ПРИБАЛТИЙСКО-ФИНСКИЕ ЯЗЫКИ — одна нз ветвей финно-угорской семьи языков (см. Финно-угорские языки). Исконная терр. распространения — Эст. ССР, часть Латв. ССР, Финляндия, Карел. АССР, Ленингр. обл. Топонимия П.-ф. я. встречается восточнее Чудского оз. и в Архангельской обл. Общее число говорящих ок. 6 млн. чел., из них 98% — финны и эстонцы. П.-ф. я. делятся на 2 группы: северную, куда входят финский, карельский, вепсский, ижорский языки, и ю ж-н у ю, куда входят водский, эстонский, ливский языки. Для фонологич. систем П.-ф. я. характерно наличие гласных фонем а, о, u, a, e, i, 6, й; в языках юж. группы имеется гласный среднего ряда среднего подъема е (6 — в эст. орфографии). В карел., вепс, ижор. и вод. языках есть гласный верхнего подъема среднего ряда i (вариант i или компонент дифтонгов ia, ii). Общераспространенные согласные фонемы — р, t, k, v, s, j, h, m, n, 1, г. Согласные b, d, g, 6,
3> 3p f. Si z> 2> Л, а также палатализов. согласные в иек-рых языках или диалектах отсутствуют как фонемы (т. е. категории глухости / звонкости, твердости / мягкости не фонематичны) или встречаются ограниченно — в заимствованиях, звукоподражат. словах. Для фонологич. систем П.-ф. я. характерно обилие дифтонгов, противопоставление долгих и кратких гласных, долгих (удвоенных) и кратких согласных. Во всех П.-ф. я. гл. ударение — на первом слоге; исключением могут быть новейшие заимствования и междометия. П.-ф. я, имеют также черты, не свойственные агглютинирующим языкам,— важную роль играют миогочисл. случаи чередования в основах. Наиболее распространено чередование ступеней согласных, к-рое исторически было только фонетич. явлением, т. к. употребление сильной и слабой ступени зависело от открытости / закрытости слога: смычный в начале закрытого слога произносился слабее, чем в начале открытого слога, напр. фин. seppa 'кузнец' — sepan (генитив). В результате звуковых изменений фонетич. условия чередования ступеней согласных частично перестали существовать. В эст. яз. это чередование используется для различения морфем, напр. soda 'война' — soja (генитив), siga 'свинья' — sea (генитив). Такую же функцию может выполнять во мн. П.-ф. я. удвоение согласных, напр. эст. tuba 'комната' — tuppa 'в комнату'. Грамматич. отношения выражаются при помощи словоизменит. суффиксов, к-рые во мн. случаях четко разграничиваются с основой и не имеют вариантов, зависящих от типа основы.
Имя имеет категории числа (ед. и мн. ч.), падежа (в большинстве П.-ф. я. существительное имеет более 10 падежей), лично-притяжательности — выражение принадлежности предмета при помощи личных суффиксов (в эст., вод. и лив. языках сохранились только реликты притяжат. суффиксов), степеней сравнения. Глагол спрягается в трех лицах ед. и мн. ч. Имеет презенс, имперфект, перфект и плюсквамперфект; буд. время выражается презенсом (настоящее — будущее) и аналитич. формами. Есть изъявительное, условное, повелительное и возможностное наклонения. Имеется 2 инфинитива, активные и пассивные причастия наст, и прош. вр., деепричастие. В П.-ф. я. безличные (неопределенно-личные) формы (иаз. в фии. грамматиках пассивом) имеют спец. показатель. Мн. наречия, а также послелоги и предлоги являются застывшими падежными формами имей. Отрицание выражается при помощи изменяющегося по лицам отрицат. глагола.
Новые слова образуются при помощи суффиксов, а также путем словосложения. Первый компонент сложных имен выступает в форме номинатива или генитива. В отличие от других финно-угор. языков, адъективное определение согласуется с определяемым существительным в падеже и числе. Определение всегда находится перед определяемым словом. Употребляется специфич. падеж — партитив, к-рым могут быть выражены прямой объект, субъект, атрибут, предикатив. Употребляются сложносочиненные и сложноподчиненные предложения.
Кроме общефиино-yrop. лексики в П.-ф. я. есть значит, кол-во исконных слов, неизвестных в др. финно-угор. языках. Древнейшие слои заимствований— лексика из балтийских, германских и славянских (др.-русского) языков. Древнейшие балт. н герм, заимствования относятся ко 2-му и 1-му тыс. до н. э. Существование обще- или зап.-слав, заимствований не доказано. В слав, заимствованиях отражаются др.-рус. носовые и редуциров. гласные. На лексику фин. яз. оказывал влияние швед, яз., на лексику эст. яд.— немецкий, на лексику ливского — латышский, на лексику др. П.-ф. я. сильное влияние оказал рус. яз.
К древнейшим памятникам П.-ф. я. относятся памятники 13 в. на эст. (латиница) и карел, (кириллица) языках в виде отд. фраз, личных имен и топонимов. В 16 в. изданы первые книги на фин.
и эст. языках. В 19 в. напечатаны первые книги на карельском (на основе рус. алфавита) и ливском (на основе лат. алфавита) языках. В 1930-х гг. была создана письменность на основе латиницы для карелов Калинин, обл., вепсов и ижоров, впоследствии административно отмененная; с кои. 80-х гг. разрабатывается новый алфавит. Фин. и эст. языки имеют лит. форму. Карел., вепс, и ижор. языки функционируют в бытовом общении; водский и ливский почти перестали выполнять и эту функцию.
ПРЕДЛОГ (калька греч. prothesis, лат. praepositio) — разряд служебных, морфологически неизменяемых слов, выражающих различные отношения между зависимыми и главными членами словосочетания и осуществляющих подчинительную синтаксическую связь внутри словосочетания и предложения. П. употребляются во мн. языках (напр., индоевропейских, семитских и др.).
Благодаря наличию П. даже такие сочетания слов, к-рые по смыслу соотносимы с сочинительными («сосед с женой» 'сосед и его жена', «мы с Иваном» 'я и Иван' и т. п.), оказываются организованными на основе синтаксич. подчинения.
Каждый П. характеризуется только ему присущей совокупностью значений: напр., в рус. яз. предлог «в» передает конкретно-пространств. отношения («быть в комнате», «войти в комнату»), конкретно-временные отношения («приехать в три часа»), употребляется при обозначении перехода из одного состояния в другое («превратить в развалины») и т. д. Значения П. составляют совокупность его семантич, реализаций (вариантов), или его семантич. структуру. Компоненты семантич. структуры П. одни исследователи называют лексическими, другие — грамматич. значениями; однако термин «лексич. значение» используется для наименования предметов, свойств, действий и т. п., П. же передает отношения и лишен способности к такого рода номинации. Термин «грамматич. значение» носит обобщающий характер и непосредственно не соотносится с понятием конкретной семантич. структуры языковой единицы. Вопрос о тер-минологич. обозначении компонентов семантич. структуры П. является, т. о., дискуссионным. Большинство П. характеризуется многозначностью, к-рая, в свою очередь, создает условия для широкого развития синонимии П., ср. рус. «у дома», «около дома», «возле дома», франц. 1'amour pour son pays, l'amour de son pays 'любовь к своей стране' и г. п.
В значениях П. отражается семантич. взаимодействие служебного слова и соединяемых им самостоят, слов; напр., П. «в» реализует пространств, значение направленности преим. при замещении позиции гл. члена словосочетания глаголом направленного движения (нередко с омонимичным П. префиксом): «внести в дом»,«войти в доверие» и т. п. Вместе с тем П. может выступать как своеобразный показатель лексич. значения само-стоят, слова, ср. рус. «принять от» ( ='получить'),«принять за» (^ошибиться относительно кого-либо'), англ. to look at 'смотреть на...', to look after 'присматривать за...', фраиц. penser а 'думать о...', penser de 'иметь мнение о...' и т. п.
Сочетаемость каждого значения П. отмечена семантич. избирательностью (ср. «войти в доверие» при невозможности сочетаний «внести в доверие» или «войти в недоверие»). Выбор П. диктуется правилами семантич. согласования, характером внеязыковых отношений объектов действительности и требованиями речевого узуса, ср. «пойти в музей», но «пойти на выставку».
Вместе с П. чаще всего употребляются существительные и местоимения. Наречия, сочетаясь с П., подвергаются известной субстантивации: «отложить на завтра» (т. е. на завтрашний день). П. также способны субстантивироваться: «Он изложил все за» (т. е. доводы в пользу чего-либо). В ряде языков, в частности романских, П. употребляются с инфинитивом, ср. франц. Je te conseille de partir 'Я советую тебе уйти'. Субстантивации инфинитива в таких случаях не происходит, а П. в большей или меньшей степени десемантизируется, что создает условия для употребления в одних и тех же контекстах П., являющихся в своих первичных значениях антонимами (ср., напр., франц. а 'к' и de 'от'), к-рые способны оформлять инфинитивное дополнение одних и тех же глаголов: commen-сег a/de faire quelque chose 'начать делать что-либо'.
По своей грамматич. функции П. соотносим с категорией падежа. В тех языках, где есть склонение существительных, П., сочетаясь с определ. падежом, усиливает его значение. В тех языках, где склонение существительных как система морфологич. форм отсутствует, П. берут на себя функции падежей, ср. pvc. «дом его друга» и англ. the house of bis friend, франц. la maison de son ami. Ha этом основании иногда говорят о предложном, или аналитическом, склонении, но вопрос этот относится к числу спорных. Сторонники точки зрения, в соответствии с к-рой термин «склонение» может быть распространен на предложные структуры, основываются на тождестве грамматич. функций падежей и П. и передаваемых ими отношений. Ученые, выступающие против такой интерпретации предложных структур, подчеркивают
разл. характер способа языкового выражения: в одном случае это изменение формы слова (падеж — категория морфологическая), в др. случае — употребление служебного элемента, не входящего в состав слова.
В совр. языках имеются П. первичные, исконные с генетнч. точки зрения для данного языка, и вторичные, производные от др. частей речи. И те и другие могут быть простыми (напр., в рус. яз.: «в», «на», «от», «по», «с» и др.; «путем», «благодаря» и т. п.) или сложными, составными («из-за», «несмотря на» и т. п.). Состав П. постоянно пополняется за счет др. частей речи.
Обычно П. стоят перед зависимым словом словосочетания; в нек-рых случаях они, однако, могут находиться в постпозиции, как, напр., нем. entlang 'вдоль', wegen 'из-за', 'ради' и др.: wegen der Kinder, но и der Kinder wegen "ради детей'; ср. также рус. «ради дружбы» и «дружбы ради». При этом ие происходит изменения смысла П. и словосочетания в целом. В ряде языков (напр., в тюркских) служебные слова, выполняющие аналогичные функции в словосочетании, всегда находятся в постпозиции (см. Послелог).
П., имеющие разное значение, могут сочетаться друг с другом (ср. рум. ре masa 'на столе' и de pe masa 'со стола'); в большинстве подобных случаев они располагаются контактно. Иногда происходит нейтрализация различий в значении, и тогда П. семантически как бы подкрепляют друг друга; в таких случаях возможно их дистантное расположение; в нем. яз. оно принимает вид предложной рамки, замыкаюшей существительное (ср. von Jugend auf 'смолоду', 'с ранних лет'). В нек-рых языках существуют т. наз. разделыюоформленные П., или предложные обороты устойчивого типа, опорным словом к-рых является существительное или инфинитив л значение к-рых связано с семантикой их именного или глагольного компонента, напр. англ. in spite of 'несмотря на', франц. a cote de 'рядом с', a partir de 'начиная с' и т. п. Способность тех или иных существительных и инфинитивов выступать в качестве семантич. основы раздельнооформленных П. определяется наличием в их значении релятивного признака (указания на субъектно-объ-ектные, локальные и др. отношения).
П., как правило, безударны; ударение ставится на них лишь в особых случаях, напр. в застывших выражениях типа рус. «нз лесу», при логич. акцентуации П. («ищи на столе, а не под столом») и при их самостоят, использовании (транспозиция в наречия): «Я против!», франц. Je n'ai rien contre 'ничего не имею против' и т. п. В англ. яз. П. может иметь ударение, не транспонируясь при этом в наречие: What are you sitting on? — I am sitting on a bench 'На чем вы сидите?'— 'Я сижу на скамейке'.
В составе предложения П. не занимают самостоят, синтаксич. позиции и ие являются самостоят, членами; оии составляют с зависимым словом единую синтаксич. группу, в т. ч. в случае дистантного расположения П. по отношению к зависимому слову.
П. относят к служебным частям речи или называют частицами речи. Иногда их вообще не включают в классификацию по частям речи, и в этом случае они рассматриваются как особый класс слов, выполняющих служебную функцию. Выделение П. в составе частей речи восходит к антич. яз-зианню. В антич. и ср.-век. грамматиках о состав П. включались и префиксы, что отражалось в рус. грамматич. традиции вплоть до кон. 19 в.
ПРЕДИКАТИВНОСТЬ — синтаксическая категория, определяющая функциональную специфику основной единицы синтаксиса — предложения; ключевой конституирующий признак предложения, относящий информацию к действительности и тем самым формирующий единицу, предназначенную для сообщения; категория, противопоставляющая предложение всем другим единицам, относящимся к компетенции синтаксиса. В ряду синтаксич. конструкций, имеющих общий объект обозначения (объединенных содержат, инвариантом), напр. «летящая птица», «полет птицы» и «птица летит», последний способ обозначения этого объекта обладает особым функциональным качеством — П.
Выражая актуализированную отнесенность к действительности, П. отличает предложение и от такой единицы языка как слово: предложение «Дождь!» с особей интонацией, в отличие от лексич. единицы «дождь», характеризуется тем, что в его основе лежит отвлеченный образец, обладающий потенциальной способностью относить информацию в план настоящего, прошедшего или будущего времени («Дождь!» — «Был дождь» — «Будет дождь»).
В иерархии признаков, конституирующих предложение как снецифич. единицу языка, П. является признаком наивысшей ступени абстракции. Сама модель предложения, его отвлеченный образец (структурная схема) обладает такими грамматич. свойствами, к-рые позволяют представить сообщаемое в том или ином временном плане, а также модифицировать сообщаемое в аспекте реальность / ирреальность. Главным средством формирования П. является категория наклонения, с помощью к-рой сообщаемое предстает как реально осуществляющееся во времени (настоящем, прошедшем или будущем), т. е. характеризуется временной определенностью, или же мыслится в плане ирреальности — как возможное, желаемое, должное или требуемое, т. е. характеризуется временной неопределенностью. Дифференциация этих признаков сообшаемого (временная определенность / неопределенность) опирается на противопоставление форм изъявит, наклонения формам ирреальных наклонений (сослагат., условного, желат., побудит., долженствовательного).
П., как неотъемлемый грамматич. признак любой модели предложения и построенных по этой модели конкретных высказываний, соотносительна с объективной модальностью. Формируя одну из центр, единиц языка и представляя наиболее значимый — истинностный — аспект сообщаемого, П. (как и объективная модальность) является языковой универсалией .
Представление о сущности П. (как и сам термин) не является однозначным. Наряду с концепцией В. В. Виноградова («Некоторые задачи изучения синтаксиса простого предложения», 1954) и его школы («Грамматика русского языка», т. 2, 1954; «Русская грамматика», 1980; см. Виноградовская школа) термином «П.» обозначают также свойство сказуемого как сннтаксич. члена двусоставного предложения (предикативный значит 'сказуемостный, характерный для сказуемого'). Понятие П. входит в состав синтаксич. понятий «предикативная связь», «предикативные отношения», к-рыми обозначают отношения, связывающие подлежащее и сказуемое, а также отношения логич. субъекта и предиката; в таком употреблении П. осмысляется уже не как категория наивысшей ступени абстракции (присущая модели предложения как таковой, предложению вообще, независимо от его состава), а как понятие, связанное с уровнем членения предложения, т. е. с такими предложениями, в к-рых может быть выделено подлежащее и сказуемое.
П. называют также общее, глобальное логич. свойство всякого высказывания, а также свойство мысли, ее направленность на актуализацию сообщаемого. Этот аспект понятия П. соотносителен с понятием предикации, основным свойством к-рой принято считать отнесенность к действительности, и с понятием пропозиция, отличит, чертой к-рой считается истинностное значение.
ПРАЯЗЫК (язык-основа) — язык, из диалектов к-poro произошла группа родственных языков, иначе называемая семьей (см. Генеалогическая классификация языков). С т. зр. формального аппарата сравнительно-исторического языкознания каждая единица П. (фонема, морф, словоформа, сочетание слов или синтаксич. конструкция) задается соответствием между генетически тождественными элементами отд. языков, происходящих из данного П. Напр,, в индоевроп. П. фонема * Ьь задается соответствием между др.-инд. bh, др.-греч. ф (-*ph), лат. f- (в позиции в начале слова), герм. Ь-, слав. Ь- и т. п. Поэтому в концепции, созданной Ф. де Соссюром и развитой А. Мейе, каждая фонема (как и др. единицы) П. может считаться сокращенной записью строки в таблице соответствий между фонемами (или др. единицами) П. и заменяется порядковым номером строки в такой таблице (матрице). Этот подход представляет значит, интерес для проведения полной формализации процедур реконструкции П., в частности, с целью использования ЭВМ для восстановления П.
При содержат, истолковании П. он рассматривается как язык, соответствующий универсальным типологич. закономерностям, выведенным на основании др. известных языков, и существовавший в реальном пространстве и ист. времени в соотнесении с определ. социумом. Для проверки реальности такого подхода к П. особенно важны случаи, когда к одному и тому же П. удается приблизиться как с помощью реконструкции на основании системы соответствий между языками, возникшими из него (напр., романскими), так и по письм. источникам (нар. латыни, являющейся романским П.). П. ром. группы языков — разг. лат. язык может, в свою очередь, происходить от диалекта италийского П., к-рый возводится к диалекту индоевроп. П. Последоват. возведение всех известных больших семей языков мира (таких, как индоевропейская) к праязыкам, в свою очередь восходящим к диалектам праязыка макросемьи (напр., ностратической, см. Ностратические языки) позволяет свести все семьи языков мира к неск. П. больших макросемей. Согласно гипотезам моногенеза (см. Моногенеза теория) и глоттогенеза, эти П., в свою очередь, произошли из диалектов одного П. Homo sapiens sapiens, существовавшего со времени его появления (от 100 до 30 тыс. лет назад), тогда как П. отд. макросемей существовали во временном интервале, значительно более близком к историческому (порядка 20—10 тыс. лет назад), а праязыки отд. семей, выделившихся из макросемей,— в еще более близком временном интервале, меньшем, чем один десяток тыс. лет. Т. о., П. является ист. понятием, и существует иерархия праязыков по времени их разделения на диалекты: П., раньше разделившийся, мог позднее дать диалект, из к-рого развивается П., позднее ставший основой для семьи языков, один из диалектов к-рой, в свою очередь, дает основание нек-рой семье языков, и т. п. Эта схема последоват. дихотомич. разделения П. реально осложняется процессами ареального взаимодействия, смешения и креолизации родств. диалектов и языков.
Одной из альтернативных гипотетич. интерпретаций П. может быть (хотя бы в нек-рых случаях) истолкование П. как креольского П., возникшего при смешении неск. языков в условиях двуязычия (ср. идею Н. С. Трубецкого об индоевроп. праязыке).
ПРАЖСКАЯ ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ШКОЛА — одно из основных направлений структурной лингвистики. Центром
деятельности П. л. ш. был Пражский лингвистич. кружок (создан в 1926, организационно распался в нач. 50-х гг.). Творч. расцвет относится к 30-м гг. Кроме чехословацких филологов, таких, как
B. Матезиус (организатор и глава кружка), Б. Трнка, Б. Гавранек, Й. Вахек, Я. Мукаржовский, позднее В. Скаличка, Й. М. Коржинек, П. Трост и др., в кружок входили питомцы Моск. ун-та Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, а также
C. О. Карцевский, близкий женевской школе. Творчески связанными с П. л. ш. были сов. ученые П. Г. Богатырев, Г. О. Винокур, Е. Д. Поливанов, Б. В. Томашевский, Ю. Н. Тынянов. Пражцы издавали собств. «Труды» («Travaux du Cercle linguistique de Prague», 1929—39) и журн. «Slovo a sloves-nost», перешедший в 1953 (в связи с организационным распадом кружка) в ведение Чехословацкой АН. Идейным предшественником П. л. ш. является Ф. де Соссюр, с именем к-poro связано представление о языке как частном случае семиотич. систем (см. Семиотика). Однако мн. положения П. л. ш. связаны и с собственно чеш. лингвистич. традицией и высказывались представителями П. л. ш. задолго до ее организационного оформления и до опубликования «Курса общей лингвистики» де Соссюра. Концепция П. л. ш. испытала также влияние рус. лингвистич. традиции, в частности идей Ф. Ф. Фортунатова (см. Московская фортунатовская школа), Л. В. Щербы [см. Петербургская (ленинградская) школа] и особенно И. А. Бодуэна де Куртенэ (см. Казанская лингвистическая школа).
Первое систематич. изложение программы П. л. ш.— в тезисах, предложенных 1-му съезду славистов (Прага, 1929). Их осн. идея — представление о языке как о функциональной системе, т. е. как о «системе средств выражения, служащей какой-то определенной цели». Развивая идею системной организации языка, П. л. ш. отвергла взгляд Соссюра о непреодолимости преград между синхронией и диахронией, настаивая на системном подходе к эволюции языка, с одной стороны, и на динамич. концепции языка, рассматриваемого в синхронном аспекте,— с другой ' (см. Система языковая).
С наибольшей полнотой н последовательностью структурно-функциональная концепция П. л. ш. воплощена в исследованиях звуковой стороны языка; пражцы обосновали новый раздел науки о языке — фонологию, сыгравшую первостепенную роль в развитии структурной лингвистики. Центр, место в фонологич. концепции П. л. ш. (систематизированной в труде Трубецкого «Основы фонологии», 1939) занимает понятие оппозиции (см. Оппозиции языковые), предполагающее разложимость членов оппозиции на частью общие («основание для сравнения»), частью различные элементы. С данной концепцией оппозиции связано понимание фонемы как определ. совокупности «дифференциальных признаков», т. е. тех свойств фонетич. субстанции, к-рые отличают противопоставленные фонемы друг от друга. Принципиальное обращение к фонетич. признакам (явившееся, между прочим, выражением непризнания пражцами ведущей роли дистрибуции при определении языковых единиц) — отличит, черта пражской фонологич. концепции, противопоставляющая ее «чистому дистрибуциона-лиэму» дескриптивистов и особенно глос-ссматнков, считавших, что «субстанциональные> свойства не могут быть непо-средств. предметом исследования структурной лингвистики.
Понятия и методы, разработанные на фонологич. материале, были применены в работах представителей П. л. ш. к другим областям лингвистич. исследования. В работах Якобсона о грамматич. оппозициях была поставлена задача поисков единого семантич. инварианта каждого из членов морфологич. категории, обосновывался тезис о непременной бн-нарности лингвистич. (в т. ч. грамматич.) оппозиций, выдвигалась идея неравноправности членов морфологич. корреляции (связанная с соотв. наблюдениями рус. грамматистов и с идеей Трубецкого о неравноправности членов фонологич. корреляции).
Наиболее существенным вкладом П. л. ш. в синтаксис явилось учение Матсзиуса об актуальном членении предложения, в основе к-рого лежит мысль о принципиальном различии между двумя возможными способами анализа предложения: формальным членением, выделяющим подлежащее и сказуемое и раскрывающим грамматич. структуру предложения, и членением на «тему» и «рему», выявляющим его «функциональную перспективу».
П. л. ш. выдвинула как одну из осн. проблем изучения вопросы, связанные с отношением между языком и действительностью, а также между языком и окружающими его структурами. В рамках П. л. ш. возникла теория «функциональной диалектологии>, были выдвинуты понятия «спец. язык» и «функциональный стиль»: спец. язык определяется общей целью нормализов. совокупности языковых средств, а функциональный стиль — конкретной целью данной языковой манифестации. Из спец. языков наибольшее внимание привлекал «по-этич. язык» (т. е. язык худож. лит-ры), отличающийся от др. спец. языков своей общей направленностью к поэтич. (или эстетич.) функции, к-рая делает центром внимания саму структуру языкового знака, тогда как «коммуникативные» языки преследуют «цели, выходящие за прелелы языкового знака». Подчеркивание автономности поэтич. языка в концепции П. л. ш. (испытавшей заметное влияние рус. «формальной школы») принимало иногда полемически утрированные формы. Совр. чеш. продолжатели пражских традиций предпочитают теперь говорить не о спец. поэтич. языке, но о худож. стиле, к-рый не противопоставлен др. функциональным стилям, хотя и не стоит с ними в одном ряду.
Функциональный подход к языку нашел отражение в активной практич. деятельности представителей П. л. ш. В их работах в области языковой культуры был заложен фундамент нормативной лингвистич. деятельности, задачей к-рой было признано стремление «развивать в литературном языке те качества, которых требует его специальная функция». Выдвижение и терминологич. разграничение понятий «норма» и «кодификация > («норма> — это совокупность устойчивых средств, объективно существующих в языке, «кодификация» — постижение и обнаружение нормы, т. е. первый термин обозначает объективный предмет науч. деятельности, обозначаемой вторым термином) дало теоретич. обоснование аитипуристич. деятельности П. л. ш.
Деятельность П. л. ш. сыграла важную роль в истории яз-знания. Она оказала н продолжает оказывать существенное влияние иа развитие мировой лингвистики. Осн. идеи П. л. ш. не утратили актуальности и в настоящее время. Общим достоянием лингвистич. науки стало, в частности, признание лингвистич. значимости элементарных фонологич. признаков (играющих особенно важную роль в генеративной фонологии). Широкое признание получила «динамическая» концепция языка, обоснованная в трудах Вахека, Ф. Данеша и др., тезис об «открытом» характере языковой системы, включающей наряду с «центральными» (системными, регулярными) также и «периферийные» элементы. В числе плодотворно развиваемых в совр. лингвистике понятий, выдвинутых представителями П. л. ш., — понятия маркированности / немаркированности языковых единиц (подвергшееся в нек-рых концепциях определ. модификации по сравнению с оригинальной пражской концепцией). Успешно развивают традиции П. л. ш.— как в Чехословакии (школа Я. Фир-баса), так и в др. странах — совр. исследователи функциональной перспективы предложения, объединяющие соотв. результаты пражской школы с новейшими достижениями в изучении интонации.
ПОСЕССИВНОСТЬ (от лат. possesst-vus — обозначающий принадлежность, притяжательный) (притяжательность) — одна из универсальных понятийных категорий языка, основное значение к-рой — определение названия объекта через его отношение к иек-рому лицу или предмету (относительная номинация), напр. «книга Петра», «сын Николая», «любитель чтения», «хвост осла». В содержательном и формальном аспектах П. связана с такими категориями, как детерминация, предикативность, атрибутивность, локативность, семантич. релятивность (наличие в семантич. структуре слова релятивной семы). П. регулярно выражается лексич., еннтаксич., морфологич. средствами, набор х.-рых для каждого языка индивидуален.
Глаголы (вершинные предикаты) со значением 'иметь', 'обладать' образуют т. наэ. посессивную конструкцию предложения; ее формальное совпадение с предикатишгай конструкцией иногда служит основанием для выделения спец. посессивного строя языка; однако языков, в к-рых отсутствовала бы предикативная конструкция (и вместо нее использовалась бы посессивная), не обнаружено. Языки, в к-рых посессивная конструкция строится с переходным глаголом типа «иметь » (англ. I have a book 'Я имею книгу'), называются Habeo-языками (лат. habeo 'обладаю'); языки, в к-рых эта конструкция включает глагол-связку «быть» (рус. «У меня есть книга»), называются Esse-яэыками (лат. esse 'быть').
К морфологич. средствам выражения П. относится прежде всего разряд при-тяжат. местоимений, к-рые могут быть как автономными, так и именными клити-ками. С притяжат. местоименными кли-тиками (там, где они есть) в первую очередь употребляются имена релятивной семантики.
В именном склонении П. обычно выражается спец. падежом — посессивом (родительным), реже — двумя падежами (ср. Gem и Gen» в нек-рых дат. языках).
8 языках Меланезии П. и ее субкатегории образуют семантич. основу распределения имен по функционально-грамма-тич. классам. С падежными средствами выражения П. могут сочетаться предложные, роль к-рых особенно велика в ана-литич. языках, иапр. франц. предлог de.
В тюркских и иранских языках П. в именной группе выражается изафетной конструкцией (см. Изафет); в семит, языках и нек-рых других (напр., в банту) используется конструкция сопряженного состояния (status constructus; см. Идафа). П. может выражаться и в именной группе типа «существительное + прилагательное*, где прилагательное образовано от референтного имени, ср. рус. притяжат. прилагательное, также лат. образования от собств. имен типа «петровские реформы», «евклидова геометрия».
Одной из самых существенных субкатегорий П. является партитивно с т ь — выражение отношения части и целого, грамматикализуемое в ряде языков, обычно посредством притяжат. клитнк. Клитизацию чисто партитивных имен и др. имен релятивной семантики часто наз. выражением «неотторжимая принадлежность.
ПОРТУГАЛЬСКИЙ ЯЗЙК —один нз романских языков (иберо-романская подгруппа). Распространен в Португалии, Бразилии, ряде стран Африки, в Азии (Аомынь н нек-рые р-ны Индии). Общее число говорящих св. 150 млн. чел., в т. ч. св. 10млн. чел. в Португалии, св. 130 млн. чел. в Бразилии. Офиц. язык Португальской Республики, Федеративной Республики Бразилии, Народной Республики Анголы, Народной Республики Мозамбик, Республики Гвинеи-Бисау, Республики Кабо-Верде, Демократич. Республики Сан-Томе н Принсипи.
Особенности фонетич. строй (в отличие от близкородственного исп. языка): различаются по открытости н закрытости гласные фонемы [е], [о] и [а]. Имеются носовые гласные и носовые дифтонги, последние отличают П. я. от всех ром. языков. В П. я. силовое ударение с резким различием ударных и неударных слогов и редукцией гласных в неударных позициях, в первую очередь в конце слова (о редуцируется к и, а к э, е к i н нейтральному звуку вплоть до полного исчезновения). Согласные различаются по произношению в зависимости от позиции и окружения. S и z в абсолютном исходе и перед взрывными согласными произносятся как s и z, что придает речи специфич. фонетич. окраску, особенно учитывая частотность морфемы s — показателя мн. ч. имени и 2-го л. глагола. R в абсолютном неходе ослабляется. L произносится твердо (близко к славянскому).
Система имени в П. я. сходна с испанской, различия относятся гл. обр. к морфонологии. Имена с исходом на носовой дифтонг ао имеют три варианта мн. ч.— на -aos, -oes, -aes; имена на -1 теряют -1 во мн. ч.: sinal —sinais; местоимения образуют слитные формы (Ше 4- о = lho); определ. артикль муж. рода о, жен. рода а сливается с предлогами a, de, рог (а + о = ао, de + о = do, рог + + о = pelo, а + а = а). В системе глагола имеется личный (спрягаемый) инфинитив, форма, отличающая П. я. от других романских. Личный инфинитив изменяется в лице и числе и широко употребляется в зависимой позиции, наряду с сослагат. наклонением: ё preciso saberes 'надо, чтобы ты знал'. Конструкция инфинитива, спрягаемого и неспрягаемого, с предлогом а синонимична герундию. Форма с суффиксом -га обозначает предпрошедшее индикатива (аналогично вариантам испанского в Лат. Америке). Сложные глагольные времена образуются со вспомогат. глаголом ter. В предпрошедшем и будущем имеются вариантные формы с naver. Сложные времена употребляются ограниченно. Основным способом обозначения прошедшего законченного служит простой пре-терит, перфектная форма малоупотребительна. Позиция приглагольного местоимения относительно свободна, препозиция или постпозиция определяется речевыми факторами.
П. я. сложился в 12—14 вв. в результате смешения португало-галисийских говоров севера и юга. В нач. 16 в., в период Великих географич. открытий, произошла экспансия П. я. в Бразилию, где он постепенно вытеснил местные языки, а также на терр. Африки и Азии, к-рые подверглись португ. колонизации. Совр. П. я. представлен двумя осн. территориальными вариантами — португальским и бразильским, к-рые различаются гл. обр. в фонетике (в т. ч. в интонации) и в лексике. В браз. варианте имеется множество заимствований из индейских языков, обозначающих гл. обр. местные реалии. В процессе формирования находятся афр. варианты П. я., в первую очередь в Анголе и Мозамбике. На терр. Португалии различаются 3 ди-ал. группы — южная, центральная и северная. Особые диалекты существуют на о. Мадейра и Азорских о-вах. П. я. в Бразилии характеризуется относительным единством, в нем можно, однако, выделить сев. и юж. днал. зоны. На базе П. я. развился ряд креольских языков (в Гвинее-Бисау, Кабо-Верде, Аомыни и др.).
В истории литературного П. я. различают португало-галисийский период (12 — сер. 14 вв.), время расцвета поэзии трубадуров, старопортуг. период (сер. 14— сер. 16 вв.), к-рый делится на ранний старый португ. период (сер, 14 — сер. 15 вв.), от первых документальных памятников до расцвета ист. прозы, вершиной к-рой было творчество «отца португальской прозы» Фернана Лопнша, и поздний старый португ. период (сер.
15 — сер. 16 вв.), к-рый характеризуется появлением первых грамматик, лит. произведений разных жанров — прозаических и поэтических, драматургии (ведущий комедиограф этого периода — Жил Висенте); совр. период (с сер. 16 в., когда творил классик португ. лит-ры Луиш ди Камоэнс). В совр. периоде выделяют еще классич. период — (сер.
16 — сер. 18 вв.). Первые лит. памятники — поэтические (песни трубадуров) относятся к кон. 12 в. Первые документы — кон. 12—13 вв. Первые проэанч. памятники (хроники) датируются 15 в. Письменность на основе лат. графики.
ПОРОЖДАЮЩАЯ СЕМАНТИКА (генеративная семантика) — одно из направлений зарубежной теории трансформационных порождающих грамматик (гл. обр. в США в кон. 60-х — сер. 70-х гг. 20 в.), ставившее своей целью построить модель языка по схеме «от значения к тексту» и «от текста к значению». П. с. представляла частный метод грамматнч. описания, отличаясь от ^интерпретирующей лингвистики*, в частности, в след. отношениях: 1) в П. с. семантич. и синтаксич. структуры имеют только вид дерева непосредственно составляющих; 2) в П. с. нет уровня глубинной структуры, т. к. трансформационные правила могут начать работать над еще не завершенной семантич. структурой; 3) понятие осмысленности предложения в П. с. отождествлялось с сиитаксич. правильностью (грамматичиостью) его. Представители П. с. (Дж. Мак-Коли, Дж. Лакофф, П. Постал, Дж. Грубер и др.) предложили концепцию «естественной логики», в к-рой лексич. единицам соответствуют логич. предикаты нли конфигурация этих предикатов в дереве непосредственно составляющих; напр., «каузировать прийти» может заменяться в результате лексич. трансформации на лексему «привести» (такой прием, названный «лексической декомпозицией», стал использоваться н за пределами П. с). П. с. поставила вопрос об уточнении логич. аспектов грамматич. структуры и семантики предложения, результаты ее исследований использовались в прикладной лингвистике и в психолингвистике. Однако как метод описания П. с. оказалась недостаточно гибкой: на каждом новом этапе необходима была коренная перестройка уже полученной ранее системы грамматич. правил. Это привело к потере интереса у исследователей к данному методу.
ПОЛЬСКИЙ ЯЗЫК — один из западнославянских языков (лехитская подгруппа). Распространен в Польше (офиц. язык ПНР, число говорящих 36,6 млн. чел.), СССР (335 тыс. чел.; 1979, перепись), США (3,8 млн. чел.), Бразилии, Франции, Канаде и др. странах. Общее число говорящих св. 42,7 млн. чел.
П. я. имеет диалекты: великопольские, малопольские, маэовецкие, силезские и кашубские.
Для фонетич. системы П. я. характерно: динамич. ударение, фиксированное на предпоследнем слоге; носовые гласные [о] и [е]; отсутствие качественной редукции безударных гласных; отсутствие фонология, противопоставленности гласных по долготе — краткости; наличие фо-нологич. противопоставленности согласных по твердости — мягкости; два ряда шипящих: твердого передненёбного ряда типа [S] и мягкого средненёбного шепелявого ряда типа [s].
В морфологии отличит, особенности: категория личности (мужского лица), обособляющая существительные муж. рола со значением лица, выражающаяся морфологически в формах им. и вин. падежей мн. ч. и синтаксически в согласуемых с ними формах прилагательных, числительных, местоимений и глаголов (Ci dwaj nowi studenci byli zmeczeni — te dwa nowe tygrysy byly zmeczone: wi-dze tych dwoch nowych studentow — te dwa nowe tygrysy). Специфич. предикативные краткие формы прилагательных и причастий отсутствуют. Противопоставление действит. и страдат. причастий двучленное: czytajacy-czytany. Формы степеней сравнения прилагательных (склоняемые) и наречий неомоннмичны. Личные и притяжат. местоимения имеют полные и краткие (энклитич.) формы. Числительные обладают особым типом склонения. В глаголе форма прош. вр. базируется на причастной основе на -1 с личными показателями. Аналитич. формы бул. вр. несов. вида двух типов: с инфинитивом или с причастной формой на -1. Имеются особые глагольные формы для выражения неопределенно-личного и обобщенно-личного значения (на -по, -to и с частицей sie).
Лит. язык формируется на основе великопольских, малопольских и, позднее, мазовецких говоров. Наиболее принятая периодизация лит. языка: др.-польский яз.— до 1500, ср.-польский — 16 — 2-я пол. 18 в., новопольский — со 2-й пол. 18 в. Письменность на основе лат. алфавита. Древнейший памятник письменности — Свентокшискне проповеди (сер. 14 в.).
ПОЛНОГЛАСИЕ — фонетическое явление: наличие в корневых морфемах вост.-слав. языков сочетаний «оро», «оло», «ере» в соответствии с сочетаниями «ра», «ла», «pfe», «лъ» у южных и «ро», «ло», «ре», «ле» у западных славян в исконно одних и тех же словах. Напр., рус. «борода», укр. «борода», белорус, «барада» (с отражением аканья), ср. ст.-слав, «брада», болг. «брада», польск. broda; рус. «голова», укр. «голова», белорус, «га-лава», ср. ст.-слав, «глава», болг. «глава», польск. gtowa; рус. «берег», укр. «берег», белорус, «бераг», ср. ст.-слав, «бръгъ», болг. «бряг», польск. brzeg; рус, «молоко», укр. «молоко», белорус, «малако», ср. ст.-слав, «млбко», болг. «мляко», польск. mleko. П. развилось в языке вост. славян в 8—9 вв. и стало отличит, лексико-фонетич. чертой рус, укр. и белорус, языков, противопоставляющей их языкам зап. и юж. славян (см. Неполногласие).
П. развилось (как н соотв. ему явления в др. слав, языках) в результате изменения праслав. сочетаний гласных «о» и «е» перед плавными г и 1 в позиции между согласными, т. е. сочетаний типа tort, tolt, tert, telt. Поскольку этн сочетания, произносившиеся в пределах одного слога, образовывали закрытый слог, они не могли сохраниться в праслав. яз. в силу действия в ием закона открытого слога и, пережили изменения (разные на разных слав, терр.), приведшие к утрате закрытых слогов.
У вост. славян изменение сочетаний типа tort, tolt, tert шло путем развития гласного после г и 1, причем этот гласный получал такое же качество, что н гласный перед плавным: *storna > «сторона», "berg > «берег», *zolto > «золото».
В праслав. сочетании telt согласный 1 был веляризованным (твердым), и под его влиянием «е» изменилось в «о», а затем, если согласный перед «е» не был заднеязычным, процесс шел, как и в обычных сочетаниях типа tolt: *metko > motko > «молоко», *ре{пъ > point > «пол6нъ> ('плен'); если же перед «е» находились заднеязычные k, g, ch, то они, еще до изменения сочетания el, под влиянием <е» смягчились в с, z, s (1-я палатализация заднеязычных), после к-рых в праслав. яз. «о» ие могло выступать, однако после 1 все же развивалось «о»; т. о., процесс шел след. путем: *gett > *i'ett > z'etot (напр., *chetnvb > s'efnvb > «шеломъ», *gelbb > z'elbb > «желобъ»).
В вост.-слав, языках распространены также слова с т. наз. вторым полногласием — с сочетаниями «оро», «оло», «ере», восходящими к сочетаниям редуцированных «ъ» и «ь» с плавными г, I между согласными, т. е. к сочетаниям тина twt, tut, iblt, tblt; напр., рус. «полон» (др.-рус. «пълнъ», совр. «полный»), «веревка» (др.-рус. «вьрвъка»), «бестолочь» (др.-рус. «тълкъ», совр. «толк»), «сумеречный» (др.-рус. «сумьркъ», совр. «сумерки»), укр. " «терен» (др.-рус. «тьрнъ»), «покором» (др.-рус. «кърмъ»), «толок» (др.-рус «тълкъ»), белорус.ц«за-лоука» (др.-рус. «зълва»), «вярёука». Второе П. носит в основном диал. характер (особенно широко представлено в сев.-великорус. говорах), но и в диалектах развивалось непоследовательно. Относительно времени его возникновения существуют разные точки зрения. Одни лингвисты относят его к времени падения редуцированных (2-я пол. 12—13вв.), другие — к более раннему периоду.