ФИГУРЫ РЕЧИ. В языкознании нет исчерпывающе точного и общепринятого определения Ф. р. Сам термин употребляется в разл. смыслах (чаще всего приблизительных). Однако есть тенденция к закреплению этого термина и к выявлению его лингвистич. смысла. Указанная неопределенность коренится как в истории термина «Ф. р. »(и, шире, «фигуры»), так и в стремлении яз-знания усвоить понятие, сложившееся вие его рамок.
Термин «фигура» антич. традиция связывает с Анаксименом из Лампсака (4 в. до н. э.). Фигуры рассматривались как осн. объект раздела риторики, имевшего дело с «поэтической» семантикой, и понимались как средства изменения смысла, уклонения от нормы. Связь с языком была характерна для всего того идейно-культурного контекста, в к-ром возникло понятие фигур. Уже представители филос. школы элеатов (6—5 вв. до н. э.), поставившие под сомнение тезис о естественной и необходимой'связи между названием (словом) и вещью, выдвинули концепцию условности такой связи, к-рая предполагала принципиальную возможность конструирования ее новых форм, отличных от существующей, трактующейся как стилистически нейтральная. Признание возможности разных форм языкового выражения одного и того же содержания привело к идее выбора стилистически отмеченных форм и к использованию их с целью убеждения слушающего, руководства его душой. Т. о., сам язык через его фигуры становился средством психнч. воздействия на слушателя. Не случайно, что именно Горгий (5—4 вв. до и. э.), с именем к-рого связывают зарождение риторики, оказывается, по антич. источникам, «изобретателем» словесных фигур. У истоков учения о Ф. р. стоит Аристотель, употреблявший термин «фигура» в отнесении к структуре речи. Определения фигур у него были операционными и потому допускают их переформулировку в строго лингвистич. смысле. У Аристотеля и его последователей Ф. р. впервые стали объектом исследования (ср. выделение Ф. р. и фигур мысли у Деметрия Фалерского). Теофраст подчеркивал противопоставленность практич. и худож. речи и относил к числу элементов, вносящих в речь величавость, наряду с выбором слов и их сочетанием, также и фигуры, к-рые эти сочетания в результате образуют. В эллинистич. эпоху термин «Ф. р.» уже вполне прочно входит в употребление (первоначально, видимо, на о. Родос). Развернутая классификация Ф. р. содержалась в сочинении Цецилия (1 в.), дошедшем до нас только во фрагментах; эта же тема представлена в трактате «О возвышенном» Псевдо-Лоигина (1 в.). Но еще до этого связь фигур с идеей двуплановости речи отчетливо подчеркивалась Дионисием Галикарнасским (1 в. до н. з.). Т. о., складывается представление о словесной фигуре не только как о «виде построения речи» (Деметрий), но и как о некоем изменении нормы, отклонении от нее, способствующем «услаждению слуха» (Афиней из Навкрати-са, 2 в. до н. э., Аполлоний Молои, 1 в. до н. э., Цецилий, Геродиан и др.). Итоговой для античности стала формулировка Квинтилиана (1 в.): «Фигура определяется двояко: во-первых, как и всякая форма, в которой выражена мысль, во-вторых, фигура в точном смысле слова определяется как сознательное отклонение в мысли или в выражении от обыденной и простой формы... Таким образом, будем считать фигурой обновление формы речи при помощи некоего искусства» (IX, 1, 10, 14). Квинтилиаи подчеркивает, что словесные фигуры основаны на форме речи (грамматич. фигуры) или на принципах размещения слов (риторич. фигуры). Антич. иаука, т.о., сформулировала 3 осн. положения в теории Ф. р. (словесных фигур): связь их с языковыми элементами, с речью; принадлежность к «отклоненному» языковому состоянию (стилистич. отмеченность; фигура как языковой жест, поза, ср. обычные сравнения риторики и ее фигур с гимнастикой и ее стандартными позами); соотнесение с парадигматическим (выбор слов) или синтагматическим (размещение слов во фразе) уровнями.
Существенным был вклад антич. иауки в разработку вопроса об использовании Ф. р. и в их классификацию. Подробному анализу подверглись их связи с характеристиками речи в риторике (чистота, ясность, уместность, красота, внушительность, торжественность и т. д.) и правила пользования ими, особенно нек-рые предельные ситуации, имеющие отношение к самому определению фигур (один из пределов: любая конструкция может в принципе выступать как фигура, и, следовательно, вся речь без изъятия распадается на фигуры; другой предел: каждая «стершаяся» фигура перестает быть таковой; ср. объясняемое отсюда требование незаметно вводить фигуры, избегать их чрезмерного скопления и т. п.). В классификации Ф. р. особое значение имел их анализ по двум принципам — с е м а н-тико-стилистическому [ср. фигуры точности (расчленение, перечисление, повторение), суровой, стремительной, сладостной речи, горячности, живости, торжественности ит. в.] «структур н о м у: Ф. р., образуемые посредством изменения, добавления (удвоения, анафора, зпанод, метабола, охват, сплетение), сокращения (зевгма, усечение), перестановки, противоположения (антитеза, антиметабола) и др. Сюда же примыкает и классификация тропов, обычно не смешиваемых с Ф. р., но служащих сходным целям. Для яз-зиаиия особое значение имеют те Ф. р., к-рые выделялись по чисто лингвистич. признакам: бессоюзие, многосоюзие; фигуры, основанные иа игре грамматич. категорий; среди последних Квиитилиан указывал фигуры, образуемые соединением ед. ч. с мн. ч., заменой положит, степени сравнит, степенью, причастия — глаголом, имени — иифииитивом и т. п. Однако в целом чрезмерно разросшиеся классификации словесных фигур нередко приводили к забвению их лингвистич. основ, следствием чего был все увеличивающийся разрыв между т. наз. риторич. фигурами и Ф. р., постепенно сводимыми к простейшим типам сиитаксич. структур.
Новому обращению к Ф. р., и прежде всего к уяснению отношений между ф. р. и стилистич. (риторич.) фигурами, способствовали становление лингвистики текста, внедрение лингвистич. методов в поэтику и риторику, сложение единой иауки о знаках и знаковых системах. В совр. яэ-эиании потребность в разработке понятия Ф. р. связана прежде всего с задачей нахождения такого промежуточного (двойств, природы) элемента, к-рый, во-первых, выступал бы как составная часть текста (т. е. был бы результатом его членения и элементом, участвующим в синтезе текста), и, во-вторых, реализовал бы переход от уровня чисто языковых элементов к уровню элементов композиции текста. При этом важно избежать Двух типичных крайностей в понимании Ф. р.— «лингвистического» подхода, когда Ф. р. объявляется всякое сочетание языковых элементов, и «риторического», когда отбрасывается ориентация на язык и Ф. р. объявляются, по сути дела, все известные стилистич. фигуры. В обоих случаях не принимается во внимание именно промежуточная функция Ф. р., а само определение их становится или слишком экстенсивным и малоэффективным, или слишком оторванным от связей с языковыми реальностями.
В лингвистич. теории текста под Ф. р. можно понимать любую практич. реализацию в р е ч и предусмотренного я з ы-к о м набора элементарных синтаксич. типов, образующего парадигму, особенно если эта реализация принимает вид, отличный от признаваемого стандартным (ср., напр., мену порядка слов и т. п.). В этом смысле нейтральному тексту соответствуют нейтральные Ф. р., т. е. практически элементарные синтаксич. типы. Но более целесообразным практически и более важным теоретически представляется определение ядра Ф. р., или того локуса, в к-ром Ф. р. находится в «сильных» условиях, когда элементы языка наиболее наглядно становятся Ф. р. К типичным ситуациям «порождения» Ф. р. относится любое употребление данного языкового элемента в иепервичной функции (синтаксич. и семантич.). Речь может идти как об отд. элементе (ср. «мы» в значении 'я' или «пошел» в значении 'уходи!'), так и о сочетании элементов, противопоставленном некой нейтральной форме передачи того же смысла или порождающем новый смысл, несводимый к мехаиич. сумме смыслов элементов, составляющих сочетание (случай тропов). В обоих случаях Ф. р. предполагает выбор более богатого (специфического) с теоретико-информационной т. эр. типа выражения, к-рый и образует речевой жест, выступающий как . элемент организации текста более сложного типа, чем нейтральный. Следовательно, при таком подходе Ф. р. могут трактоваться как средство увеличения «гибкости» языка, определяемой кол-вом способов передачи данного содержания, и как средство выбора наиболее информативной, наиболее творч. формы реализации данного смысла.
Статус Ф. р. находится в тесной зависимости от характера текста. В относительно простых и нейтральных текстах Ф. р; служит гл. обр. средством сиитаксич. организации текста, образуя сегменты, реализующие некие стандартные смыслы, состоящие из дискретных «под-смыслов», соотносимых с отд. частями соответствующей Ф. р. В этих случаях элементарные сиитаксич. типы (то же относится к единицам звукового или мор-фологич. уровней) как единицы языковой парадигмы упорядочиваются в речи (в тексте) в соответствии с некими принципами пространств, организации, образуя своего рода подобия геометрия, фигур, хотя самой структуре языка такая про-странственность не присуща. Иначе говоря, элементы языка, подвергшись пространств, упорядочению в тексте в соответствии с общими принципами пространств, семиотики, становятся Ф. р., к-рые могут быть выражены в пространств, проекции, напр. повторение: ааа...; чередование: abab...; прибавление: abc при ab; убавление (эллипсис): ab при abc; симметрия: ab/ba и т. п., разного рода геометрич. фигуры: охват, перекрест (хиатус), инверсия и т. п. Близки к указанным и такие Ф. р., к-рые основаны на операциях развертывания (a->ata2a3), свертывания (aia2a3-»a), восходящей и нисходящей градации, увеличения и уменьшения, улучшения и ухудшения, членения и соединения, противопоставления (с богатым набором типов), уравнивания, уподобления, сравнения и т. п. Такие геометризиров. Ф. р. в существенной мере определяют принципы преобразования языкового материала в текстовой и, следовательно, сам характер обобщения (текстового освоения) действительности, а в нек-рых случаях предопределяют и выбор субъективного отношения автора текста к описываемым в тексте фактам. В более сложных случаях, встречающихся чаще всего в текстах с отчетливой «поэтической» функцией, Ф. р. ие поддаются пространств, проекции и их общий смысл не может быть расчленен ва отд. «подсмыслы», к-рые соотносились бы с составными элементами Ф. р., и не может быть эксплицитно выражен др. средствами; любая попытка «перевода» оказалась бы неполной и неточной. В этой ситуации ведущую роль играет не синтаксич. структура Ф. р., а ее семантика, характеризующаяся (в отличие от предыдущего случая) непрерывностью. Как правило, такие Ф. р. особенно часты в текстах, к-рые оказываются первичными по отношению к составляющим их элементам. Реальность текста превосходит реальность его элементов и в значит, степени предопределяет принципы выделения последних. В этих условиях сами Ф. р. строятся как соотнесение смысловых элементов, к-рые могут быть сопоставлены («столкнуты») друг с другом, но не могут быть «пригнаны» друг к другу с абсолютной точностью. Напротив, нередко эти смыслы вообще несовместимы в стандартной схеме, и суммарный, до конца неанализируемый эффект соотнесения этих элементов как раз и определяется неопределенностью, t вытекающей из разноплановости соотносимых элементов (ср. семантич. тропы), из нахождения общих сем в несовместимых семантич. пространствах. Дальнейшее уточнение статуса Ф. р. связано с анализом именно этих наиболее сложных «семантических» ситуаций. Теоретнч. и практич. ценность понятия Ф. р. резко упадет, если выяснится неприменимость этого понятия к указанным ситуациям. Поэтому ие случайно, что в центре внимания оказались проблемы лннгвосемаитич. анализа тропов — прежде всего метафоры и метонимии. Эти два тропа уже получили языковую мотивировку, связанную вместе с тем с принципами аранжировки словесного поведения, существенными для определения «поэтической» функции [«проекция принципа эквивалентности с оси отбора на ось комбинации», по Р. О. Якобсону, при принципах отбора, строящегося на основе эквивалентности (подобия — различия, синонимии — антонимии), и комбинации (построения последовательностей), основанной на смежности]. Выяснилось, что метафора строится иа замещении понятия по оси парадигматики, связанном с выбором элемента парадигматич. ряда, замещением in absentia и установлением смысловой связи по сходству, тогда как метонимия ориентирована на синтагматич. ось (см. Синтагматика), на сочетание (а не выбор!) in praesentia и установление связи по смежности. Такая формулировка в известной мере сделала оправданным поиск «первотропа» (при решении этой задачи был бы определен важнейший локус Ф. р.). И действительно, ряд исследований ставит себе целью отыскание «исходного» тропа [метонимия, по У. Эко, в основе к-рой цепь ассоциативных смежностей в структуре кода, контекста и референта; синекдоха, удвоение к-рой, по Ц. Тодорову, образует метафору; по концепции льеж-ской группы и (Ж. Дюбуа и др.), из синекдохи выводятся как производные и метафора, и метонимия]. Однако при этом нередко игнорируется главное — определение тех условий, в к-рых данное языковое выражение приобретает переносное значение. Тропы, смысловая структура к-рых характеризуется сочетанием двух разных планов — прямого и переносного, видимо, и являются тем изоструктурным творческому сознанию объектом, анализ к-рого сулит наиболее важные разъяснения природы Ф. р. в условиях максимальной сложности.
Термин «фигура» в яз-знании употребляется также в глоссематич. теории знака. Согласно Л. Ельмслеву, фигуры суть «не-знаки», входящие в знаковую систему как часть знаков. Важность этого чисто операционного термина в том, что он обладает общесемиотич. значимостью.
ФУНКЦИОНАЛЬНО - СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ—система разноуровневых средств данного языка (морфологических, синтаксических, словообразовательных, лексических, а также комбинированных — лексико-синтаксических и т. п.), взаимодействующих на основе общности их функций, базирующихся на определ. семантич. категории (см. Категория языковая). Ф.-с. п. аспектуальности, темпоральности, залоговости, локатив-ности и т. п. представляют собой разновидности языковых категорий. Ф.-с. п. включают не только грамматич. единицы, классы и категории как исходные системы, но и относящиеся к той же семантич. категории элементы их среды. Термин «Ф.-с. п.> связан с представлением о группировке (упорядоченном множестве) взаимодействующих языковых средств и их системно-структурной организации (параллельный термин «функционально-семантическая категория > подчеркивает семантико-категориальный аспект того же предмета исследования). Понятие «Ф.-с. п.> включается в систему понятий и терминов грамматики, исследующей языковые единицы не только в направлении от формы к значению, но и от значения к форме.
Понятие поля в грамматике разрабатывается в сов. яэ-энании с 60—70-х гг. 20 в. (В. Г. Адмони, М. М. Гухман, Е. В. Гулыга, Е. И. Шендельс, А. В. Бон-дарко и др.). Во мн. отношениях оно опирается на теорию понятийных категорий И. И. Мещанинова (см. Понятийные категории), на учение В. В. Виноградова о модальности как о семантич. категории, имеющей в языках разных систем смешанный лексико-грамматич. характер. Виноградовым была выявлена система форм н видов выражения категории модальности в рус. яз. в сфере синтаксиса, морфологии и тех лексич. элементов, к-рые, по выражению Л. В. Щербы, выполняют «строевую > роль.
В основе каждого Ф.-с. п. лежит определ. семантич. категория — тот семантич. инвариант, к-рый объединяет разнородные языковые средства и обусловливает их взаимодействие. Так, семантич. инвариант аспектуальности, заключающийся в передаче характера протекания и распределения действий (и др. разновидностей предикатов) во времени, раскрывается в системе содержат, вариантов, включающих такие признаки, как отношение действия к пределу, фаэо-вость (обозначение начала, продолжения и завершения действия), перфектность, т. е. обозначение актуальности последствий действия (пересечение полей аспектуальности и темпоральности). Каждый семантич. вариант и рамках данного Ф.-с. п. связан с определ. средствами формального выражения. Ф.-с. п. представляет собой двустороннее (содержательно-формальное) единство, охиаты-вающее конкретные средства данного языка со всеми особенностями их формы и содержания.
Для структуры Ф.-с. п. характерно соотношение центра и периферии. Ядром (центром) Ф.-с. п. является единица языка, наиболее специализированная для выражения данной семантич. категории. Понятия центра и периферии Ф.-с. п. связаны с более общей идеей центра и периферии и системе языка (Ф. Данеш н
ДР- )•
Ф.-с. п. характеризуются многообразием структурных типов. Помимо моноцентрических (сильно центрированных) полей, базирующихся на грамматнч. категории (ср. в рус. яз. аспектуальность, темпоральность, объективную модальность, персональность, залоговость, ком-паративность), существуют полицентрические (слабо центрированные) поля, опирающиеся на нек-рую совокупность разл. языковых средств, к-рые не образуют единой гомогенной системы форм. Так, в рус. яз. к разл. вариантам данного типа относятся поля таксиса, бытийности, состояния, субъектности, объектно-сти, определенности/неопределенности, качественности, количественности, посессивное™, локативности, причины, цели, условия, уступки, следствия.
Поля в разных языках, базирующиеся на одной и той же семантич. категории, могут существенно различаться по своей структуре. Так, если в слав, языках центром поля аспектуальности является грамматич. категория вида, то в нем. яз., где нет вида как грамматич. категории, центр, роль играют разл. лексико-грамматич. средства выражения предельно-сти/непре дельности действия. Если в «артиклевых» языках, напр. в немецком, английском, французском, болгарском, сильно центрированное поле определенности/неопределенности опирается прежде всего на систему форм артикля, то в языках, не имеющих этих форм, данное поле не имеет едниого грамматич. центра. Так, в рус. яз. в данном случае налицо полицентрическое (слабо центрированное) Ф.-с. п. рассеянной (диффузной) структуры (ср. такие средства, как нек-рые разряды местоимений и количествен-но-определит, прилагательных, слово «один> как показатель неопределенности, порядок слов, фразовая интонация н т. п.). Выделяются зоны пересечения полей (т. е. области взаимодействия семантич. элементов разных полей, ср., напр., семантич. комплексы с аспектуально-тем-поральнымн, аспектуально-модальнымн элементами, с возможным участием элементов качественности и т. п.). Группировки Ф.-с. п. в данном языке образуют систему. Описание системы Ф.-с. п. того или иного языка может рассматриваться как одна из задач функциональной грамматики.
В совр. сов. яэ-энании разрабатываются принципы выделения Ф.-с. п., рассматриваются их системные отношения (осн. группировки полей, их взаимосвязи), типы и разновидности, проблемы выделения семантич. доминанты поля, типоло-гич., сопоставит, и диахронич. аспекты теории поля. Разрабатывается теория Ф.-с. п. в связи с понятиями системы и среды и др.
ФУНКЦИОНАЛЬНАЯ ГРАММАТИКА — разновидность грамматики, имеющая объектом изучения функции единиц строя языка и закономерности нх функционирования; грамматика данного тина рассматривает в единой системе средства, относящиеся к разным языковым уровням, но объединенные на основе общности их семантнч. функций; при описании языкового материала используется направление от функций к средствам как основное, определяющее построение грамматики, в сочетании с направлением от средств к функциям. Предмет Ф. г. — грамматич. строй языка в системе его функций, в его функционировании при взаимодействии с элементами окружающей среды. Специфика ф. г. проявляется в ее преимуществ, направленности на раскрытие закономерностей взаимодействия грамматич. единиц, лексики и контекста, системы функционирования языковых средств, служащих для передачи смысла высказывания. Принцип единства грамматики, в частности единства ее системно-структурного (системно-категориального) и функционального аспектов определяет место Ф. г. в общей системе грамматики.Ф. г. представляет собой развитие функционального аспекта грамматики как целого, спец. разработку этого аспекта.
Ф. г. включается в общую функциональную модель языка. Функция языковых средств понимается как свойственная им в языковой системе способность к выполнению определ. назначения и к соответствующему функционированию в речи; вместе с тем функция — результат функционирования, т. е. реализованное назначение, достигнутая в речи цель. На разных этапах анализа единства «средство — функция» осуществляется разнонаправленное движение от функций к средстиам и от средств к функциям. Двусторонний подход к описанию функций языковых средств обусловлен: 1) тем фактом, что определ. функция может быть реализована разными языковыми средствами н, с другой стороны, одно и то же средство может обладать н обычно обладает разными функциями (ср. выдвинутый С. О. Кар-цевским принцип «асимметричного дуализма языкового знака»); 2) необходимостью учета, с одной стороны, многообразия языковых значений, а с другой — многообразия формальных средств; 3) существенностью обоих подходов для моделирования мыслительно-речевой деятельности говорящего и слушающего; и частности, принимается во внимание ак<-туальность для говорящего: а) направления от смысла, формирующегося при опоре на внутрнречевые структуры, к внешним средствам его выражения; б) владения функциональным потенциалом каждого из языковых средств; учитывается также, что позиции говорящего и слушающего в речи постоянно взаимодействуют, причем для слушающего актуально не только направление от формальных средств к их значениям н вытекающему из контекста н речевой ситуации смыслу, но и активное восприятие деятельности говорящего, невозможное без владения процессами, направленными от смысла к средствам его выражения.
Функциональные аспекты грамматики получили освещение в трудах К. С. Аксакова, А. А. Потебнн, И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. А. Шахматова, А. М. Пеш-ковскога. Для становления Ф. г. как особого типа грамматич. исследований важное значение имели идеи Бодуэиа де Куртенэ о языковом мышлении, в частности о количественное™ в языковом мышлении, не совпадающей с «матем. количественностью»; его наблюдения во мн. отношениях предвосхищали более поздние исследования понятийных категорий, полей и т. п. Важную роль в становлении Ф. г. сыграли также работы Ф. Брюно «Мысль и язык» (1922; содержит развернутое описание широкого круга понятий и средств их выражения) и О. Есперсена «Философия грамматики» (1924; раскрывает соотношение понятийных и синтаксич. категорий).
В сов. яз-энании большое значение для разработки теоретич. оснований ф. г. имели труды Л. В. Щербы, И. И. Мещанинова, В. В. Виноградова. Щерба обосновал различие между «пассивной» и «активной» грамматикой, «исходящей из семантич. стороны, независимо от того или иного конкретного языка», и «ставящей вопрос о том, как выражается та или иная мысль». Хотя Щерба подчеркивал, что ведущим началом для активного изучения языка должен быть смысл, он высказывал предположение о том, что изложение грамматики от смысла к форме нельзя провести до конца. Мещанинов, излагая в работах 40-х гг. теорию понятийных категорий, базирующуюся на его типологич. исследованиях, выдвигал на первый план все то, что в этих категориях связано с «языковой передачей», в к-рой он уделял особое внимание наличию определ. системы. Виноградов включал в грамматич. учение о слове анализ живого употребления словоформ н окружающего их контекста. Функциональную направленность имеет его учение о предикативности и модальности.
В разработке Ф. г. значительна также роль оппозитивного анализа грамматич. категорий (работы Р. О. Якобсона и др. представителей пражской лингвистической школы, см. также Функциональная лингвистика), сохраняют свою значимость нек-рые исследования представителей Копенгагенского лингвистического кружка, концепция первичных и вторичных функций Е. Куриловича, существенная для еннхронич. и диахроннч. исследований, функционально-грамма-тич. концепция Э. Кошмидера, сыграв-тая важную роль в развитии аспектоло-гии, учение Г. Гийома о соотношении системных и функциональных речевых значений, функцнонально-грамматич. исследования Э. Бенвениста.
Существуют разл. направления функ-ционально-грамматич. исследований.
Франц. школа функциональной лингвистики (А. Мартине и его последователи) ориентируется на грамм-атич. аспекты речи, анализируемые с т. зр. комм уннкатни-ной функции языка. Представители пражской лингвистич. школы (ф. Да-неш, М. Докулил, П. Сгалл и др.) концентрируют внимание на соотношении языковой системы и использования говорящим языковых средств в конкретной ситуации речи. Понятие функции играет ведущую роль в грамматич. исследованиях ряда лингвистов ГДР (В. Шмидта, Г. Хельбига, В. Бёка, В. Гладрова, Р. Леча и др.). Особое направление Ф. г., стремящееся последовательно реализовать функциональную точку зрения на природу языка и его уровней, развивается в Голландии (С. Дик, К. де Гроот и др.). В СССР разрабатываются теоре-тич. проблемы Ф. г. (работы В. Г. Ад-монн, А. В. Бондарко, В. Г. Гака, Н. А. Слюсаревой, Н. Ю. Шведовой, М. А. Ше-лякииа и др.), функционально-синтаксич. концепции (работы Г. А. Золотовой, Д. Н. Шмелева, Н. А. Слюсаревой), концепции функциональной аспектологии (работы Ю. С. Маслова, А. В. Бондарко, Т. В. Булыгиной, М. Я. Гловинской, М. А. Шелякина, А. М. Ломова, Д. М. Насилова и др.), исследуется взаимодействие грамматики и лексики, в частности с использованием теории поля (работы М. М.Гухман, Е. В. Гулыги, Е. И. Шендельс, В. М. Павлова). Ф. г. тесно связана с грамматич. типологией (работы С. Д. Кацнельсона, А. А. Холодовича, В. С. Храковского, В. П. Недялкова и др.), контрастивной грамматикой (работы В. Н. Ярцевой и др.), раэл. направлениями исследований по грамматич. семантике (работы Н. Д. Арутюновой, Т. В. Булыгиной, Е. С. Кубряковой, Е. В. Па-дучевой, О. Н. Селиверстовой, Ю. С. Степанова, Н. Ю. Шведовой и др.), по грамматике текста и по грамматич. аспектам психолингвистики. Для развития Ф. г. имеют значение труды с развернутым описанием значений грамматич. единиц («Русская грамматика», 1980, и др.).
ФУЗИЯ (от лат. fusio — сплавление) — морфонологически обусловленное формальное взаимопроникновение контактирующих морфем, при к-ром проведение морфологических границ (прежде всего между основой и аффиксом) становится затруднительным.
Особенность Ф. как техники объединения значимых элементов внутри слова состоит в том, что регулярная модификация означающих делает невозможной линейную сегментацию фонемной последовательности на значащие отрезки (морфемы). Напр., рус. «мужик + ск(ий)» -*? «мужицкий», где членение на «морфы* дает либо «мужиц-к-ий», либо «мужи-цк-нй».
Термин «Ф.» предложен Э. Сепиром в 1921 для обозначения особого типа аффиксации, сопровождаемого звуковыми чередованиями на стыках морфем (см, Сандхи), и противопоставлялся соположению, т. е. аффиксации, не сопровождаемой такими чередованиями (близкое понимание Ф. характеризует концепцию Дж. X. Гринберга).
Следует отличать Ф. от кумуляции — систематич. нераздельности граммем неск. грамматич. категорий в означаемом каждой флективной морфемы (напр., рус. флексия -ов в словоформе «стол-ов» иыражает граммемы «мн. ч.»и«род. п.»). В то же время Ф., как и кумуляция, есть явление регулярное, что отличает ее от супплетивизма — уникального совмещения сем в означаемом нечленимого знака. Ряд авторов, однако, не проводят различия между Ф., кумуляцией и супплетивизмом, подводя все эти явления под общее понятие т. наз. слитной реализации.
Напротив, отличие полной Ф. (когда от аффикса не остается никаких «сегментных» следов) от частичной Ф. (когда такие следы остаются) не является принципиальным. В обоих случаях Ф. состоит в осуществлении регулярных морфонология, преобразований (аккомодация, ассимиляция, диссимиляция, элизия, эпентеза, а также фонология, компрессия, т. е. сокращение неудобопроизносимых консонантных сочетаний).
Ряд исследователей (вслед за А. А. Реформатским) употребляет термин <Ф.» для обозначения целого комплекса типо-логич. признаков: помимо Ф. в собств. смысле он включает такие признаки, как кумуляция, нестандартность аффиксов, использование нулевых аффиксов в «косвенных* формах парадигмы, невозможность изолиров. употребления основы в качестве самостоят, словоформы. Т. о., Ф. в понимании Реформатского — то же, что флективность; противоположная тенденция именуется агглютинацией. Если же определяющим признаком агглютинативных языков считать отсутствие кумуляции, оказывается, что они могут быть «фузнониыми» [ср., напр., тув. аът 'лошадь' + -лар (аффикс мн. ч.) > аът-тар 'лошади'].
Ф. исторически возникает на базе фонологии (т. е. восходит к комбинаторным изменениям звуков), а в ходе языковой эволюции становится базой для изменений в сфере морфологии (напр., таких, как переразложение).
Наряду с «внутрисловной» Ф. иногда выделяют «межсловную» (слияние двух слов в одно), напр. в нем. in + dem > im, франц. а + le > au и т. п. Нек-рые фонетисты (напр., К. Л. Пайк) расширительно употребляют термин <Ф.» для обозначения фонетич. слияния, «наложения* двух (или более) контактирующих фонем — напр., при т. наз. фонетич. эллипсисе, или синкопе (ср. рус. «Иванович» хИваныч»). Намечаются попытки перенести понятие Ф. и синтаксис: так, А. Е. Кибрик понимает под синтакснч. фузнониостью тенденцию мн. европ. языков совместить в одной кодирующей технике выражение внешнеситуационной (преднкатно-актантной) информации и прагматич. информации (сведений о речевом акте и о коммуникативных намерениях говорящего).
• Сепир Э., Язык. пер. с англ., М,— Л., 1934; Гринберг Дж., Квантитативный подход к морфология, типологии языков, в кн.: НЛ. в. 3, М., 1963; Морфология, типология и проблема классификации языков, М.— Л., 1965; Реформатский А. А., Введение в языковедение, 4 изд., М., 1967; М а с л о в Ю. С, Введение в яз-знание, М.. 1975; Булыгина Т. В., Проблемы теории морфологич. моделей, М., 1977; Pike К. L.. Language in relation to a unified theory of the structure of human behavior, 2 ed.. The Hague — P., 1967.
Т. В. Булыгина, С. Л. Крылов. ФУЛА (фуль, фулани, фульфульде, пёль, пулар, тукулор) — один из запад-ноатлантических языков. Распространен в Нигерии, Гвинее, Сенегале, Мали, Камеруне, Буркина-Фасо, Нигере в др. странах Зап. Африки. Общее число говорящих ок. 19 млн. чел. Крупнейшие диалекты; западные — фута-торо (Сенегал) н фута-джаллон (Гвинея); центральные — масина (Мали) н вольтийские; восточные— северонигернйские и адамауа (Камерун).
Звуковая система богата смычными (ряды простых, преглотталиэованных, пре-назалиэованных), имеется количеств, противопоставление звуков (долгота у гласных, геминация у согласных). При стечении согласных отмечаются регрессивная ассимиляция (с результирующей ге-минатой, типа tf + t > tt), сонориэация предшеств. согласного (b > m, s > у н т. п.), падение ларингалов. Широко представлены морфонология, чередования. Грамматически особенно важно чередование начальных согласных кория по трем ступеням: b-/w-/mb-, d-/r-/"d-, j-/y-/"j- и т. п.
Строй Ф. синтетический, сочетающий фузию и агглютинацию. Развита система именных классов (более двадцати). Класс выражается в существительном двояко: морфологически — особым суффиксом, морфонологически — определ. ступенью начального согласного корня. Согласование по классу распространяется на местоимение, прилагательное, числительное, причастие н отчасти глагол. Глаголу присущи категории залога (активный, средний, пассивный), вида (совершенный, или перфектив, н несовершенный, или потенциалис), утверждения/ отрицания, времени (нейтральное и ретроспективное), наклонения. Особые прн-осибвные суффиксы сообщают глаголу дополнит, характеристику (интенсив, симулятив и др.) либо меняют его ва-лентностные свойства (каузатив, реци-прок, комитатив и др.). Основной порядок слов SVO.
Общей лнт. нормы не существует, хотя имеются очаги письм. традиции: в 17— 19 вв. использовалась араб, графика (т. наз. аджами) для создания на Ф. текстов религ., нсториографич., бытового содержания. Во 2-й пол. 20 в. получила распространение письменность на основе лат. графики; издаются фольклорные тексты, образцы обрядовой и эпнч. поэзии. В ряде р-нов (гл. обр. Камерун, Гвинея) Ф. используется как язык межэтнич. общения.
ФРАНЦУЗСКИЙ Я3ЫК — один из романских языков (галло-романская подгруппа). Офвц. язык Французской Республики, Королевства Бельгия (наряду с нидерл. яз.). Швейцарской Конфедерации (наряду с нем. и итал. языками), Канады (наряду с англ. яз.). Республики Гаити, Монако. В этих странах он является родным языком всего или значит, части населения. Офиц. язык Великого Герцогства Люксембург (наряду с нем. яз.), Андорры (наряду с исп. и каталан. языками), единственный или один из офиц. языков в ряде стран Африки: в Народной Республике Бенин, Республике Кот-д'Ивуар, Буркина-Фасо, Габонской Республике, Гвинейской Республике, Республике Заир, Народной Республике Конго, Республике Мали, Республике Нигер, Республике Сенегал, Тоголезской Республике, Республике Чад, Реснублике Бурунди, Руанднйской Республике, Центральноафриканской Республике, Демократической Республике Мадагаскар, наряду с английским — в Республике Камерун, Республике Сейшельские Острова, наряду с арабским— в Федеральной Исламской Республике Коморские Острова, Республике Джибути; в Республике Вануату (Австралия и Океания). Группы ранкоязычного населения имеются и талии (долина Валле-д'Аоста), США (штат Луизиана) и в др. местах. Общее число говорящих на Ф. я. ок. 95 млн. чел. Одни из офиц. и рабочих языков ООН. Имеет диалекты: франснйский(диалект Иль-де-Франса, ист. основа совр. Ф. я.), северные (нормандский, пикардский, валлонский в Бельгии), западные (анжуйский, галло и др.), юго-западные (пуате-иинский и др.), центральные, юго-восточные (бургундский, франш-контийский), восточные (лотарингский, шампанский), франко-провансальские, занимающие промежуточное положение между франц. и окснтан. языками. Наблюдается значит, распад диалектов и формирование региональных модификаций общефранц. языка.
Во Ф. я. получили крайнюю степень выражения мн. общие ист. тенденции ром. яэыков. В фонетике: редукция безударных, особенно конечных гласных, изменение гласных под ударением, падение интервокальных и конечных согласных, упрощение групп согласных, общее сокращение длины слова. В совр. языке гласные противопоставлены по подъему (открытые и закрытые [el и [о}), ряду (переднее и заднее [а]), лабиализации [се, е, у], назализации [а, ё, 5, се], нет дифтонгов, долгота позиционная. Система согласных беднее, чем в др. ром. языках (меньше палатализов. фонем, иет аффрикат). Фонемы отличаются устойчивостью дифференциальных черт, в реализации — четкостью артикуляции, позиционные изменения их сравнительно невелики. Ударение окситональное. В речи грамматнч. группы слов сливаются в единое фонетнч. слово с общим ударением.
Морфологии свойствен аналитизм (аналитич. формы сложных времен, залогов, степеней сравнения). Проявляется тенденция к морфологич. неизменяемости слова. Выражение мн. грамматнч. значений (род, число, лицо) переносится часто и сферу синтаксиса, широко употребляются служебные слова (3 вида артикля, приглагольные местоимения je 'я', tu 'ты', il 'он' и др., наряду с самостоятельными moi, toi, lui, детерминативы — служебные местоименные прилагательные: шоп 'мой', се 'этот' и др.). Глагол имеет 4 наклонения, 3 залога, разветвленную систему временных форм, выражающих значения абсолютного и относительного времени, актуальности действия (сложный/простой перфект), ограничения действия во времени (перфект/имперфект).
Письм. форма Ф. я. существенно отличается от устной и представляет собой иной морфологич. тип (с меньшими элементами аналитизма), напр. bleu-e-s 'синие', где жен. род и мн. число выражены агглютинативно (знаки -е, -s), тогда как в произношении [Ые] эти категории не выражаются.
Синтаксис характеризуется тенденцией к двусоставности предложения, глагольности сказуемого, широкому использованию прямо-переходных конструкций, к стяжению сннтаксич. групп, фиксиро-ианному и прогрессивному порядку слов.
В лексике помимо слов, сохранившихся от языка галлов, есть определ. пласт, сохранившийся от языка франков. Влиянием галльского субстрата и герм, суперстрата объясняют и нек-рые особенности звукового и грамматнч. строя Ф. я. В развитии Ф. я. большую роль сыграл лит. лат. язык, откуда были заимствованы мн. слова, словообраэоват. модели, синтаксич. обороты.
История Ф. я. делится на периоды; галло-романский (5—8 вв.), ст.-французский (9—13 вв.), ср.-французский (14— 15 вв.), ранненовофранцуэский (16 в.), новофранцуэский — классический (17— 18 ив.) и современный (с 19 в.). Ст.-франц. яз. имел двухпадежное склонение имен, не имел обязательных приглагольных местонменнй, имел более свободный порядок слов и др. В ср. века создается общефранц. письм. язык. В 16 в. формируется нац. язык (с 1539 — офнц. язык гос-ва). В 17 в. закрепляется норма лит. языка; и 20 в. наблюдалось значит, расхождение между лит. и разг. речью. На основе Ф. я. возникли нек-рые креольские языки [на Гаити, в Луизиане (США), на Малых Антильских и Маскаренских о-вах1. Первые письм. свидетельства Ф. я. — чРейхенауские глоссы* (8 в.), первый связный текст — «Страсбургские клятвы» (842).
Письменность на базе лат. алфавита (с добавлением диакритич. знаков и лигатур).
Ф. я. имеет нац. варианты в Бельгии, Швейцарии, Канаде, а также особенности, касающиеся прежде всего фонетики и лексики, в странах Африки.
ФРАКИЙСКИЙ ЯЗЫК (фрако-дакийский язык) — язык индоевропейских племен фракийцев, населявших в древности С.-В. Балканского п-ова, а также С.-З. М. Азии; составляет отдельную группу и составе семьи индоевропейских языков. Засвидетельствован в неск. надписях 6—3 вв. до н.э., выполненных греч. письмом и плохо поддающихся истолкованию, в многочисл. именах собственных, глоссах из сочинений антич. и визант. авторов, а также в дакийских назв. растений из списка поэднеантич. врача Диоско-рида, дошедшего в записи 3—4 вв. В состав Ф. я. включают н мизийский яз. (одна надпись 3 в. до н. э. из М. Азии н неск. глосс). Нек-рые ученые выделяют из Ф. я. особые дако-миэийский (В. Георгиев) и дако-гетский языки (А. Врачу). Следы Ф. я. сохраняются в совр. балкан. языках (рум., алб., болг.).
Фонетика Ф. я. характеризуется наличием 5 гласных (а, е, i, о, и), различавшихся по долготе и краткости, 18 согласных фонем и сонантов, дифтонгов а!, ei, au, eu. Характерной особенностью является передвижение согласных и чередование и иек-рых случаях гласных в корне. Морфологич. структура, воссоздаваемая гл. обр. по данным имен собственных, представлена отд. падежными формами имени (им. п., род. п., дат. п., местный п.), рядом словообраэоват. элементов (суффиксов и префиксов), формами прилагательных на -enos, -menos. Синтаксис практически не реконструируется из-за отсутствия надежно толкуемых связных текстов. Лексика состоит гл. обр. из имен собственных (ок. 1500), глосс (ок. 30), дакийских назв. растений (ок. 40), слов из надписей.
В изучение Ф. я. большой вклад внесла В. Томашек и Д. Дечев, создавшие корпус фракийских языковых памятников а осуществившие их первую лингвистич. интерпретацию. Дальнейшее развитие фракологич. исследования получили в трудах Георгиева, В. Бещевлиева, И. Ду-риданова, К. Влахова, Й. Руссу и Врачу (вопросы реконструкции различных уровней Ф. я., его лингвистич. статуса, ареальных н генетич. связей с др. индо-европ. языками, систематич. описание ономастики, изучение влияния фракийского субстрата на формирование совр. балкан. языков).
ФРАЗЕОЛОГИЯ (от греч. phrasis, род. п. phraseos — выражение и logos — слово, учение) — 1) раздел языкознания, изучающий фразеологический состав языка (см. Фразеологизм) в его современном состоянии н историческом развитии; 2) совокупность фразеологизмов данного языка, то же, что фразеологический состав.
Предметом Ф. как раздела яз-зиания является исследование природы фразеологизмов и их категориальных признаков, а также выявление закономерностей функционирования нх в речи. Ф. в соответствии с различием фразеологизмов-идиом, фразеологич. сочетаний и устойчивых фраз (пословиц, крылатых слов и др. фразеологизмов-предложений) ми. исследователями делится на Ф. в узком смысле, исследующую фразеологизмы-идиомы и фразеологич. сочетания, прежде всего связанные значения слова, и через них смыкающуюся с лексикологией, и на Ф. в широком смысле, изучающую н устойчивые фразы разных структурных типов, обладающие разл. семио-тич. функциями (единицы фольклора, фрагменты худож. текстов, формулы приветствий и т. п.). Понимание Ф. в широком смысле восходит к трудам В. В. Виноградова.
Ф. изучает специфику фразеологизмов как знаков вторичного образования, в частности — как продукта особого вида вторичной номинации — косвенной, представленной разл. рода сиитагматич. взаимодействием слов-компонентов в процессах переосмысления и формирования нового значения исходного сочетания или отд. слова. Ф. изучает также особенности знаковой функции фразеологизмов, их значения, структурно семантич. специфику, проявляющиеся в оси. признаках фразеологичности — устойчивости и воспроизводимости, исследует природу лексич. компонентов фразеологизмов, их сиитаксич. и морфологич. строение, характер сиитаксич. связей с др. единицами языка н формы реализации в речи, природу ограничений в модификациях, возможных для свободных аналогов фразеологизма. Особой задачей Ф. является изучение системных связей как между фразеологизмами (что соотносится с проблемой «фразеологической подсистемы» языка), так и между фразеологизмами и общеязыковой системой значимых единиц — гл. обр. словами.
Разработка проблем системности связана с описанием фразеологизмов как особых языковых сущностей, обладающих специфич. структурио-семантич. организацией, с изучением типов их значения, в частности значения идентифицирующего или характеризующего типа (в их разновидностях), с анализом явления фразеологич. полисемии, омонимии, вариантности, с выявлением грамматич. классов фразеологизмов и с раскрытием их синтакснч. функций (с учетом гетерогенности единиц фразеологич. состава языка). Исследуются специфика функ-циоиально-стилистич. дифференциации фразеологизмов, а также соотношения нейтральных для языка лексич. способов номинации и экспрессивно окрашенных наименований фразеологич. характера. Особой задачей Ф, является изучение процессов фразообразования в их номинативном и коммуннкативно-фуикцио-иальиом аспектах, а также описание фразеологич. деривации — образования новых значений слов на базе значений фразеологизма. Ф. внутренне связана с лексикологией, синтаксисом и словообразованием, поскольку структура фразеологизмов совпадает со структурой сочетаний слов или предложений, а значение— со значением лексич. или пропозити,вио-го типов (см. Пропозиция).
Ф. разрабатывает принципы выделения фразеологич. единиц, методы их изучения, классификации и фразео-графии — описания в словарях. Ф. пользуется разл. методами исследования, напр. компонентным анализом значения, представляющим слово-компоиент фразеологизма на уровне семантнч. «множителей» или же выделяющим слово как элемент структуры, а значение слова —
как мотивирующий элемент значения фразеологизма. На базе существующих в яз-знании методов исследования разрабатываются собственно фразеологич. приемы анализа и описания: метод идентификации — установление тождеств и различий слов и сиитаксич. конструкций, образующих фразеологизмы, с их свободными аналогами, метод аппликации, являющийся разновидностью метода идентификации, метод ограничений в выборе переменных, устанавливающий отличие структурно-семантич. организации фразеологизма от сочетаний, образуемых в соответствии с регулярными закономерностями выбора и комбинации и т. п. Ф. предлагает разл. типы классификаций фразеологич. состава языка в зависимости от свойств фразеологизмов н методов их исследования.
Предметом нет. Ф. является изучение первичных, исходных форм и значений фразеологизмов, определение их источников по всем доступным памятникам, выявление сфер их употребления в разные эпохи существования языка, а также установление объема фразеологич. состава и его системной упорядоченности в ту или иную ист. эпоху развития языка.
Ф. как отд. лингвистич. дисциплина возникла в 40-х гг. 20 в. в сов. яз-знании. Предпосылки теории Ф. были заложены в трудах А. А. Потебни, И. И. Срезневского, А. А. Шахматова и Ф. Ф. Фортунатова. На развитие Ф. существенное влияние оказали идеи Ш. Балли. Вопрос об изучении устойчивых сочетаний слов в спец. разделе яз-знаиия — фразеологии — был поставлен в учебио-методич. лит-ре еще в 20—40-х гг. в работах Е. Д. Поливанова, С. И. Абакумова, Л. А. Булаховского. Изучение фразеологич. состава связано и с нуждами лексикографии, практики, со спецификой фра-зеографии.
В трудах Виноградова были сформулированы осн. понятия Ф., поставлен вопрос о ее объеме и задачах. В 50-х гг. внимание уделялось вопросам сходства и различия фразеологизма и слова, а также сочетания слов; проблематика Ф. исчерпывалась в основном выяснением критериев фразеологичности и уточнением основ классификации фразеологизмов. С кон. 50-х гг. намечается тенденция системного подхода к проблемам Ф., разрабатываются вопросы, связанные с описанием структурно-семантич. организации фразеологич. единиц (А. И. Смирниц-кий, О. С. Ахманова). 60-е гг. характеризуются интенсивной разработкой собственно фразеологич. методов исследования объектов Ф., основанных на идеях системко-уровневого анализа фактов языка и на приемах дистрибутивного анализа (В. Л. Архангельский, Н. Н. Амосова, В. П. Жуков, А. В. Куиин, М. Т. Тагиев). Подробно изучается системная упорядоченность фразеологич. состава (И. И. Чернышева, Н. М. Шанский) и его нет. развитие (Р. Н. Попов, В. М. Мокиенко, А. И. Федоров), особое внимание уделяется сравнит.-типологич. изучению фразеологич. состава (Ю. Ю. Ава-лиаии, А. Д. Райхштейи, Л. И. Рой-зензон), разработке описания фразеологизмов в словарях (А. М. Бабкин, А. И. Молотков), а также разработке новых методов исследования, связанных с определением Ф. как науки о сочетаемости лексем (М. М. Копылснко, 3. Д. Попова), с исследованием процессов фразообразования в их функциональном аспекте (С. Г. Гаврин, Ю. А. Гвоздарев) или в номинативном плане (В. Г. Гак, В. Н. Телня). Все больший интерес вызывает семантика фразеологизмов и закономерности их употребления в процессах организации высказывания, что связано с общей тенденцией — разработкой моделей языкового синтеза.
ФРАЗА (от греч. phrasis — выражение, способ выражения) — 1) основная единица речи, выражающая законченную мысль; смысловое единство, целостность к-poro создается интонационными средствами (объединяющей фразовой интонацией того или иного типа и паузами, отделяющими данную Ф. от соседних), а также определенной синтаксической структурой. Ф. может соответствовать предложению, к-рое характеризуется формальными сиитаксич. признаками (напр., предикативностью), но интонация превращает во Ф. и последовательность слов, предложением ие являющуюся. В иек-рых случаях фразовое оформление может получить часть предложения (см. Парцелляция). Ф. состоит из одной или неск. синтагм. В одиосинтагменной Ф. интонационный центр синтагмы (сии-тагматич. ударение) и интонационный центр Ф. (фразовое ударение) совпадают. В многосинтагмениой Ф. функции фразового ударения выполняет одно из синтагматических, а именно ударение наиболее важной по смыслу синтагмы. Интонационная организация Ф. включает в себя сиитагматич. членение Ф., распределение акцентных характеристик слов, в совокупности передающих тема-рематич. структуру высказывания (см. Тема, Рема), мелодич. рисунок отд. синтагм и всей Ф., взаимоотношение составляющих Ф. синтагм по относит, темпу произнесения и уровню интенсивности, просодич. тембр Ф.; 2) в нестрогом терминологическом употреблении — то же, что предложение; 3) любое иитонационио-смысловое единство, ограниченное с двух сторон паузами. В таком употреблении термина «Ф.» в нем объединяются понятия Ф. и синтагмы.
ФОРМА в языкознании — 1) внешняя, наблюдаемая, связанная со слуховым (или зрительным) восприятием сторона языка. Употребляясь по отношению к языку вообще, термин «Ф.» соответствует терминам «выражение» у Ф. де Соссюра или «план выражения» у Л. Ельмслева и обозначает область материальных средств, служащих для передачи языковых сообщений (в большинстве концепций, считающих осн. объектом лингвистики устную разновидность естеств. человеческого языка, речь идет в первую очередь об области звуковых явлений). В этом смысле Ф. противопоставляется содержанию (особенно в работах с литератуооведч. уклоном), семантике, смысловой стороне языка.
Употребляясь по отношению к отд. языковой единице, термин «Ф.» обозначает виеш. сторону знака языкового, его материальную, физич. сущность и противопоставляется значению, смыслу, понятию, функции и т. п. Термин «Ф.» в этом понимании считается эквивалентом термина vox (звучание, звук, голос) традиционной (ср.-век.) грамматики, понимавшегося как та часть dictio (речи), к-рая ассоциируется в сознании говорящих с др. его частью — significatio (значением). Противопоставление Ф. и значения как двух сторон языкового знака сопоставимо с противопоставлением означающего н озкачаелого у де Соссюра (см. Женевская школа).
В концепции дескриптивной лингвистики Ф. определяется как отрезок звуковой цепочки, несущий к.-л. информацию; характерным для дескриптивизма является явное или неявное затушевывание соотнесенности форм со значениями и стремление описывать функционирование форм в языке, опираясь лишь на их дистрибуцию, изолированно от значений. Согласно Л. Блумфилду, Ф. делятся на простые и сложные, а также на «свободные > (слова н конструкции) н «связанные» (морфемы). Грамматика в целом определяется как «значимая аранжировка форм>. Понятие «формального» в дескриптнвизме следует отличать от соотв. терминов в европ. традиции.Так, в работах Ф. Ф. Фортунатова и др. представителей московской фортунатовской школы «формальное» ассоциируется прежде всего с понятием формы слова, т. е. члеиимости на основу н флексию. Соответственно слова «кенгуру» и «очень» зачисляются в один и тот же «формальный класс» неизменяемых слов. Дескрнпти-висты же, напротив, исходя из синтаксич. дистрибуции, относят эти слова к двум различным «формальным классам» — к классу субстантивных выражений и к классу адвербиальных выражений.
2) Определенный способ членения вне-языковой действительности, в терминологии де Соссюра — способ языкового членения фонетической или семантической «субстанции». Рассматриваемая вне языкового использования, каждая из этих субстанций представляет собой нек-рую «аморфную массу». Согласно де Соссюру, «язык есть форма, а не субстанция»; как и для шахматной фигуры, для языковой единнпы существенным является не материал, из которого она построена, а исключительно множество противопоставлений, в которое она входит» (см. Система языковая). В глоссематике Ельмслева Ф. противопоставляется не только субстанции, но н «материалу». Так, материал, из к-рого
строится план выражения, может быть общим для всех языков — напр., это все те звуки, к-рые могут произноситься речевым аппаратом человека. На этот общий материал (он может быть не только фонетическим, но и графическим, тактильным нли любым иным) проецируется характерная для данного языка Ф. выражения. Именно она формирует материал выражения, превращая его в субстанцию выражения. Подобным образом один и тот же материал содержания (вие-языковые ситуации, все то, что может быть предметом мысли) расчленяется и оформляется в каждом языке по-особому, в соответствии с присущей ему Ф. содержания. «Смысл», упорядоченный этой Ф., превращается в субстанцию содержания, ф. каждого из планов — специфическая для данного языка структура, или «схема» (сеть отношений между элементами), независимая от той субстанции, в к-рой она манифестируется. Тезис о независимости Ф. от субстанции подвергался критике теоретиками пражской лингвистической школы (Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон, позднее А. Мартиие) и в сов. яз-знании (см. Философские проблемы языкознания). На совр. уровне развития культуры (и, в частности, лит-ры) нельзя говорить о полной тождественности письменной и устной разновидностей конкретного языка, различающихся только субстанцией выражения (графич. или фонетич.). Вместе с тем сама способность воплощаться в разных субстанциях является характероло-гич. особенностью естеств. человеческого языка, отличающей его от др. знаковых систем, для к-рых принадлежность к тому нли иному типу определяется именно той нли иной субстанцией выражения (ср. такие семиотич. системы, как живопись, музыка, хореография и т. п.).
Трактовка Ф. у де Соссюра и Ельмслева обнаруживает сходство с противопоставлением Ф. и «материи» в аристотелевской концепции, согласно к-рой каждая индивидуальная вешь состоит из материи (нек-poro физич. материала) и из определ. Ф., накладываемой на эту материю и придающей вещи тождественность самой себе н виутр. устойчивость. Аристотелевское противопоставление материи и Ф. было, с др. стороны, в дальнейшем использовано грамматистами для разграничения «материальных, вещественных» (т. е. лексич.) и «формальных» (т. е. грамматич.) значений, а также знаменательных и служебных частей речи.
«Ф. содержания» в глоссематике до известной степени близка понятию «внутр. Ф. языка» в ряде концепций 19—20 вв. (в особенности в работах нем. лингвистов-теоретиков).
3) Видоизменение, разновидность, одна из ипостасей нек-рой сущности. В этом значении особенно часто употребляется по отношению к слову, прежде всего по отношению к его грамматич. формам. При этом термин «Ф.» используется как по отношению к тому или иному конкретному слову (в этом случае наряду с термином «Ф. слова» употребляется термин «словоформа»), так и по отношению к классу однофуикциональных грамматич. форм разных слов (так, говорят, что субстантивная Ф. тв. п. ед. ч. представлена в словоформах «домом», «костью», «стеной»).
Приведенные значения термина «Ф. > на первый взгляд не имеют между собой ничего общего или даже противоречат одно другому. Так, слово «Ф.» в значении 'разновидность' употребляется, напр., в таких (ие вполне терминология.) сочетаниях, как «письменная Ф., устная Ф. языка>, что находится в прямом противоречии с глоссематич. термииоупотреблением: по Ельмслеву, в письменной и устной разновидностях определ. языка представлена одна и та же Ф., хотя и разные субстанции. Однако, напр., понятие грамма-тич. Ф. совместимо как с представлением о видоизменении нек-рой сущности, так и с представлением об организующей функции Ф. Связь между перечисленными аспектами Ф. отражена, к примеру, в предложенном Г. О. Винокуром определении, согласно к-рому Ф. языковых единиц (морфем, слов, предложений — т. е. единств, на к-рые членится связная речь) представляет собой что или иное устройство единства, отличающее его от других и выражающееся в том, как оно функционирует в речи».
Аналогичная многозначность характеризует н термин «формальный», употребляемый в след. смыслах: 1) по отношению к фонологии и грамматике — в противоположность термину «семантический» (ср. первое значение термина «Ф.»); 2) по отношению к фонология., грамматич. и семантич. структуре языка, протнвополагаясь «средствам», к-рыми реализуется язык, т. е. мыслит. или физич. континууму, структурируемому языковой системой (ср. второе значение термина <Ф.»); 3) как эквивалент «формализованного» или «эксплицитного», в противоположность «неформальному» или «интуитивному» (под формальным описанием языка подразумевается, в частности, набор правил, допускающий их мехаиич. применение, ие требующее «понимания»; этот смысл связан с первым значением термина «Ф.»); 4) в сочетании «формальная грамматика» противопо-стаиляется «понятийной грамматике».
ФОНЕТИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ (звуковые законы) — законы функционирования и развития звуковой материи языка, управляющие как устойчивым сохранением, так и регулярным изменением его звуковых единиц, их чередований и сочетаний.
Законы функционирования звуковой материн языка управляют живыми фоиетич. процессами, аллофонным (см. Фонема) варьированием, живыми позиционными чередованиями. Такое алло-фонйое варьирование обусловлено лишь фонетич. окружением (позицией) и действует, в принципе, регулярно во всех словах, у всех представителей данного языкового коллектива; напр., во всех словах рус. языка звонкий согласный, попав в позицию конца слова, регулярно заменяется соответствующим глухим: «морозы — моро[с]>, «сады — са[т]» и т. п. Исключений нет.
Законы развития звуковой материи языка формируют исторически поелсдо-ват. этапы звуковой эволюции данного языка, обусловливают исторические (традиционные) чередования звуковых единиц. В период своего возникновения законы развития исторически являются обычными законами функционирования, порождающими регулярное позиционное варьирование аллофонов. Трансформация живого закона функционирования в исторический осуществляется путем снятия позиционной обусловленности (т. е. исчезновения данного закона функционирования) через превращение живого фонетич. чередования (аллофоиного варьирования) в непознциониое, нет. чередование самостоят, фоием. Так, ист. чередование (к ~ ч) совр. рус. языка было в глубокой древности позиционным; в позиции перед гласными переднего ряда (Г, I) <к> регулярно изменялся в <с>: *krik- > krl? + 6tT. Аллофоны (к/с) находились в условиях дополнит, распределения: одни позиции регулярно предопределяли появление <6>, другие — <к>. Более поздние Ф. з. (переход ё > а в позиции после палатальных согласных и др.) отменили действие закона первой палатализации и вывели прежние аллофоны из отношений дополнит, распределения: *kri6eti > kricatl, «кричать» ~ «скакать».
Понятие «Ф. з.» ввели младограмматики (см. Младограмматизм) как формулу регулярных звуковых соответствий между двумя диалектами одного и того же языка либо между двумя следующими друг за другом синхронными состояниями развития языка.
Звуковые изменения происходят лишь в строго определ. фонетич. позициях (Р) в данном языке (L) на данном этапе его развития (Т). Соотношение параметров звуковых изменений можно выразить формулой: LJ—-—\Т, т. е. (а>
переходит в <Ь> лишь при строгом соблюдении соответствующих (Р, Т, L) условий. Нарушение одного из этих условий — причина отступления от предсказываемого законом перехода. Немо-тивнров. исключений нет. Открытие Ф. з. сводится к выявлению условий позиционного варьирования (Р) в данном языке (L) на отдаленных этапах его развития (Т), т. е. к реконструкции закона функционирования для определ. эпохи развития языка. Нек-рым Ф. з. присвоено имя их первооткрывателя (Грассмана закон, Педерсена закон и т. д.). Наиболее последовательно идея строгой закономерности фоиетич. изменений проводилась Ф. Ф. Фортунатовым и его школой (см. Московская фортунатовская школа),
Фонетич. изменения совершаются по строгим законам; нарушение их, в свою очередь, может происходить только закономерно, т. е. предполагается существование закономерности для неправильности, к-рую нужно открыть. Мнимые исключения — результат действия др. закона, отменившего действие первого, или заимствование из др. языка (диалекта), либо нефонетич. изменение звуковой стороны отд. слов. Так, в совр. рус. яз. на месте ожидаемой по второй палатализации формы <руце> (дат.-предл. п. ел. ч.) представлена форма «руке». Отклонение от ожидаемого рефлекса вызвано закономерным морфологии, процессом выравнивания основы «рук-а», «рук-у».....«руке». Для объяснения такого рода исключений младограмматики выдвинули принцип аналогии. Впервые идею морфологич. аналогии как закономерного источника исключений из Ф. з. выдвинул И. А. Бодуэн де Куртенэ.
В идее Ф. з. как фундаментальном положении сравнительно-исторического языкознания заложены основы его дальнейшего развития: от реконструкции внешней (соответствия между родств. языками) — к реконструкции внутренней (L. в данном языке), от реконструкции инвентаря — к реконструкции системы (параметры L, Р, взаимосвязь звуков, одинаково реагирующих иа соотв. позиции), от реконструкции статической —
к реконструкции динамической (относит, хронология Ф. з., последовательно сменяющих друг друга) и т. п. Положение о Ф. з. внесло для исследователя в области сравнит.-ист. яз-знания систему необходимых запретов, напр.: нельзя сопоставлять (в процедуре генетич. реконструкции) разновременные (Т) и разио-дналектные (L) факты звуковых переходов; при реконструкции того или иного звукового перехода необходимо строго определить позиции его осуществления (Р). Возможно, однако, типологич. сопоставление разноязыковых Ф. з. с целью выявления универсальных принципов фонетич. изменений.
Совр. яз-знание подтверждает постулат безысключительности Ф. з.: собственно позиционное чередование (алло-фоииое варьирование) действительно осуществляется без исключений во всех словах данного языка. Совр. сопиолинг-вистич. исследования показали, что определ. звуковые изменения идут от слова к слову с разной скоростью в разл. социальных группах (ср., напр., рус. зе[рк]ало, но це[рк]овь н це[р'к]овь, це[рк]овник и т. п.). Такого рода звуковые изменения не относятся к позиционным чередованиям и возможны лишь в случае прекращения действия прежнего закона функционирования. Об этом в данном случае и свидетельствует возможность произнесения сочетания [ерк] и [ер'к].