающий тип морфемной связи — суффиксальная агглютинация (префиксация отсутствует; фузия встречается редко). Морфема, как правило, односложна, средняя длина морфемной цепочки 3—4 морфемы, максимальная — 9—10 морфем. Система частей речи включает 3 класса знаменат. слов: 1) имена с подклассами имен существительных, прилагательных, числительных, подражательных (нмнтативиых) слов и наречий; 2) местоимения; 3) глаголы (с подклассами финитных и нефинитных форм), а также служебные слова (послелоги, союзы, союзные слова, частицы) и междометия.
Имя характеризуется грамматич. категориями числа (во всех Д. я. 2 числа — ед. и мн.), рода, падежа и притяжательное™. Категория рода (отмеченная во всех языках, кроме тода, куруба, касаба и брахуи) нссит лексико-грамматич.  характер: в большей части Д. я. в ед. ч. различаются 2 рода — мужской (названия лнц мужского пола) и немужской; в тамильском, малаялам (диалекты), каннада, кота, кодагу, тулу и пенго — мужской, женский (лица женского пола) и средний (животные и неодуш. предметы). Во мн. ч. языки групп парджи — колами и гонди — кун сохраняют оппозицию мужской — немужской род; в остальных языках «эпицеиовый род» (названия групп людей) противопоставлен среднему.
В склонении имей различаются 2 осн. формы падежа — им. п. и общекосвенный (атрибутивный), к-рый в большинстве Д. я. выступает как основа для образования конкретных падежей и дифференцирует типы склонения (от 2 в кота до 5—6 в телугу, куй, куви). Грамма-тнч. значения конкретных падежей передаются с помощью аффиксов и послелогов. Число падежных форм колеблется от 4—5 (пенго, конда, маида, курукх) до 10—11 (кодагу, куруба, касаба, брахуи).
Категория притяжательности выражена притяжат. формой (атрибутивная форма имени + аффикс рода и числа). Все названные грамматич. категории имеют существительные и числительные. Прилагательные изменяются только по категории притяжательности (ио в атрибутивной форме неизменяемы), наречия — по категориям притяжательности и падежа., подражат. слова — по категориям числа н падежа. Числительные подразделяются на количественные и порядковые, образующиеся в большей части Д. я. аналитически.
Местоимения делятся на местоимения-существительные, -прилагательные, -числительные и -наречия. По лексико-се-маитич. признакам выделяются личные, возвратные, указат. и вопросительные, в юж.-дравидийских языках, телугу и кун — также собират. местоимения; относит, местоимений нет; функции неопредел, и отрицат. местоимений выполняются вопросительными (+ эмфатич. частицы). Имеется особая форма инклюзивного личного местоимения (я / мы + + ты / вы), кроме корага, беллари, каннада (диалекты), иайки, парджи, гадаба, гонди (диалекты) и брахуи языков. Морфологически личные местоимения отличаются от имен классифицирующей категорией лица и особым способом образования общекосвенного падежа (внутр. флексия, супплетивизм). Указат. местоимения различают неск. дейктич. под-разрядов (4 «плана» — в кун и куви, 3 — в тулу, пенго, манда, курукх и брахуи, 2 — в остальных Д. я.).
Глагол характеризуется противопоставлением основ перех. и неперех. глаголов, а также позитивных («делать») и негативных («не делать») основ, в большинстве Д. я. маркируются переходные и негативные основы; особые показатели для неперех. глаголов отмечены в малто и брахуи; в языках курукх и малто отрицание глагольного действия выражается, как в нидоарийских языках, особыми частицами. Глаголу присущи словоизме-нит. категории времени, наклонения, лица и числа. Временная система основана иа противопоставлении прошедшего и иа-стояще-будущего (общего) времени. Наблюдается тенденция к формальному выделению наст. вр. и к усложнению темпоральных оппозиций аспектуальными (граммемы «длительности», «завершениести» и т. д.), в результате чего в разл. Д. я. насчитывается от 2 (корава, кодагу, куруба) до 5—6 [брахуи, гонди (диалекты), курукх] временных форм. Категория наклонения включает изъявительное и косвенные наклонения — повелительное, желательное н сослагательное (ус-ловио-предположительное). Категории рода, лица и числа являются согласовательными. Залог отсутствует. Грамматнч. значения выражаются агглютинативными суффиксами, а также аналитически — с помощью связочных и вспомогат. глаголов. Типичная структура финитной формы: основа + (аффикс переходности) + + (аффикс негативности) 4- аффикс времени, наклонения + аффикс лица, рода, числа. В состав неличных форм глагола входят причастия, деепричастия, инфинитивы, супины (отсутствуют в каниада, телугу, языках Центр, и Сев.-Вост. Индии и брахуи), глагольные имена («имена действия >), причастные имена и условно-временные деепричастия (отсутствуют в курукх, малто и  брахуи).
Служебные слова генетически соотносятся со знаменательными: послелоги восходят, как правило, к падежным словоформам существительных и наречиям, союзы и союзные слова — к неличным формам связочных и вспомогат. глаголов. Частицы выражают конкретные грамматич. значения (напр., зват. падежа), синтаксич. отношения (сочинение), разл. виды модальности (эмфазис, сомнение). Особым видом частиц являются форманты, образующие т. наз. эхо-слова.
Осн. способы словообразования — суффиксация и словосложение. Наиболее распространенные типы сложных слов — сочинительный («отец + мать> > «родители») и детермннативный («дерево + -f коробка > > «деревянная   коробка >).
Для синтаксиса характерен фиксиров. порядок слов в простом предложении — подлежащее + (дополнение) + сказуемое — и атрибутивной синтагме — определение + определяемое. Вопросит, предложения и сочинит, словосочетания образуются с помощью особых частиц. Характерно употребление (в утвердит, и отрицат. форме) двух связок со значением «быть, существовать» и «являться, делаться». Именное сказуемое без связки согласуется с подлежащим не только в роде и числе, но и в лице. В сложноподчиненных предложениях функции придаточных выполняются, как правило, самостоят, причастными, деепричастными, инфинитивными и глагол ьно-именными   оборотами.
Письменность существует на тамильском яз., телугу, тулу, каннада и малая-лам, остальные языки бесписьменные.

Догон

ДОГОН — один из гур языков. Распространен в Мали (в адм. р-не Мопти), небольшой анклав есть в Буркина-Фасо. Общее число говорящих ок. 570 тыс. чел. Имеет ряд диалектов и говоров; осн. из них — томо кан, того кан, дьамсай, торо со, томбо со, донно со. Различия между нек-рыми диалектами весьма значительны, расхождения наблюдаются в лексике,  грамматике и  фонетике.
Дж. X. Гринберг (как ранее Д. Вестер-ман) включает Д. в группу лоби-догон, Дж. Т. Бендор-Сэмюэл выделяет в отд. группу, полагая, что известные лекснч. соответствия недостаточны для сближения его с к.-л. языком гур. Нек-рые черты его строя сходны с чертами манде языков, к к-рым Д. причислялся Э. Ф. М. Дела-фосом (1924), а также западноатлан-тических языков (фула, волоф); пока еще нельзя определить, насколько эти сходства отражают глубокое родство или ареальные инновации.
Типологически Д.— язык агглютинативный; среди языков гур выделяется полным отсутствием именных классов и тенденций к единообразному выражению мн. ч. Сложная система числительных: напр., в томбо со—десятеричный принцип в числительных от 1 до 80, в числительных от 80 (Icesu) до 800 названия базируются на 80 (ср. 100 — kssule ре:пе, т. е. 80 + 20; 320 — sunai, т. е. 80 X 4, и т. д.), далее опорное имя — 800, ср. 2000 — munjone: su-.пэ, т. е. (800 X 2) + + (80 X 5). В предложении порядок членов SOV. В лексике значит, заимствования из бамана и  фула.
Д.— бесписьменный язык внутриэтнич. общения, лишь для диалекта торо со с 1931 существует алфавит, созданный миссионерами. На основе этого алфавита в Мали в 70-х гг. создан стандартный алфавит на лат. основе для Д.

Дискурс

ДИСКУРС (от франц. discours — речь) — связный текст в совокупности с экстралингвистичёскими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и мехаиизмах их сознания (когнитивных процессах). Д.— это речь, «погруженная в жизнь». Поэтому термин «Д.», в отличие от термина «текст», не применяется к древним и др. текстам, связи к-рых с живой жизнью не восстанавливаются непосредственно.
Д. включает паралингвистич. (см. Паралингвистика) сопровождение речи (мимику, жесты), выполняющее след. осн. функции, диктуемые структурой Д.: ритмическую («автодирижирование»), референтную, связывающую слова с предметной областью приложения языка (лейк-тич. жесты), семантическую (ср. мимику и жесты, сопутствующие иек-рым значениям), эмоционально-оценочную, функцию воздействия на собеседника, т. е. иллоккутивную силу (ср. жесты побуждения, убеждения). Д. изучается совместно с соотв. «формами жизни» (ср. репортаж, интервью, экзаменационный диалог, инструктаж, светская беседа, признание и пр.).
Одной своей стороной Д. обращен к прагматич. ситуации, к-рая привлекается для определения связности Д., его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации. Жизненный контекст Д. моделируется в форме «фреймов» (типовых ситуаций) или «сценариев» (делающих акцент на развитии ситуаций). Разработка фреймов и сценариев — важная часть теории Д., используемая также в разных направлениях прикладной лингвистики. Другой своей гторонсй Д. обращен к ментальным процессам участников коммуникации: эт-нографич., психологич. и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех илн других условиях (англ. discourse processing), определяющих необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение общего и конкретного, нового и известного, субъективного (нетривиального) и общепринятого, эксплицитного и имплицитного в содержании Д., меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т. п.
Возникновение и развитие теории Д. и практики его анализа отвечает след. тенденциям в лингвистике 60—70-х гг. 20 в.: стремлению вывести синтаксис за пределы предложения (ср. гиперсинтаксис Б. Палека, макросинтаксис Т. паи Дейка и др., синтаксис текста В. Дресле-ра), разработке прагматики речи (ср. теорию речевых актов), подходу к речи как к социальному действию (ср. понятие перформатива), интересу к речевому употреблению и субъективному аспекту речи, общей тенденции к интеграции гуманитарных исследований. Э. Бенвенист одним из первых придал слову «Д.», к-рое во франц. лингвистич. традиции обозначало речь вообще, текст, термино-логнч. значение, обозначив им «речь, присваиваемую говорящим». Он противопоставлял Д. объективному повествованию (recit). Эти формы речи различаются рядом черт: системой времен, местоимений и др. Впоследовии понятие Д. было распространено на все виды прагматически обусловленной и различающейся по своим целеустановкам речи.
Непосредств. истоки теории Д. и методов его анализа следует видеть в исследованиях языкового употребления (нем. школа П. Хартмана, П. Вундерлиха и др.), в социолингвистич. анализе коммуникации (амер. школа Э. Щеглова, Г. Закса и др.), логико-семиотич. описании разных видов текста — политического,    дидактического,    повествовательного — франц. постструктурализм (се-миотич. исследования в лингвистике — А. Греймас, Е. Ландовский и др.), в моделировании порождения речи в когнитивной психологии, описании этнографии коммуникации в антропологич. исследованиях. Более отдаленные корни теории Д. можно видеть в работах М. М. Бахтина. Косвенные отношения связывают теорию Д. с риторикой, разными версиями учения о функциональных стилях, с сов. психолингвистич. школой (см. Психолингвистика), а также с разными направлениями в исследовании разг. речи. Термин «анализ дискурса» был в 1952 использован 3. 3. Харрисом, к-рый пытался распространить дистрибутивный метод с предложения на связный текст и привлечь к его описанию социокультурную ситуацию. Позднее этот термин стал ассоциироваться с нем. термином Textlinguistik, получившим распространение с сер. 50-х гг. 20 в. Э. Ко-серю употребил термин linguistica del texto. Анализ Д. и лингвистика текста образуют близкие, а иногда н отождествляемые области лингвистики. Однако в кон. 70-х — нач. 80-х гг. наметилась тенденция к их размежеванию, проистекающая из постепенной дифференциации понятий «текст» н «Д.». Под текстом понимают преим. абстрактную, формальную конструкцию, под Д.— разл. виды ее актуализации, рассматриваемые с т. зр. ментальных процессов и в связи с экст-ралингвистич. факторами (ван Дейк). Анализ Д. выполняется в основном опи-сат. и эксперимент, методами.
Анализ Д.— междисциплинарная область знания, в к-рой наряду с лингвистами участвуют социологи, психологи, специалисты по искусств, интеллекту, этнографы, литературоведы семиотич. направления, стилисты и философы.

Диахрония

ДИАХРОНИЯ (от греч. dia — через, сквозь и chronos — время) — историческое развитие системы языковой как предмет лингвистического исследования; исследование языка во времени, в процессе   его   развития   на   временной   оси.
В истории яз-знания понятие Д. неразрывно связано с понятием синхронии и с противопоставлением двух аспектов и двух подходов к анализу языка. Проблемы Д. изучаются диахронич. лингвистикой. Последняя иногда отождествлялась со сравнит.-ист. яз-знаиием, а с нач. 20 в. с ист. фонетикой; позднее объектом ее исследования стали считать языковые изменения и установление причин и времени их появления. Во 2-й пол. 20 в. диахронич. подход, в отличие,от собственно исторического, связанного с периодизацией истории языка н описанием элементов его частных подсистем, направляется на изучение диахронич. преобразований в системе языка и на определение их роли в перестройке системы; он ориентируется на восстановление осн. закономерностей (универсалий, констант) развития языка как системы и включает поиски числа н типа закономерных переходов от одного состояния к другому, вырабатывая для этого cbi и методы.
Принадлежащий Ф. де Соссюру тезис об абсолютном противопоставлении двух принципов — синхронного и диахрон-ного, принятый, в частности, Ш. Балли, затем отвергался большинством языковедов (представители пражской лингвистической школы, а также А. Сеше, Э. Бёй-сенс, Э. Косерю и др.). Подвергались сомнению и критике положения о возможности адекватной характеристики синхронной системы языка без обращения к ее истории, а также о примате синхронного анализа перед диахронным (И. А. Бодуэн де Куртенэ, Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон и др.). Синхронный анализ легче осуществим практически — в силу большей полноты фактич. данных н их доступности; он проще подвергается проверке и верификации. Однако лишь диахронич. подход помогает понять, как сложилась данная языковая система. Поэтому, хотя синхронное рассмотрение языка и предшествует диахроническому, ибо это последнее всегда связано с сопоставлением по крайней мере двух последовательных стадий (синхронных срезов) в системе языка, оба подхода дополняют и обогащают друг друга. Диахронич. объяснения понимаются как способствующие познанию особенностей функционирования языка во времени, в т. ч. и в синхронии, а потому — как важная часть теории языка вообще.

Диалогическая речь

ДИАЛОГИЧЕСКАЯ РЕЧЬ (от греч. dialogos — беседа, разговор двоих) — форма (тип) речи, состоящая из обмена высказываниями-репликами, на языковой состав к-рых влияет непосредственное восприятие, активизирующее роль адресата в речевой деятельности адресанта. Для Д. р. типичны содержательная (вопрос/ ответ, добавление /пояснение/ распространение, согласие/возражение, формулы речевого этикета и пр.) и конструктивная связь реплик (пренм. соседних; «Где ты был? — На работе задержалс я»). Ее отсутствие возможно при реакции говорящего не на речь собеседника, а на ситуацию речи («Где ты был? — Отойди от двери, простудишься»), или (реже) на обстоятельства, не имеющие отношения к данному речевому акту. Последняя черта используется как худож. прием для изображения некоммуникабельности персонажей (напр., у А. П. Чехова).
Д. р.— первичная, естести. форма языкового общения. Генетически восходит к устио-разг. сфере, для к-рой характерен принцип экономии средств словесного выражения. Информативная полнота Д. р. может быть (помимо интонации, мимики и жеста) обеспечена тем меньшим их объемом, чем больше проявляются ее ситуативная обусловленность и «общность апперцепционной базы» (Л. П. Якубинский): «Сюда! — Сыр-к у?» (говорящие идут мимо магазина); «Математика          когда? — По-
следняя пара» (разговор студентов о расписании лекций). Нарушение этой закономерности вызывает повышение экспрессии высказывания, увеличиваемой лексико-синтаксич. повторами (ср.:     «В      семь        придешь? —
Да»;      «В    семь      придешь? —
8   семь? Прид у»), степень развернутости к-рых непредсказуема («Ты прекрасно знаешь, как нужно держать себя, чтобы не бросить тень на фамилию Тальбер г.— Хорошо... Яне брошу тень на фамилию Тальбер г» — М. А. Булгаков). Разные варианты повторов способны, пронизывая отрывок Д. р., сформировать из него (относительно законченное тематически) структурное целое.
При воспроизведении разг. Д. р. в худож. лит-ре роль ситуации играет авторский комментарий (ремарка). Языкоио-стилистич. особенности Д. р. соответствуют индивидуальному стилю писателя и информативно-эстетич. нормам жанра. Внеш. форма Д. р. (чередование реплик) характерна для филос.-публицистич. жанра, напр. диалоги Платона, Галилея н совр. дискуссии, интервью, «беседы за круглым столом» н пр., в к-рых, однако, большинство типологич. признаков живой Д. р. отсутствует.
9   Винокур Г. О., «Горе от ума» как памятник рус. худож. речи, в его кн.: Избр. работы по рус. языку, М., 1959; Лапте-в а О. А., Рус. разговорный синтаксис, М., 1976; Валюсинская 3. В., Вопросы изучения диалога в работах сов. лингвистов, в кн.: Синтаксис текста, М., 1979; Яку-бннскнй Л. П., О диалогич. речи, в его ки.: Избр. работы. Язык и его функционирование, М., 1986.               Т. Г. Винокур. ДИАТЕЗА (от греч. diathesis — расположение, размещение) — соответствие между ролями глагольной лексемы (субъектом, объектом, адресатом н т. н.) и выражающими их членами предложения (подлежащим и дополнениями). Напр., в предложении «Водитель открывает дверь» активная форма глагола «открывать» имеет след. Д.: слово «водитель» — субъект действия — выступает и им. п. н занимает позицию подлежащего, слово «дверь» — объект действия — выступает и вин. п. н занимает позицию прямого дополнения. В предложении «Дверь открывается водителем» пассивная форма глагола «открывать» имеет другую Д.: слово «водитель» — субъект действия — выступает в тв. п. и занимает позицию агентивного дополнения, слово «дверь» — объект действия — выступает и им. п. и занимает позицию подлежащего. Разные Д. глагольной лексемы обозначаются не только разл. залоговыми формами глагола, но могут выражаться н одной словоформой, напр. «Девочка намазала хлеб маслом» н «Девочка намазала масло на хлеб». С помощью понятия Д., т. о., фиксируются любые соответствия между ролями глагольной лексемы и вы-
gaжaющимн нх членами предложения, тим понятие Д. отличается от понятия залога. Понятие Д. является универсальным. Любая глагольная лексема в любом языке имеет по меньшей мере одну Д. А. А. Холодовичем предложено исчисление, определяющее общее кол-во Д., к-рые может иметь глагольная лексема с данными свойствами в любом языке (макс, схема). Однако все логнч. возможности построения Д. обычно не реализуются из-за ограничений, накладываемых на исчисление отд. языками н конкретными лексемами.
Понятие Д. было введено Холодовичем и нач. 70-х гг. 20 в. в рамках универсальной концепции залога. Оно применяется при описании разл. неродств. языков.

Диалектизмы

ДИАЛЕКТИЗМЫ — характерные лля территориальных диалектов языковые особенности, включаемые в литературную речь. Д. выделяются в потоке лит. речи как отступления от нормы (языковой). Различаются Д. фонетические: напр., в рус. яз. цокаиье, т. е. произношение «доцка», «ноць»; яканье — «вядро», «сястра», «пятух»; <х» на месте «г» в конце слова — «сиех», «друх», «врах»; грамматические: напр., -ть в окончании 3-го л. глаголов — «идеть», «сидить», «беруть»; окончание -е в форме род. п. типа «у жеие», «от сестре»; особое употребление предлогов — «приехал с Москвы», «по-за хлебом ушла», «иди до хаты»; с л о в о о б р а з о в а-тельные: напр., «сбочь» 'сбоку', «черница» 'черника', «телок, телыш» 'теленок'. Среди лексических Д. различают неск. типов: этнографизмы — названия предметов, понятий, характерных для быта, хозяйства данной местности, не имеющие параллелей в лит. языке, напр. «понева» — разновидность юбкн, «туес» — сосуд из бересты; собственно лексич. Д.— синонимы, соотв. лит. словам,— «кочет» — «петух», «дюже» — «очень»; семантич. Д., имеющие иное, чем в лит. языке, значение,— «худой» 'плохой1, «погода» 'ненастье'. Д. употребляются в языке худож. литры как средство стилизации, речевой характеристики персонажей, создания местного колорита. Д. могут встречаться также в речи лиц, не вполне овладевших нормами лит. языка.