МОНГОЛОВЕДЕНИЕ—комплекс дисциплин, изучающих историю, экономику, языки, фольклор, литературу, этнографию, археологию монгольских народов.
В Монголии подъем языковедч. деятельности наблюдается в 13—14 и 16— 18 вв., когда осуществлялись переводы сочинений буддийского и светского содержания с тнбет., уйгур., кнт,, маньчж. языков. Через тнбет. яз. моиг. ученые знакомились с иид. грамматич. сочинениями, в 17—18 вв. ряд их, в т. ч. грамматика Паянии, были переведены иа моиг. яз. Переводч. работа сопровождалась написанием учебных пособий по тибет. и моиг. языкам, толкований глоссариев и грамматич, комментариев, созданием релит, и филос. терминологии, решением вопросов транскрипции иностр. имен и слов, созданием моиг. двуязычных и многоязычных словарей и т. д.
Снстематич. изучение монг. яз. началось в МНР после победы Монг. нар. революции 1921. Были подготовлены нац. кадры науч. работников (Ц, Дамдннсу-рэи, С. Лувсаиваидан, Т. Пагба, А. Лув-сандэидэв, Я. Цэвэл и др.). Моиг. ученые изучают совр. и старописьм. монг. языки, ведут лексикография, работу, диалектология, штудии. Создай «Этнолингвистический атлас МНР» (1979). В сериях «Monumenta historica», «Studia Folklori-са>, «Corpus scriptorum Mongolorum» публикуются памятники моиг. письменности и фольклора и исследования их. Центры М.: Ии-т языка и литературы АН МНР, Гос. уи-т, Гос. пед. ин-т.
Яз-знание как отд. отрасль М. начало складываться в России в 1-й пол. 19 в., когда был опубликован ряд грамматик и словарей монгольских языков: первая грамматика моиг. письм. языка
Я. И. Шмидта (1832), грамматика книжного монг. языка О. М. Ковалевского (1835), грамматика калм. языка А. В. Попова (1847), грамматика моиг. языка А. А. Бобровиикова (1849), ие утратившая науч. ценности. Развитию монг. филологии способствовали труды Н. Я. Би-чурииа, П. И. Кафарова, А. М, Позднее-ва, Д. Банзарова, Г. Гомбоева и др. в области истории, этнографии, источниковедения. В кои. 19 — нач. 20 ив. в М. усиливается интерес к живым монг. языкам и их истории. Публикации М. А. Кастрена по бурят, яз. (1857), А. Д. Руднева по говорам Вост. Монголии (1911), В. Л. Котвича (1902) » Г. И. Рамстедта (1903) по монг. яз., А. Мостарта по ордосским диалектам (1927) создали базу для сравнит, и сравнит.-нет. изучения монг. языков. Работы Рамстедта в области тюркско-монг. языковых связей (1912, 1914, 1915) положили начало сравнит.-ист. монголистике и вышли за пределы монг. яз-знання.
Развитие М. в СССР в 1-й четв. 20 в. связано с нмеием Б. Я. Владнмирцова, в трудах к-рого прослежено нет. развитие фонетич. строя монг. языков и научно обоснована периодизация истории старописьм. моиг. яз., а также освещены вопросы ист. морфологии, языковых контактов монг. народов н т. д. Сравнит, и сравнит.-ист. изучение моиг. языков было продолжено в работах Г. Д. Саижеева («Сравнительная грамматика монгольских языков», т. 1—2, 1953—63). Изданы грамматики моиг., бурят., калм. языков, монография, исследования по фонетике, морфологии, синтаксису, функциональным стилям, языковым контактам и др. (работы Ю. Н. Рернха, Т. А. Бертагаева, Ц. Б. Цыдендамбаева, Д. А. Павлова, П. Ц. Биткеева, И. Д. Бураева, М. Н.Орловской, А. А. Дарбеевой, Г. Ц. Пюр-беева, Л. Д. Шагдарова и др.); ведется изучение лексики (Бертагаев, Ц. Б. Будаев и др.), лексикографич. работа; серьезное значение для сравнит. М. имеют исследования Б. X. Тодаевой по монг. языкам и диалектам Китая (дунеянский, баоаиьский, моигорскнй, дагурский).
Центрами монг. яз-знання в СССР являются: ИВАН СССР (Москва) и его ленивгр. отделение, Ии-т яз-зиавия АН СССР (Москва), Бурят, ни-т обществ. наук СО АН СССР и Бурят, пед. ин-т (Улаи-Удэ), НИИ истории, филологии и экономики в Калм. АССР и Калм. гос. ун-т (Элиста); центры подготовки науч. кадров: Ии-т стран Азии и Африки при МГУ, Моск. гос. ии-т междунар. отношений, вост. ф-т ЛГУ, Иркутский ун-т.
М. развивается в ВНР (Л. Лигетн, Д. Кара, А. Рона-Таш), ГДР (X. П. Фит-це, Э. Таубе), ЧССР (П. Поуха, Я. Ва-цек), во Франции (Р. Амайюи, М. Беф-фа), в ФРГ (Э. Хениш, В. Хайсиг, Г. Дёр-фер, М. Вайерс), Англии (Дж. Кло-сои), США (Дж. Р. Крюгер, Ф. Д. Лес-синг, Н. Н. Поппе, Дж. Ч. Стрит, О. Латтимор), в КНР (Чннгэлтзй, Чой-жинжав, Норжин), Японии (С. Хаттори, С. Одзава, С. Ивамура, Г. Абемацу).
Подготовка монголоведов н науч. исследования ведутся в Колумбийском, Ин-диаиаполисском, Гарвардском ун-тах США, в ун-тах Парижа (Франция), Лидса (Англия), Бонна, Мюнхена, Висбадена (ФРГ), Пекина, Хухе-Хото (КНР), Токио, Осака, Киото (Япония), а также в Школе востоковедения и африканистики Лондонского уи-та, Школе живых вост. языков в Париже, Ассоциации азиат, исследований в Лнн-Лрбор (США). Оси. направлениями исследований зарубежных монголоведов являются публикация и изучение письм. памятников, сравнит.-нет. исследования в области фонетики и морфологии, описание малоизуч. монг. языков н диалектов.
Проблемы М. освещаются в журн. «Народы Азии и Африки», «Проблемы Дальнего Востока», «Вопросы языкознания» (СССР), «БНМАУ-ын Шннжлэх Ухааны академнйн мэдээ», «Монголын судлал», «Хэл зохиол судлал» (МНР), «Монгол хзл утга зохиол» (на старомонг. алфавите; КНР), а также в общевостоко-ведч. периодике ряда стран («Journal Asiatique» во Франции, «Acta Orienta-lia» в Венгрии и др.).
Периодически проводятся междунар. конгрессы монголоведов в Улан-Баторе (1959, 1970, 1976, 1982, 1987); на 2-м конгрессе создан Постоянный к-т Междунар. конгресса монголоведов, на 5-м — Междунар. ассоциация М. с центром в Улан-Баторе, к-рая издает «Бюллетень» (с 1988).
МОДАЛЬНОСТЬ (от ср.-лат. modalis — модальный; лат. modus — мера, способ)— функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а также разные виды субъективной квалификации сообщаемого. М. является языковой универсалией, она принадлежит к числу осн. категорий естеств. языка (см. Категория языковая), «в разных формах обнаруживающихся в языках разных систем..., в языках европейской системы она охватывает всю ткань речи» (В. В. Виноградов). Термин «М.» используется для обозначения широкого круга явлений, неоднородных по смысловому объему, грамматнч. свойствам и по степени оформ-ленности на разных уровнях языковой структуры. Вопрос о границах этой категории решается разными исследователями по-разному. К сфере М. относят: противопоставление высказываний по характеру их коммуникативной целеус-тановки (утверждение — вопрос — побуждение); противопоставление по признаку «утверждение — отрицание»; гра-дацииаиаченнй в диапазоне «реальность — ирреальность» (реальность — гипотетичность — ирреальность), разную степень уверенности говорящего в достоверности формирующейся у него мысли о действительности; разл. видоизменения связи между подлежащим и сказуемым, выраженные лекснч. средствами («хочет», «может», «должен», «нужно») и др.
Категорню М. большинство исследователей дифференцируют. Один из аспектов дифференциации — противопоставление объективной и субъективной М. Объективная М.— обязат. признак любого высказывания, одна из категорий, формирующих предикативную единицу — предложение. Объективная М. выражает отношение сообщаемого к действительности в плане реальности (осуществляем ости или осуществленное™) и ирреальности (неосуществлеиности). Гл. средством оформления М. в этой функции является категория глагольного наклонения. На еннтаксич. уровне объективная М. представлена противопоставлением форм синтакснч. изъявит, наклонения формам синтакснч. ирреальных наклонений (сослагательного, условного, желательного, побудительного, должеист-вовательного). Категория изъявит, наклонения (индикатива) заключает в себе объективно-модальные значения реальности, т. е. временной определенности: соотношением форм нидикатива («Люди счастливы» — «Люди были счастливы»— «Люди будут счастливы») содержание сообщения отнесено в одни нз трех временных планов — настоящего, прошедшего нлн будущего. Соотношением форм ирреальных наклонений, характ-ризующихся времеинбй неопределенностью («Люди были бы счастливы» — «Пусть бы люди были счастливы» — «Пусть люди будут счастливы»), при помощи спец. модификаторов (глагольных форм и частиц) то же сообщение отнесено в план желаемого, требуемого или необходимого. Объективная М. органически связана с категорией времени и дифференцирована по признаку временной определенности/неопределенности. Объективно-модальные значения организуются в систему противопоставлений, выявляющуюся в грамматнч. парадигме предложения.
Субъективная М., т. е. отношение говорящего к сообщаемому, в отличие от объективной М., является факультативным признаком высказывания. Семаитич. объем субъективной М. шире семантнч. объема объективной М.; значения, составляющие содержание категории субъективной М., неоднородны, требуют упорядочения; многие нз них не имеют прямого отношения к грамматике. Смысловую основу субъективной М. образует понятие оценки в широком смысле слова, включая не только логич. (интеллектуальную, рациональную) квалификацию сообщаемого, но и разные виды эмоциональной (иррациональной) реакции. Субъективная М. охватывает всю гамму реально существующих в естеств. языке разноаспектных н разнохарактерных способов квалификации сообщаемого и реализуется: 1) спец. лексико-грамматич. классом слов, а также функционально близкими к ним словосочетаниями и предложениями; этн средства обычно занимают в составе высказывания синтагматически автономную позицию и функционируют в качестве вводных единиц; 2) введением спец. модальных частиц, напр., для выражения неуверенности («вроде»), предположения («разве что»), недостоверности («якобы»), удивления («ну и»), опасения («чего доброго») и др.; 3) при помощи междометий («ах!», «ой-ой-ой1», «увы» и др.); 4) спец. интонационными средствами для акцентирования удивления, сомнения, уверенности, недоверия, протеста, иронии и др. эмоционально-экспрессивных оттенков субъективного отношения к сообщаемому; 5) прн помощи порядка слов, напр. вынесением гл. члена предложения в начало для выражения отрицат. отношения, иро-нич. отрицания («Станет ои тебя слушать!», «Хорош друг1»); 6) спец. конструкциями — специализиров. структурной схемой предложения или схемой построения его компонентов, напр. построениями типа: «Нет чтобы подождать» (для выражения сожаления по поводу чего-либо неосуществившегося), «Она возьми и скажи» (для выражения неподготовленности, внезапности действия) и др.
Средства субъективной М. функционируют как модификаторы осн. модальной квалификации, выраженной глагольным наклонением, они способны перекрывать объективно-модальные характеристики, образуя в модальной иерархии высказывания квалификацию «последней инстанции». Прн этом объектом факультативной оценки может оказаться не только предикативная основа, но любой информативно значимый фрагмент сообщаемого; в этом случае на периферии предложения возникает имитация дополнит, предикативного ядра, создавая эффект полипреднкативности сообщаемого.
В категории субъективной М. естеств. язык фиксирует одно из ключевых свойств человеческой психики: способность противопоставлять «я» н <не-я> (концептуальное начало нейтрально-информативному фону) в рамках высказывания. В наиболее законченном виде эта концепция нашла отражение в работах Ш. Балли, к-рый считал, что в любом высказывании реализуется противопоставление фактнч. содержания (диктума) и индивидуальной оценки излагаемых фактов (модуса). Балли определяет М. как активную мыслит, операцию, производимую говорящим субъектом над представлением, содержащимся в диктуме. В рус. яз-знанни глубокий анализ функционального диапазона М. и, и частности, конкретных форм проявления субъективной М. на разных уровнях языковой системы представлен в работе Виноградова «О категории модальности и модальных словах в русском языке», послужившей стимулом для ряда исследований, направленных иа углубление поиска собственно языковых аспектов изучения М. (в отличие от логич. М.), а также на изучение специфики оформления этой категории в условиях конкретного языка с учетом его типология, особенностей. Во мн. исследованиях подчеркивается условность противопоставления объективной и субъективной М. По мнению А. М. Пеш-ковского, категория М. выражает только одно отношение — отношение говорящего к той связи, к-рая устанавливается им же между содержанием данного высказывания и действительностью, т. е. «отношение к отношению». При таком подходе М. изучается как комплексная и многоаспектная категория, активно взаимодействующая с целой системой др. функцнонально-семантнч. категорий языка н тесно связанная с категориями праг-матнч. уровня (см. Прагматика). С этих позиций в категории М. усматривают отражение сложных взаимодействий между четырьмя факторами коммуникации: говорящим, собеседником, содержанием высказывания н действительностью.
МНОГОСОЮЗИЕ (полисиндетон) — принцип построения текста, при к-ром последующие повествовательные единицы (или нх части) присоединяются к предыдущим одним и тем же (обычно сочинительным) союзом. В художественно орга-ннзов. тексте М. одновременно является стилистич. приемом с широким диапазоном экспресснвио-смысловых функций. Так. в зависимости от тех нли иных жаи-рово-стнлистнч. н семаитич. условий многократный повтор союза «и» может в одних случаях создавать эффект особой эпичности, торжеств, замедленности речи («И час настал. Свой плащ скрутило время, /И меч блеснул, н стены разошлись. /И я пошел с толпой — туда, за всеми, /В туманную и злую высь» — А. А. Блок), а в других —'? вызывать ощущение эмоционально переполненного, свободного и быстрого в своем течении речевого потока, как бы возбуждаемого все новыми и новыми впечатлениями и переживаниями («Глядишь вокруг.— н на душе легко, /И зреет мысль так вольно, широко, /И сладко песнь в честь родины поется, /И кровь кипит, и сердце гордо бьется, /И с радостью внимаешь звуку слов: /«„Я Русн сын, здесь край моих отцов'Ч — И. С. Никитин). Варьирование стилистич. функций М. определяется его комбинациями с разными приемами построения текста — его смысловой, синтакснч., рктмич. структурой; напр., в сочетании с повествоват. лекснч. повтором, при упрощенности синтакснч. строения фраз, многократное употребление союза «и» может сообщать речевому произведению особый налет летописного, «библейского» слога («Долго шел через ноля и села. /Шел н спрашивал людей: /„Где она,где свет веселый/ Серых звезд— ее очей?" [...1 И пришел в наш град угрюмый/ В предвечерний тнхнй час. /О Венеции полумал/И о Лондоне зараз. /Стал у церкви темной и высокой/ На гранит блестящих ступеней/ И молнл о наступ-лсньи срока/ Встречи с первой радостью своей» — А. А. Ахматова).
МИСКИТО-МАТАГАЛЬПСКИЕ ЯЗЫКИ (мискито-сумо-матагальпекне, мн-сумальпекие языкв) — семья индейских языков Америки. Распространены на В. Гондураса и в Никарагуа, до иач. 20 а. также на С.-З. Сальвадора. Общее число говорящих 155 тыс. чел. 3 осн. языка этой семьи — мнскнто (мнцкито, москито), сумо (суму) и матагальпа — в 19 в. рассматривались как независимые. В нач. 20 в. Р. Леман объединил их в одну группу, позднее А. МеЙсон ввел в ее состав язык ульва (улоа, улуа) и назвал это объединение мисумальпской языковой семьей. По классификациям Н. А. Мак-Куауна, Ч. Ф. Вёглниа. мискнто, сумо и матагальпа образуют одну из 18 ветвей чибчаиской макросемьи. Дж. X. Гринберг объединяет мисумальпекне языки с языками пайя и ленка в одну группу, входящую в ветвь собственно чибчанскнх языков чнбчанской макросемьи. М. Сво-деш на основании лексико-статнетнч. анализа предполагает отдаленное геие-тич. родство мискнто с языками Огненной Земли и юга Амер. континента — алакалуфом (кавескаром) и она. а также с пзолнров. языком мосетен. А. Товар подвергает сомнению генетич. связи между мискито и матагальпа. Единая внутр. классификация М.-м. я. также отсутствует. Неясен соцнолингвистнч. статус мискнто и сумо: представляет лн собой каждый из них отд. язык или группу языков. Мискнто обычно членится на тавнра, мам, ванки. балдам, кабо; сумо членится на ульва, йоска и собственно сумо; одни исследователи считают, что это отд. языки, другие — что это дналекты языков мискито и сумо. Нет определ. мнения и о двал. членении почти вымершего языка матагальпа.
Типологически М.-м. я. относятся к языкам аналнтнч. строя с элементами агглютинативности и флективное™. В фо-нологич. системе черты атлантнч. типа: развитый вокализм (в т. ч. противопоставление гласных по длительности) при относительно простом консонантизме.
Имена структурно противопоставлены глаголу по характеру словоизменения: у имен в большей степени аналитическое (с элементами агглютинации), у глагола а большей степени синтетическое (широкое использование префиксов, суффиксов н инфиксов). Имена обладают категорией притяжательностн (1-е, 2-е и 3-е л.), глагол — видо-временными, залоговыми и др. категориями. Категория числа выражается лексически. Для выражения син-таксич. отношений используется также порядок слов и послелоги.
Письменность на основе моднфицнров. исп. алфавита. В Никарагуа в рамках программы обучения на осн. индейских языках проводится обучение индейского населения чтению и письму на родных языках.
МЕТОНИМИЯ (от греч. metdnymia — переименование) — троп или механизм речи, состоящий в регулярном или окказиональном переносе именн с одного класса объектов или единичного объекта на другой класс или отдельный предмет, ассоциируемый с данным по смежности, сопредельности, вовлеченности в одну ситуацию.
Основой М. могут служить пространств., событийные, понятийные, енн-тагматич. и логич. отношения между разл. категориями, принадлежащими действительности и ее отражению в человеческом сознании, закрепленному значениями слов,— между предметами, лицами, действиями, процессами, явлениями, социальными институтами и событиями, местом, временем и т. п.
Название может быть перенесено: 1) с вместилища на содержимое или объем содержимого, напр. «блюдо» 'большая тарелка' и 'еда', 'яство', «стакан» 'сосуд для питья' н 'мера жидких и сыпучнх масс'; 2) с материала иа изделня из него, иапр. «медь» 'металл' и 'медные деньги'; 3) с места, насел, пункта на совокупность его жителей или связанное с ним событие, напр.: «Вся деревня над ним смеялась»; Бородино 'бнтва на Бородинском поле', «дорога» 'проложенный для передвижения путь' и 'поездка', 'время поездки'; 4) с действия иа его результат, место илн вовлеченный в действие предмет (субъект, объект, орудие), напр.: «остановка» 'определ. действие' и место остаиовки транспорта*, 'расстояние между остановками', «свисток» 'акт свиста' и 'приспособление для свиста'; 5) с формы выражения содержания илн его материального воплощения на само содержание, напр.: 'толстая книга' относится к предмету, а 'интересная книга' — к содержанию; б) с отрасли знания, науки на предмет науки и наоборот, иапр.: «грамматика» 'строй языка' и 'изучающий его раздел яз-знания'; 7) с социального события, мероприятия на его участников, напр.: «Конференция состоится в мае» и «Конференция приняла важное решение»; 8) с социальной организации, учреждения на совокупность его сотрудников и помещение, ср.: «ремонтировать фабрику» и «фабрика забастовала»; 9) с целого иа часть и наоборот, ср. «груша» 'дерево' и 'плод'; перенос иаименовання с части на целое, являющийся частным случаем М., называется синекдохой; 10) с эмоционального состояния на его причину, иапр.: «ужас» 'страх' и 'ужасное событие'; 11) имя автора может использоваться для обозначения его произведений илн созданной им модели, стиля: «читать, издавать Толстого»; Булль — 'имя мастера' и 'мебель с определ. тнпом декора'.
Отражая постоянное взаимодействне объектов и/или категорий, понятий, М. становится регулярной, создавая се-мантич. модели многозначных слов и сло-вообразоват. тнпов, часто совмещающие принципиально разные типы значения: признаковые, событийные и предметные (абстрактные и конкретные). Так, имена действия регулярно используются для обозначения результирующего объекта (ср.: «произведение», «сочинение», «рассказ», «постройка», «решение»). Если регулярный метонимия, перенос осуществляется в пределах словообразоват. типа, то его следствием может быть полисемия суффикса, во ие основы (ср. значение отглагольных суффиксов -анне, -ение). Ассоциация объектов по их смежности, а также понятий по их логич. близости превращается тем самым в связанность категорий значения. Такого рода М. служит номинативным целям и способствует развитию лексич. средств языка.
М. порождается механизмами синтаг-матич. преобразований. М., регулярно возникающая на базе словосочетания или предложения и являющаяся результатом эллиптич. сокращения текста (см. Эллипсис), обычно сохраняет ту илн иную степень ограниченности условиями употребления, не создавая нового контекстуально независимого значения имени: «В музее есть два Рембрандта» (в значении 'два полотна Рембрандта'), но нельзя сказать «На одном Рембрандте изображена старая женщина». Особенно прочна связь с контекстом М., при к-рой полное обозначение нек-рой ситуации, опирающееся на предикат, сводится к компоненту предметного значения, ср.: «Что с тобой?» — «Голова (сердце, горло, зубы)»—в значении 'болит голова (сердце, горло, зубы)'. Хотя имя «сердце» используется в значениях 'боль в сердце' (ср.: «Сердце прошло») и 'заболевание сердца' (ср.: «Сердце не позволяет ему много работать»), такое употребление ограничено определ. синтаксич. и семантич. контекстами: имя «сердце» в этих значениях не может сочетаться с прилагательными н процессуальными глаголами, определяющими характер боли нлн течение заболевания. Нельзя сказать «острое (сильное, ноющее) сердце» или «сердце обострилось» (усугубилось, усилилось)». М. в этом случае не создает контекстуально независимого значення слова. Такого рода М. ел ужнт средством развития семантич, возможностей употребления слова.
М. (прежде всего синекдоха) используется как прием ситуативной номинации объекта по индивидуализирующей виеш. детали, иапр.: «Шляпа углубилась в чтение газеты»; «Эй ты, борода!» Такое употребление имен аналогично производным со значением принадлежности — существительным и субстантивиров. прилагательным, ср. 'борода' и 'бородатый', 'бородач'. М. такого рода часто служит созданию прозвищ, кличек (ср.: Белый Бим Черное Ухо. Красная Шапочка).
Если называемая М. деталь типична для мн. индивидов, то М. может закрепиться в языке в качестве обозначенвя определ. социальной категории лиц, ср. «лапоть» применительно к крестьянам в дореволюционной России. Однако такого рода М. лишена семантич. (денотативной) стабильности. В разных ист. условиях имя «борода» использовалось для обозначения крестьян, мудрецов, старейший, бояр, определ. категории молодых людей.
Преимуществ, употребление М. (прежде всего синекдохи) для идентификации предмета речн связывает ее с синтаксич. позициями обращения, подлежащего (темы сообщения), дополнений. Ситуативная М. неупотребительна в позиции сказуемого, т. е. не выполняет характеризующей функции. Употребление в предикате преобразует М. в метафору, ср.: «шляпа» 'растяпа', «лапоть» 'невежда', «калоша» 'дряхлый человек', 'развалина'. Употребление в предикате имен со значением партитнвности служит целям аспектизацин субъекта и обычно не рассматривается как М., ср.: «Герцен был умом совершенно непокорным» (П. Анненков), где характеристика относится к определ. аспекту личности Герцена, его интеллектуальному складу. Синекдоха неупотребительна также в бытийных предложениях и их эквивалентах, вводящих иек-рый предмет в мир повествования. Так, нельзя начать рассказ словами «Жила-была (одна) красная шапочка». Такое употребление воспринимается как олицетворение нек-рого предмета, а не как обозначение лица. К др. видам ограничений на употребление М. относится, напр., использование сущ. «душа» в значении 'человек', «сабля» в значении 'кавалерист', «штык» в значении 'пехотинец'; -«голова» в значении 'единица скота' (только в счете — «пять душ», «сто голов рогатого скота»).
Метоннмизацня имени обычно ие отражается на нормах его грамматич. и семантич. согласования, ср.: «Черные штиблеты заволновались» (хотя речь идет об одном человеке), «Шляпа взрог-нула» (о мужчине), Метонимич. нмя редко принимает определения, относящиеся к его денотату. Нельзя сказать «красивый (холодный, старый) тулуп», нмея в виду свойства лица, а не тулупа. Это отличает М. от номинативной метафоры, определения к-рой часто относятся к денотату (ср.: «старая перечница», «старая калоша», «подлая змея»).
Употреблеине М. может быть либо кон-ентуатнвно свободным, либо наталкиваться на семантич., синтаксич. и ситуативные ограничения. В соответствии с этим следует различать: 1) собственно лексич., номинативную, М., 2) конструктивно (синтаксически и семантически) связанную М., 3) ситуативно обусловленную М., к-рую по фуикцин можно назвать идентифицирующей. К М. принято относить также сдвиги в употреблении признаковых слов (прилагательных и глаголов), основаяяые ва разных видах смежности характеризуемых ими предметов (вторичная метоии-миэация значения), ср.: «выутюженный костюм» и «выутюженный молодой человек», «завязать шнурки» и «завязать ботинки», ср. также постепенное расшире-вие сочетаемости признаковых слов, вызванное семаитич. и логич. близостью определяемых имен: «дерзкое выражение глаз», «дерзкий взгляд», «дерзкие глаза», «дерзкий лоряет», напр.: «...мой дерзкий лорнет рассердил ее не иа шутку» (М. Ю. Лермонтов). Метонимия, сдвиги характерны для относит, прилагательных, ср.: «водный» в значении 'относящийся к воде' и в значении 'содержащий воду' («водные соединения»).
МЕТОД (от греч. methodos—путь исследования) в языкознании —
1) обобщенные совокупности теоретических установок, приемов, методик исследования языка, связанные с определенной лингвистической теорией и с общей методологией,— т. наз. общие М.
2) Отдельные приемы, методики, операции, опирающиеся на определенные тео-ретич. установки, как технич. средство, инструмент для исследования того или иного аспекта языка,— частные М.
Наиболее обобщенный М. всегда находится в тесной связи с определ. теорией, представляет собой единство «метод — теория». Сов. яз-знание подчеркивает важную роль философии и ее методов в выработке подхода к объекту исследования на всех этапах истории яз-знания. Каждый общий М. вычленяет именно ту рторону (или те стороны) языка как объекта исследования, к-рые признаются важнейшими в данной теории языка, напр. ист. аспект языка в сравнительно-историческом языкознании, его структурный аспект в структурной лингвистике, его динамич. механизм в генеративных грамматиках (см. Генеративная лингвистика) и т. д. В этом смысле М. создается предмет исследования. Любой крупный этап в развитии яз-знания, характеризующийся изменением взглядов на язык, изменением лингвистич. теории, сопровождается коренным изменением М., стремлением создать новый обобщенный М. При этом, в отличие от исчезновения старых взглядов на язык и замены их новыми, М., унаследованные от предыдущего этапа, ие исчезают полностью, а сохраняют свое значение на новом этапе в качестве более частных, специальных, но при этом основных М. Таким образом, совр. яз-зиание обладает неск. основными общими науч. М., восходящими к разл. эпохам. Единым фи л ос. М. сов. яз-знаная является диалектико-материалистич. М. (см. Методология в языкознании, Философские проблемы языкознания).
Сравнительно - исторический М.— первый науч. М. в яз-зна-нии, ознаменовавший своим появлением в нач. 19 в. становление яз-знания как науки в трудах Р. К. Раска, Ф, Боппа, Я. Гримма, А. X. Востокова и др. и рассматривавшийся тогда как универсальный. Ему соответствует определ. теория языка —сравнит.-ист. яз-знание. Осн. положения сравиит.-ист. М.: 1) каждый язык отличается неповторимыми особенностями, раскрывающимися только при сравнении с др. языками; сравнение обнаруживает у нек-рых из них родство — происхождение из общего источника, к.-л. существующего или уже исчезнувшего языка (см. Родство языковое. Праязык); 2) на этом основании языки группируются в языковые группы и далее в языковые семьи, напр. слав., ром., герм., балт. и др. группы в составе индоевроп. семьи языков; 3) различия родств. языков могут быть объяснены только непрерывным ист. развитием, к-рое признается важнейшим свойством языка вообще; 4) при ист. изменении звуки изменяются быстрее др. элементов языка. Преобразования звуков в пределах одной языковой семьи строго закономерны и могут быть сформулированы в виде фонетических законов. Корни слов и флексии (с учетом звуковых законов) обычно сохраняют устойчивость на протяжении тысячелетий, что и позволяет установить архетипы этих элементов языка. Сравнит.-ист. М. развивается и совершенствуется, охватывая, помимо фонетики и морфологии, также постепенно синтаксис и семантику (в трудах Ф. Ф. Фортунатова, В. К. Поржезинского, Я. М. Эн-дзелина, К. Буги и др.— в России;
A. Мейе, К. Бругмана, Б. Дельбрюка, Г. Хирта, Е. Куриловича, Э. Бен-вениста и др. — в Зап. Европе; А. М.Се-лищева, Л. А. Булаховского, В. М. Жирмунского, А. Н. Савченко, Б. А. Серебренникова, О. Н. Трубачева, А. С. Мель-ничука, Т. В. Гамкрелидзе, Вяч. Вс. Иванова, Г. Б. Джаукяна, Г. А. Климова,
B. П. Мажюлиса, 3. Зинкявичюса и др.— в СССР).
Ограниченность сравнит.-ист. М. проявляется в невозможности объяснить сходства неродств. языков, т. е. сходства типологические (см. Типология лингвистическая), гл. обр. в сфере семантики и синтаксиса и в невозможности воссоздать целостную картину языка как син-х-ронной, действующей системы. Первое ограничение вызвало к жизни разработку типологии языков, понятия фреквента-лий (наиболее частых явлений в языках самых разных семей, «почти универсалий»), а второе привело к радикальному перелому — появлению структурного подхода к языку, и М. новейшего логического (концептуального) анализа языка (см. Логическое направление в языкознании).
Структурные М. ознаменовали перелом в развитии яз-знания, происшедший в 20-х гг. 20 в. и связанный с трудами Ф. де Соссюра и И. А. Бодуэ-на де Куртенэ. Осн. положения структурных М.: 1) подлинной реальностью признается ие отд. факт (морфема, звук, предложение и т. п.) к.-л. языка, а язык как система; система ие суммируется из элементов, а, напротив, определяет их: каждый элемент языка существует в силу его отношений к др. элементам в составе системы; 2) костяк, структуру системы создают вневременные отношения, отношения доминируют над элементами, структура доминирует над историей системы; основными являются отношения оппозиции элементов вне текста (см. также Парадигматика) и отношения взаимного расположения, дистрибуции элементов в тексте (см. Дистрибутивный анализ, Синтагматика); 3) благодаря примату отношений возможно вневременное и иесубствнциальное — «алгебраическое» — изучение системы; возможно применение матем. методов в яз-знании; 4) подобно языку организованы нек-рые др. системы — фольклор, обычаи и ритуалы, отношения родства и др.; их изучение и изучение языка, лингвистика, интегрируются в более общую науку —семиотику. Структурные М. развивались тремя потоками в разных школах структурализма. Вост.-европ.структурализм (см.Лраж-ская лингвистическая школа) ввел понятие оппозиции н основанный на ней М. прежде всего в фонологию, а от нее в др. сферы языка — гл. обр. в морфологию и семантику. Дат. структурализм (см. Копенгагенский лингвистический кружок) разработал учение об алгебраич. отношениях в языке, глоссематику. Амер. структурализм (см. Дескриптивная лингвистика) разработал понятие дистрибуции и основал на нем метод описания фонологии, морфологии н элементарного анализа предложения (см. Непосредственно составляюш,их метод).
Структурные М. сохраняют значение как науч. М. начального описания всякого языка, установления его структуры и систематики элементов (см. Таксономия). Их ограниченность связана с предельной абстрактностью и с невозможностью применить их к изучению языка как общественной, ист. системы и в спец. плане —с невозможностью применения для описания разл. коннотаций, семантики предложения-высказывания, синтаксиса, явлений связной речи и текста, в особенности в динамике последних. Необходимость решения этих проблем привела к возникновению новых, конструктивных М., связанных с иными представлениями о языке — как о динамической, «порождающей» системе.
Конструктивные М. (конструктивизм) возникли в иач. 60-х гг. 20 в. Осн. положения этих М.: 1) требование конструктивности, т. е. возможности и необходимости построения, конструирования теоретич. объектов: объект может быть принят как объект теории, только если он может быть построен или смоделирован исследователем. При этом конструктивным должен признаваться не реальный объект, а его теоретич. аналог, или модель; напр., порождающая грамматика «порождает» не реальные высказывания, как они производятся в мышлении и речи человека, а их формальные аналоги — модели (см. Модель в языкознании); 2) исходным объектом является предложение (в виде его теоретич. модели), поэтому конструктивными М. исследуется гл. обр. синтаксис предложения и те явления семантики н словаря, к-рые наиболее непосредственно связаны с предложением (напр., система тезауруса, идеография). Др. сферы языка, напр. фонологическая, рассматриваются по аналогии с последним. В предложении обнаруживаются дннамич. черты языка — явления реального производства («порождения») высказывания в речи; 3) динамич. законы построения предложения-высказывания признаются универсальными, в то время как национальные, исторически изменчивые особенности того или иного языка рассматриваются как форма реализации этих универсальных закономерностей, напр. морфология как «техника» семантики и синтаксиса; 4) язык вообще понимается как динамич. система, обеспечивающая порождение речевых произведений.
Осн. идеи конструктивных М. восходят к т. наз. конструктивному направлению в математике. Ведущее место среди этих М. заняли генеративные, или порождающие, грамматики (см. Генеративная лингвистика), в к-рых метод неразрывно связан с соотв. теорией (школы Н. Хомского в США и «аппликативиой грамматики» в СССР). Существуют генеративные грамматики и соответствующие им М. двух типов: 1) генеративные грамматики как средство описания к.-л. конкретного языка, в основном создаваемые на основе задания нек-рого кол-ва исходных, «ядерных» предложений н выведения нз них др. предложений путем трансформаций (см. Трансформационный метод); 2) генеративный М. «выбора» наиболее адекватной генеративной грамматики из неск. возможных. Опыты решения этих задач привели к сращению,, генеративной теории — М. с формализов. матем. языком и к превращению генеративной грамматики в раздел математики (см. Математическая лингвистика). Конкретное применение этих теорий к языковому материалу показало их существ, ограниченность. Присущая генеративной грамматике черта — отрыв от реальных языков — вызвала кризис генеративного и в значит, степени конструктивного (1960—70-х гг.) направлений в яз-знании и ускорила поиски новых М. описания и объяснения языка. Эта поиски характеризуются ориентацией в различных направлениях: а) на вовлечение в круг исследований самых разных (теоретически — всех) языков мира, б) на единое, универсальное, логико-се-мантич. описание предложения и текста в целом, в) иа возможно полный учет прагматики, социальных факторов при описании всей системы языка (см. Социолингвистика) и т. д.
Совр. яз-знание характеризуется разнообразием как частных М.— компонентного анализа, непосредственно составляющих М. (восходящих к общему М. стру ктурал изма), трансформационного М. (восходящего к общему М. конструктивизма) и др.,— так и в еще большей степени языковедч. преломлением обще-науч. М. (матем. анализа — количественные М., статистнч. М., глоттохронология; системного подхода — сопоставит. М., контрастивная лингвистика; эволюционного и таксономич. принципов — типология, ареальная лингвистика; естест-веннонауч. эксперимента — психолингвистика; конкретно-социологнч. исследований — социолингвистика). Вместе с тем сохраняет свое значение общий фи-лологич. М.— интерпретация текста.
Т. о., совр. тенденции в развитии М. характеризуются отказом от исключительности того или иного общего М., стремлением сочетать и комбинировать разл. общенаучные, общие и частные лиигвистич. М.
МЕТАФОРА (от греч. metaphora — перенос) — троп или механизм речи, состоящий в употреблении слова, обозначающего нек-рый класс предметов, явлений и т. п., для характеризации или наименования объекта, входящего в др. класс, либо наименовання др. класса объектов, аналогичного данному в к.-л. отношении. В расширят, смысле термви <М.» применяется к любым видам употребления слов в непрямом значении. Ассоциируя две разл. категории объектов, М. семантически двойственна. Дву-плановость, составляющая наиболее существенный признак «живой» М., не позволяет рассматривать ее в нзоляции от определяемого. В образовании и соответственно анализе М. участвуют четыре компонента: осн. и вспомогат. субъекты М., к к-рым применяются парные термины (буквальная рамка и метафо-р н ч. фокус, тема н «контейнер», референт н коррелят), н соотносимые свойства каждого объекта илн класса объектов. Эти компоненты не полиостью представлены в структуре М., в частности остаются необозначен-ными свойства осн. субъекта М., составляющие ее семантику. Вследствие этого М. допускает разные толковання. Когда говорят «Собакевнч был настоящий медведь», то имя «медведь», сохраняя отнесенность к классу медведей, характеризует ннднвнда, входящего в др. естеств. род. Сходство Собакевнча с медведем охватывает диффузный комплекс признаков (косолапость, крепость, цвет сюртука и т. д.), создающих образ индивида. Значение М. формируется признаками именуемого класса объектов (нлн их аналогами), совместимыми с субъектом М. Таксономически существенные признаки класса при этом устраняются. Если М. лексикализуется, т. е. расширяет сферу своей сочетаемости от индивида до категории, происходит дальнейшее зачеркивание признаков: значение М. сводится к немногим конвенционально закрепленным за ней компонентам. Характерный для класса объектов признак («специфический атрибут») используется при этом для выделения иек-рой разновидности в рамках др. класса и часто сопровождается оценочнымн коннотациями.
Содержащийся в языковой М. образ обычно не приобретает семиотич. функции, т. е. не может стать означающим нек-рого смысла. Это, в частности, отличает М. от символа (в узком смысле). В М. устойчиво значение. Оно прямо ассоциируется со словом как своим означающим. В символе устойчив образ, выполняющий функцию означающего. Снмвол может быть не только назван, но и нзображен. Значение символа не имеет четких контуров. М. объединяет с символом и отличает от знаков и снгналов отсутствие регулятивной (прескриптив-ной) функции, а следовательно, и прямой адресации.
М. является не только ресурсом образной (поэтической) речи, но и источником новых значений слов, к-рые наряду с характеризующей способны выполнять иомннативную (идентифицирующую, классифицирующую) функцию, закрепляясь за индивидом в качестве его наименования (ср. прозвище Медведь), либо становись языковой номинацией нек-рого класса объектов («анютины глазки», «роза ветров»). В этом случае метафоризацня приводит к замещению одного значения другим.
Вопрос о первичной функции М. решается по-разному. В риторике н лексикологии М. рассматривалась прежде всего как средство номинации. Однако есть основания считать нсходной для М. функцию характеризацни, связывающую ее с позицией предиката. Семантнч. дву-плановость М. затемняет ее предметную отнесенность. Референция М. осуществляется обычно через установление ее анафорич. связн с прямой номинацией предмета.
Будучи многоаспектным явлением, М. составляет предмет изучения ряда отраслей знания н разделов лингвистики. Как определ. вид тропов М. изучается в поэтике (стилистике, риторике, эстетике),
как источник новых значений слов — в лексикологии, как особый вид речевого употребления — в прагматике, как ассоциативный механизм и объект интерпретация и восприятия речи — в психолингвистике н психологии, как способ мышления и познания действительности — в логике, философии (гносеологии) в когнитивной психологии.
Наиболее полно М. изучена в лексикологии. Оба осн. типа полнозначных слов — имена предметов и обозначения признаков — способны к метафоризации значения. Чем более многопризнаковым, информативно богатым и нерасчленеииым является значение слова, тем легче оно метафоризуется. Среди имей это прежде всего конкретные существительные — имена естеств. родов, реалий и нх частей, а также имена реляционного значения, создающие метафорич. перифразы («баловень судьбы», «питомец брани»). Сре-дн признаковых слов — это прилагательные, обозначающие физич. качества («колючий ответ»), описательные глаголы («совесть грызет», «мысли текут») и др. Иногда выделяемая сентешшональиая М. порождена аналогией между целыми ситуациями («Не бросай слов на ветер»).
По способу воздействия на адресата М. делятся на эпифоры и диафо-р ы. Для первых осн. является экспрессивная функция (апелляция к воображению), для вторых — суггестивная (апелляция к интуиции). По когнитивной функции М. делятся на второстепенные (побочные) и базисные (ключевые), Первые определяют представление о конкретном объекте или частной категории объектов (ср. представление о совести как о «когтистом звере»), вторые (это всегда диафоры) определяют способ мышления о мире (картину мира) илн о его фундамент, части («Весь мир театр, и мы его актеры»).
Метафоризацня значения может проходить в пределах одной функциональной категории слов либо сопровождаться синтаксич. сдвигом. М., не выходящая за пределы конкретной лексики, используется для целей номинации. Вторичная для М. функция служит технич. приемом образования имен предметов («белок глаза», «ножка стола»). Номинативная М. часто порождает омонимию. Метафоризацня значения признаковых слов заключается в выделении в объекте (соотв. классе объектов) признаков, уподобляемых признакам, присущим др. классу предметов (ср. «тупой нож» и «тупая боль», «тупое шило» и «тупой ученик»). М. этого типа имеет эврнстнч., позиават. ценность и служит источником полисемии слова. Закономерности расширения сочетаемости признаковых слов сводятся к движению от конкретных к абстрактным н к действию принципов антропо-и зооморфизма. Метафоризацня значения может сопровождаться переходом существительного из именной позиции в предикатную. М. этого типа имеет своей целью индивидуализацию объекта. Образная М. вводит в язык синонимы (ср. «пугливый» и «заяц»). Обратный описанному процесс перехода признакового значения в категорию конкретной лексики не типичен для М.
Т. о., могут быть выделены след. типы языковой М.: 1) номинативная, 2) когнитивная, 3) образная. Во всех случаях М. в конечном счете стирается. С'еман-тич. двойственность М. не отвечает осн. коммуникативным назначениям гл. элементов предложения — его субъекта и предиката. Для идентификации предмета речи М. слишком субъективна, для предиката — неоднозначна. Естеств. место М. находит в поэтич., худож. речи, в к-рой-она служит эстетнч. (а не собственно информативной) функции языка. Это проявляется в том, что к М. нет стандартного вопроса. В поэзии, не придерживающейся принципа эксплицитное™, М. употребляется по преимуществу во вторичной для нее номинативной функции, внося в именные позиции атрибутивные и оценочные значения. Для поэтич. речи характерна бинарная М. (М.-сравнение), объединяющая в геннтивное сочетание имена сопоставляемых объектов («брильянты росы>, «тростинки мачт>). Благодаря образу М. связывает язык с мифом и иск-вом и соответствующими им способами мышления — мифологиче-
ским, художественным, синтетическим (Э. Кассирер). М. играет большую роль в формировании концептуальных систем (М. Джонсон, Дж. Лакофф).
Для выяснения природы М. важно определить ее синтаксич. свойства. Предложение с метафорнч. сказуемым синтаксически сходно с утверждением тождества по след. чертам: 1) оно выражает фактуальное суждение (М., как и тождество, констатируется); 2) указывает иа неградуированный (статичный) признак; 3) дает константную характеристику предмета; 4) не допускает синтаксич. распространения признаковыми словами, указывающими на меру сходства. Оно отличается от предложений тождества по след. признакам: 1) истинность метафорически выраженного суждення не всегда может быть логически установлена; 2) предикатная (образная) М. не может быть кореферентна своему субъекту; 3) метафорич. предложение асимметрично, т. е. не допускает инверсии своих членов. Эти свойства сближают метафорнч. предложения с утверждениями сходства, подобия. Синтезируя концепты тождества н подобия, предложения с субстантинным метафорич. предикатом наиболее близки к предложениям классифицирующего типа (ср. «Вы роза» в «Этот цветок — роза»). Метафорич. предикат принимает отрнцание только в контексте прямого возражения.
Прагматич. подход к М., получившнй распространение с нач. 70-х гг., противопоставляется семантич. анализу М. Метафорич. высказывания рассматриваются как такой способ употребления языка, при к-ром конвенциональные (буквальные) значения слов используются для выражения др. смыслов. Примененне и понимание М., согласно этой точке зрения, определяются правилами пользования языком, а не знанием его семантич. структуры.
Существует ряд концепций М. Наиболее распространено восходящее к идеям Аристотеля понимание М. как сокращенного сравнения, из к-рого исключено указание на общий признак сравниваемых объектов. В ходе своего развития эта теория претерпела ряд модификаций; было уточнено, что М. возникает только на базе образных сравнений, термином к-рых является класс объектов (а не индивидный объект), а основание сравнения указывает на постоянное свойство субъекта М. и не ограничено одним четко выде-лимым признаком.
Теория М. как замещения, нлнпарадиг-матич. вытеснения, опирается на использование М. и метафорич. перифраз вместо прямых наименований соотв. объектов н исходит тем самым из неверного Представления о том, что значенне М. равно буквальному значению существующих в языке слов и словосочетаний. Концепция М. как взаимодействия, выдвинутая А. А. Рнчардсом и разработанная М. Блэком, представляет М. как пересе-ченне двух концептуальных систем в целях применения к осн. субъекту М. свойств н ассоциативных импликаций, связываемых с ее вспомогат. субъектом.
МЕСТОИМЕНИЕ —лексико-семаитиче-ский класс знаменательных слов, в значение к-рых входит либо отсылка к данному речевому акту (к его участникам, речевой ситуации или к самому высказыванию), либо указание на тип речевой соотнесенности слова с виеязыковой действительностью (его денотативный статус); к М. принято относить только имена — существительные, прилагательные, числительные. М. входят в более широкий лексико-семантич. класс лесто-именных слов, к-рые иногда в расширит, смысле все называются М.
Кроме собственно местоименного компонента в значение М. входят др. смысловые компоненты — обычно абстрактного типа (тематические компоненты), напр. «предметность», «одушевленность», «мужской пол» и др. Есть М., к-рые имеют «нулевой» тематич. компонент и выполняют только функцию актуализации. Это детерминативы. т. е. именные актуалнзаторы. Их значение целиком сводится к более или менее однозначной фиксации денотативного статуса той именной группы, к-рую они определяют (напр., «тот», «этот», нем. welcher 'который, какой', ein 'одни', irgendein 'какой-то', англ. every 'каждый', франц. се 'этот'). В нек-рых языках ту же роль играют артикли, к-рые причисляются или не причисляются к М. в зависимости от того, относят ли их к знаменат. словам или к служебным.
С т. зр. характера собственно местоименного значения (а также нек-рых прагматич. характеристик) М. делятся на логико-семантич. разряды, а с т. зр. характера тематич. компонента — на тематич. к л а с -с ы. Логнко-семантич. разряды объединяются в три крупные группировки — дейктические, анафорические и квантор-ные М.
Дейктические М. содержат в значении отсылку к участникам данного акта речи или к речевой ситуации (см. Дейксис). Это личные М. 1-го или 2-го л., отсылающие к говорящему («я», «мы») или к слушающему («ты», «вы»), а также указательные, отсылающие к объекту, на к-рый направлен указат. жест говорящего (иногда мысленный) («вот тот», «вот этот», лат. hie 'этот, близкий ко мне', iste 'этот, близкий к тебе', ille 'тот, далекий', лакское «та» 'тот, на одном уровне со мной', к1а 'тот, выше меня', «га» 'тот, ниже меня'). Как правило, дейктич. М. являются определенными (см. Определенности — неопределенности категория), т. е. выражают пресуппозицию существования н единственности объекта в общем «поле зрения» говорящего и слушающего и т. о. соотносятся с определ. референтом, к-рый в рамках данного акта речи индивидуализирован.
Анафорические М. содержат в значении отсылку к данному высказыванию или к тексту, в к-рый оно входит. Они отсылают либо (чаще) к предыдущему месту текста, либо (реже) к последующему (т. наз. предваряющие М.; см. Антиципация), выражая анафорнч. связь между М. и его антецедентом: в отрывке... <И женщины глядят из-под руки./Вы поняли, куда они глядят?» анафорич. М. «оии» и его антецедент — существительное «женщины» — связаны отношением кореферентности, т. е. соотносятся с одним н тем же объектом внеязыковой действительности. Содержанием анафорич. связи (см. Анафорическое отношение) может быть не коре-ферентность именных групп, а лишь указание на отнесенность называемых ими объектов действительности к одному и тому же таксоиомич. классу (напр., англ. We found new routes of synthesis, the older ones being unsatisfactory 'Мы нашли новые пути синтеза, так как старые были неудовлетворительными'). К анафорич. М. относятся личные М. 3-го л., указательные (в зависимости от их функции), возвратные, взаимные и относительные М. Возвратные М. («себя, свой») обычно отсылают к смысловому субъекту данной предикации: ср. «У каждой эпохи свои подрастают леса». Взаимные М. отсылают к имени или к множеству имен, обозначающих объекты, связанные взаимными отношениями, к-рые выражены предикатным словом («Маша едва ли сравнивала Колю и Петю д р у г с другом»). Относительные М. употребляются в придаточном предложении (но не в составе косвенного вопроса), сочетая анафорич. функцию с выражением синтаксич. подчинения придаточного предложения главному («Разве я похож на юного музыканта, которого сегодня будут слушать?»). Во ми. языках относит." М. омонимичны анафорич. М. 3-го л. (иапр., нем. der, die, das 'который') или вопросит. М. (иапр., рус. «кто» в предложении «Блажен, кто верует, тепло ему на свете»). Указат. М. большинства языков употребляются как в анафорич., так и в дейк-тич. функции.
Ккванторным М. относятся неопределенные, иитродуктивные, экзистенциальные, универсальные, отрицат. и вопросит. М. Неопределенные М. соотнесены с объектом, неизвестным говорящему («Петя хочет жениться на какой-то^ студентке»). Иитродуктивные (полунеопределеиные, или слаооопреде-лениые) М. («кое-какой», «некоторый» и др.) соотнесены с объектом, известным говорящему, но неизвестным слушающему, вводят объект в рассмотрение и тем самым индивидуализируют его («Петя хочет жениться на о д н о й студентке»). Экзистенциальные М. предполагают существование класса объектов с нек-рымн свойствами, но не вводят в рассмотрение никакого конкретного объекта из данного класса («Петя хочет жениться на какой-нибудь студентке»). Универсальные (обобщающие) М. относятся ко всем объектам нек-рого класса («всякий», «каждый», «любой», «всё», «все», «весь»). Отрицат. М. употребляются в высказываниях, утверждающих ложность нек-рой предикации для всех объектов нек-рого класса («никто», «ничто», «никакой»). Вопросит. М., как и
экзистенциальные, означают, что говорящий допускает существование объекта с нек-рыми свойствами н не в состоянии нх идентифицировать, побуждает слушающего сделать его способным осуществить эту идентификацию («кто?», «что?», «какой?», «который?»). Подкласс вопросит. М. составляют т. наз. вопросит.-относит. М., употребляющиеся в составе придаточных предложений косвенного вопроса; способность осуществить идентификацию объекта является уже не целью говорящего, а приписывается субъекту пропозициональной установки, вводящей этот косвенный вопрос (ср. Косвенная речь): «Кем убит и от чего,/ Знает сокол лишь его».
Тематич. классы М. объединяются, в соответствии с общностью их главных синтаксич. функций, в две группы — М.- существительные и М. -прилагательные.
Среди М.-существительных во мн. языках выделяются тематич. классы одуш. М. («кто?», «кто-то», «все», «я», «мы», «ты», «Вы», «вы», «некто» и др.) и не-одуш. М. («что?», «ничто», «все», «что-нибудь» и др.); личных (англ. who, she, he) и неличных (англ. what, it). В ряде языков возможна также оппозиция по полу [хауса wane 'кто? (о мужчинах)' — wace 'кто? (о~жёнщннах)'], по абстрактности / конкретности [исп. este, esta 'он, она, оно (конкретное)' — esto 'это (абстрактное)'] и др.
Среди М.-прилагательных обычно выделяются детерминативы, качественные М. («какой», «такой», лат. qualis), количественные («столько», «сколько?», «несколько» и пр.— иногда их выделяют в более крупный класс М.-числительных), порядковые («который?», «какой?», лит. kefintas 'который по счету', kelioliktas 'сколько-надцатый'), притяжательные («чей?», «чей-нибудь», «ничей», «мой», «твой», «свой», «ваш», «Ваш», «его», «ее», «их»), количеств.-параметрические [лат. quantus 'какой по размеру (весу, долготе и пр.?)'].
Европ. грамматич. традиция, восходящая к античности, рассматривает М. как одну из частей речи; эта трактовка М. сохраняется в описат. грамматиках. Однако в нек-рых грамматич. теориях 20 в. М. считаются грамматически неоднородными н распределяются по частям речи в соответствии со своими главными синтаксич. функциями. В этом случае М.-существительные и М.-прилагательные включаются в состав более широкого семантич. класса местоименных элементов, объем к-рого определяется исследователями по-разному. Одни подчеркивают связь значения местоименных слов с речевой ситуацией. В этом случае они определяются как «указательные (дейк-тические) слова» (К. Бругман, К. Бюлер, У. Вайнрайх), «индексы» или «индикаторы» (Ч. С. Пирс, В. Коллинсон), «слова с непостоянной сигннфикацией» (А. Нурен), «подвижные определители» или«шифтеры» (О. Есперсен, Р. О. Якоб-сои), «актуализаторы» или «средства перехода от языка к речи» (Ш. Балли, Э. Бенвенист), слова с «субъективно-объективным» лексич. значением (А. М. Пешковский).
Др. исследователи подчеркивают «заместительную» функцию местоименных слов, называя их «заместит, словами» или «субститутами» (Л. В. Щерба, Л. Блумфилд, 3. 3. Харрис), «репрезентантами» (Ф. Брюно) н т. п.; иногда для обозначения слов-заместителей употребляется термин «М.» (Пешковский,
М. В. Панов). Первая тенденция нередко ведет к исключению кванторных слов нз состава местоименных, вторая позволяет охватить и квантификаторы.
М.-существительные во мн. языках, в т. ч. в русском, обладают особыми морфологич. признаками, отличающими нх от др. существительных. В связи с этим рус. М.-существительные иногда квалифицируют как «пережиток особой части речи» (В. В. Виноградов), как часть речи (академич. грамматики) илн вместе с несогласуемыми числительными относят к «несогласуемо-бесчисловому» грамматич. разряду (А. А. Зализняк).
МЕЖДОМЕТИЯ — класс неизменяемых слов, служащих для нерасчлененно-го выражения эмоциональных и эмоционально-волевых реакций на окружающую действительность. М. ие являются ни знаменательной, ии служебной частью речи. От знаменат. слов они отличаются отсутствием номинативного значения (выражая чувства и ощущения, М. не называют их); в отличие от служебных частей речи М. ие свойственна связующая функция.
Мн. М. ведут свое происхождение от эмоциональных возгласов и звучаний, сопровождающих рефлексы организма на внешние раздражения; ср. в рус. яз.: «Ах, больно!», «Ух, тяжело!», <Брр, холодно!», «Ввв, противно!». Такие М. нередко имеют специфич. фонетич. облик, т. е. содержат редкие или необычные для данного языка звуки и звукосочетания (напр., рус. «брр», «гм», «тпру»). Более обширна группа М., генетически связанных со знаменат. словами — существительными: «батюшки», «матушки», «боже», «господи»; глаголами: «ишь», «вишь» (из «видишь»), <пли> (из «пали»), «товсь» (из «готовсь»), «усь» (из «куси»); местоимениями, наречиями, частицами и союзами: «то-то», ока», «тс», <тш», <цс», «ш-ш» (последние четыре из «тише»), «ужо», «однако». Сюда относятся также разного рода сращения: «да уж», «на тебе (иате)», «ну уж», «ну да», <ой-ли», «ну и иу», <ей-же-ей» и устойчивые словосочетания и фразеологизмы: «ба-тюшки-светы», «слава богу», «черт побери», «что за черт», «поди ж ты», «вот тебе раз», «вот так так», «то-то и оно», «как бы ие так». М.— пополняющийся класс слов. В рус. яз. гл. источником их пополнения являются оценочно-характеризующие существительные («страх», «беда», «смерть», «ужас» и т. п.) и экспрессивные глаголы (преим. в форме императива: «постой», «погоди», «давай», «вали»).
М. обслуживают три семантич. сферы речи: эмоций и эмоциональных оценок, волеизъявлений, этикета. Семантич. функции эмоциональных и эмоционально-оценочных М. могут быть однозначными (диффузными). В рус. яз. к семантически однозначным М., выражающим по преимуществу отрицат. эмоциональные реакции (неодобрение, осуждение, насмешку, возмущение, отвращение, раздражение, испуг, опасение, презрение, горе, тоску, печаль, боль, угрозу, вызов, укор, недоверие и т. д.), относятся, напр., <ай-ай-ай», «вот тебе иа», «вот так так», «господь с тобой», «как бы не так», «ну и ну», «поди ж ты», «тьфу», «увы», «ужо», «упаси бог», «чтоб тебя». М. с семантически диффузными функциями передают общее состояние возбуждения и потому могут использоваться для выражения разнородных душевных состояний, например: «а», чага», «ах», «батюшки», «боже мой», «вот это да», «ишь», «ну», «о», «ого», «ой», «с ума сойти», «ужас», «черт возьми». С опорой на содержание и общую эмоциональную окрашенность речи одно и то же М. может выражать одобрение и порицание, испуг и радость, восхищение и презрение, страх и решимость. В сужении и уточнении семантики таких М. велика роль интонации, мимики, жеста. Большие возможности для смысловых дифференциаций открывает изменение звукового облика М.: интонационное варьирование гласных («и-и-их», «у-у-у»), удвоение и утроение конечных слогов («ого-го», <эге-ге», «эхе-хе»). Экспрессивная значимость эмоциональных М. может быть усилена словообразовательно (с помощью суффиксов субъективной оценки: <ой-ойошеньки», «охохонюшки», «охохо-шеньки») и лексически (напр., сложением с местоимением «ты»: «ох ты», «ух ты», «ишь ты», «тьфу ты»).
М., обслуживающие сфе ру волеизъявлений, выражают обращенные к людям или животным команды и призывы. Значительная их часть принадлежит профессиональной речи военных, охотников, моряков, строителей, дрессировщиков; в рус. яз. здесь много заимствовании (напр., «алле», «аикор», «даун», «иси», «пиль», «тубо», «шерш», «майна», «вира», «полундра»). Общеупотребительны М., требующие тишины, внимания, согласия («тш», «тсс», «ш-ш», <чш», «чу», «чур»), побуждающие к отклику («ау», «алло», «эй»), к осуществлению или прекращению к.-л. действий («айда», «ату», «брысь», «кыш», «марш», «на», «но», «ну», «тпру», «улю-лю», «усь», «цыц» и др.). Все эти М. функционально близки к повелит, наклонению и обнаруживают ряд общих с ним признаков. Нек-рые из иих способны принимать постфикс -те («нате», «нуте», «полноте», «айдате», «цыцте», «брысьте»), соединяться с частицей -ка («на-ка», <нате-ка», «на-тка», «ну-ка», <нуте-ка», «ну-тка»), вступать в связи с др. словами, преим. с местоимениями («чур меня», «ату его», «ну вас», «марш домой», «айда на речку», «на яблоко»). Последнее свойство наблюдается также у эмоциональных М., хотя и реже: «увы мне», «ужо тебе», «тьфу мне иа них». К императивным М. близки вокативные (слова-обращения, служащие для призыва животных: «кис-кис», «цып-цып»).
КМ., обслуживающим сферу этикета (см. Речевой этикет), относятся традиционные, в разной степени утратившие знаменательность изъявления благодарности, приветствия, извинения, пожелания: «здравствуйте», «до свидания», «извините», «спасибо», «простите», «пожалуйста», «всего хорошего» и т. п. Слова этой группы легко развивают вторичные (экспрессивно-эмоциональные) значения и употребляются в качестве средств выражения удивления, возражения, напр.: «Дверь отворилась, и здравствуйте,... гляжу — мать царица! — входят к нам в комнату хозяин
с хозяйкой и три работника» (А. П. Чехов).
М. могут функционировать как эквиваленты предложения, модальные компоненты предложения, члены предложения. К выполнению функции эквивалента предложения способны все М. При этом они имеют силу высказывания и характеризуются самостоят, интонацией: «„Э",—сказали мы с Петром Ивановичем» (Н. В. Гоголь). Модальная функция М. реализуется в условиях вводности (см. Вводные слова): «Терпение начинает мало-помалу лопаться, но вот — ypal — слышится звонок» (Чехов) или неотделима от общего значения предложения: «Ох и красота!», «Ах, она змея!», «Эх, житье-бытье!», «Ох, как стыдно!», «Ой как кольнуло1», «Ну (и) мороз!», «Эк куда метнул!». К модальной функции близка функция интенсификации качеств, или количеств, признака. Позиция М. при этом вариативна: оно помещается либо непосредственно перед словом, обозначающим признак: <Бежит...уI.. бежит постреленок, Горит под ногами трава!» (Н. А. Некрасов), «Ух! боялась-бежала, чтоб его не повстречать» (Ф. М. Достоевский), либо выносится в синтаксич. позицию зависимого предложения: «Так спешим, что иа-поди!» (И. С. Никитин), «Дороги такие, что фа1» (И. С. Тургенев), «Такая работница, что и... и... и...!» (Тургенев), «А уж что за ребята, только ну!» (А. Ф. Писемский). Функция члеиа предложения для М. вторична и наблюдается там, где М. экспрессивно замещает собой ту или иную знаменат. словоформу. «На лице провизора изобразилось „тьфу"» (Чехов), «Гонорар — увы и ах» (Чехов).
Впервые как самостоят, лексико-грам-матич. класс (часть речи) М. были выделены в лат. грамматике Варроиа (1 в. до н. э.). В последующей науч. традиции грамматич. природа М. определялась неоднозначно. Все многообразие высказанных в разное время точек зрения может быть сведено к трем. 1) М.— это разнородный по составу сиитаксич. класс, стоящий вие деления слов по частям речи. В отечеств, яз-знании этого взгляда придерживались, напр., Ф. И. Буслаев, Д. Н. Овсянико-Куликовский, А. М. Пешковский, Д. Н. Ушаков, в зарубежной науке к нему склонялся Г. Пауль. Крайнее проявление эта точка зрения получила у К. С. Аксакова, к-рый отказывал М. в праве называться не только частью речи, но и словами вообще. 2) М. входят в систему частей речи, но стоят в ней изолированно. Так, Ф. Ф. Фортунатов делил все слова иа «полные», «частичные» и М.; П. С. Кузнецов отделял М. от слов знаменательных и служебных; обособленное положение занимают М. в классификациях частей речи А. А. Шахматова и В. В. Виноградова. 3) М. входят в круг частей речи, а внутри последнего — в разряд «частиц речи» наряду с предлогами и союзами (О. Есперсен). Через ступень неизменяемых «частиц речи» Есперсен сближал М. также с наречиями, а Виноградов — с модальными словами. Объединение М. с наречиями и местоимениями характерно для грамматич. концепции М. В. Ломоносова, к-рый находил у всех этих частей речи некую общую сократит, функцию. М. он определял как часть речи, предназначенную для «краткого изъявления движений духа»; так, сложное предложение «Я удивляюсь, что-«Тебя здесь вижу» с помощью М. может быть сокращено до простого возгласа «Ба1». Заместит, функции М. и их живые связи со словами разных частей речи (как знаменательных, так и служебных) активно изучаются в совр. лингвистике.
МАТАКО-МАКА языки — группа индейских языков. М. Сводеш, Дж. X. Гринберг, Н. А. Мак-Куаун включают М.-м. я. вместе с группами гуай-куру, луле-вилела, мосетен, маской и нек-рыми неклассифициров. языками в состав макрогуайкуруанской семьи же-пано-карибской филии. Близкая классификация предложена Ч. Ф. Вёг-лином и Ф. М. Вёглин, объединившими названные группы в составе паноанской языковой семьи. А. Товар подверг сомнению генетич. близость М.-м. я. и языков луле-вилела. Распространены гл. обр. в Аргентине и Парагвае. Общее число говорящих 35 тыс. чел., из них 16 тыс. чел.— на матагуайо.
К М.-м. я. относятся языки: мака (энимага; Аргентина, Парагвай, анклавы в Боливии) с диалектами гуэнтуфе, ленгуа, гуифней, ноктен; матако (Аргентина, Парагвай); матагуайо (Аргентина) с диалектами абучета, песатупе, усшуо, вехос; чороти (Парагвай); ашуш-лай, или ашуслай (Парагвай), с диалектами чунупи, сотиагау, чулупи, тапиэте.
Фонетич. системы характеризуются простым вокализмом и относительно сложным консонантизмом (наличие глот-тализов., палатализов. и придыхат. согласных, противопоставленных чистым согласным). Так, в языке матако имеется 6 гласных фонем (i, e, а, и, о, а) и 21 согласная, среди к-рых выделяются серии глоттализованных (р?, t', с', б?, к'), лабиализованных (k", п"), ряды палатальных (б, б'), веляризованных (к, к', к"), фарингальных (?, h, h"). Слоги преим. открытые. Наиболее типичная структура слова CVCV.
Языки агглютинативного строя. Словоизменение обычно мало развито. Грамма-тич. отношения выражаются аналитически, реже суффиксами и префиксами, иногда порядком слов. Падежи отсутствуют. У имей есть лично-притяжат. префиксы, у глаголов — аффиксы лица субъекта и объекта. Число личных местоимений обычно выражается числовыми аффиксами в глаголе. В матако не различаются <мы» обычное и «мы» гентиль-ное ('мы как семья'). Местоимения, указывающие на субъект, находятся в препозиции к глаголу, указывающие на прямой или косвенный объект — в постпозиции. Имеется неск. способов выражения отрицания, в т. ч. суффиксальный.
Спряжение глагола выражается личными префиксами и приглагольными постпозиционными частицами, выражающими вндо-временные значения и значения совершаемое™ (Aktionsart). Личные префиксы спряжения используются и как посессивные, когда они употребляются при существительных. В истории нек-рых языков (напр., матако) за счет различий в употреблении посессивных префиксов осуществлялась дифференциация мужского и женского вариантов языка. Словообразование суффиксально-префиксальное. Языки бесписьменные.
Первые сведения о М.-м. я. и попытки их описания появились в 80—90-х гг.
19 в. в работах А. Амерлана, X. Карду-са и С. А. Лафоне Кеведо. В 40-е гг.
20 в. исследования расширяются: грам-матич. структура и лексика описываются в работах Р. Хаита, фонология — в книге М. Т. Виньяса Уркисы, типология и связи с др. языками в пределах семьи и макросемьи — в работах Товара.