НОРМА языковая — совокупность наиболее устойчивых традиционных реализаций языковой системы, отобранных и закрепленных в процессе общественной коммуникации. Н. как совокупность стабильных и унифицированных языковых средств и правил их употребления, сознательно фиксируемых и культивируемых обществом, является специфич. признаком литературного языка нац. периода. В более широкой трактовке Н. трактуется как неотъемлемый атрибут языка на всех этапах его развития.
Н. является одновременно и собственно лингвистической и соцнальио-ист. категорией. Социальный аспект Н. проявляется не только в отборе и фиксации языковых явлений, но и в системе их оценок («правильно — неправильно», «уместно— неуместно»), причем эти оценки включают и эстетич. компонент («красиво—некрасиво»). В качестве социальио-ист. категории языковая Н. входит в ряд норм и обычаев, представленных в обществе в разные периоды его развития.
Нормативность проявляется в языке в двояком плане: Н. как совокупность реально использующихся в языке лексем, словоформ, языковых конструкций и Н. как совокупность тенденций отбора и правил использования языковых средств. В понятие стабильности Н. входят след. признаки: ист. устойчивость, традиционность Н.; нек-рое ограничение возможных колебаний и вариантов, в разной степени реализуемое для разных сторон языка; относит, территориальное единообразие норм и др. Эти признаки проявляются в лит. языках в виде тенденций, <мера_ стабильности» лит. языка устанавливается под воздействием всей куль-турио-ист. ситуации, а также в зависимости от структуры языка и особенностей генезиса его лит. формы.
Однако лит. Н.— это не только относительно стабильный и унифицированный, но и значительно днффереициров. комплекс языковых средств, предполагающий сохранение целого ряда вариантов (см. Вариантность) и синонимич. способов выражения. Вариативность языковых средств обеспечивает фуикционально-сти-листич. дифференциацию лит. языков.
Между лит. Н. и реальным употреблением языка всегда имеются большие или меньшие расхождения, степень к-рых зависит от ист. этапа развития общества, его социальной структуры, а также* от особенностей языковой ситуации.
Распространение образования и усиливающееся воздействие средств массовой коммуникации обычно сопровождаются значит, унификацией всей речевой практики. В условиях социалистйч. гос-ва процессы речевой и языковой унификации обеспечиваются возрастающей социальной однородностью общества, ростом культуры народа, единой школьной системой.
К осн. типам нормативных дифференциаций относятся: дифференциация норм письменной и устной форм лит. языка; дифференциация норм разных фуикцио-нально-стилистич. сфер использования языка (см. Функциональный стиль); территориально обусловленные нормативные дифференциации при наличии территориальных (нац.) вариантов лит. языка.
Разграничение Н. письменного и устного языка представляет большую сложность. Особенно сильные расхождения между ними создаются в тех случаях, когда сфера устного общения неоднородна, т. е. в ней активно используются разл. формы существования языка (лит. язык, разг. формы языка, диалекты). Значит, расхождения наблюдаются даже в тех ситуациях, когда устная форма языка в своих осн. характеристиках опирается на те же структурные признаки, что и письм. лит. язык. Разрыв между нормами письм. лит. языка и устными формами общения возникает и в тех случаях, когда лит. язык в силу нет. причин традиционеи и архаичен и вследствие этого отделен от устного языка (напр., языковая ситуация в Чехии). Сохраняющиеся или возникающие расхождения устного и письменного языка могут создавать неуверенность при соблюдении лит. Н., ощущение ее искусственности (напр., языковая ситуация в нем. части Швейцарии, где использование лит. нем. языка в устном общении ограничено).
Степень территориальной вариативности лит. Н. зависит от ист. периода в развитии лит. языка, а также от совр. языковой ситуации. Так, нем. или англ. лит. языки, использующиеся в разных странах, допускают территориальные варианты в Н. Но даже и в тех лит. языках, где нет значит, территориальной вариативности, как, напр., в рус. языке, могут наблюдаться отд. расхождения в Н., напр. между старой московской и ленинградской произносит. Н. (ср. <што»/ <что», чконешно» / чконечно»),
Н. неоднородна по составу входящих в иее явлений. Ядро лит. Н. составляют стилистически нейтральные и, следовательно, наиболее широко употребляемые языковые явления, периферию — явления архаические и новые, а также явления функционально и территориально маркированные, но использующиеся тем не менее в рамках лит. Н.
Признание нормативности языкового явления или факта основывается иа наличии по крайней мере трех признаков: на соответствии данного явления структуре языка; на факте массовой и регулярной воспроизводимости данного явления в процессе коммуникации; на обществ, одобрении и признании соотв. явления нормативным. Наиболее эксплицитной и «объективированной» формой такого одобрения является кодифика-ц и я, к-рая носит по отношению к Н. гл. обр. ретроспективный характер, т. е. фиксирует уже сложившиеся в процессе обществ, языковой практики явления.
Формирование и эволюция Н. совр. лит. языков обусловлены взаимодействием стихийных и сознательных процессов. Кодификация лит. Н. в грамматиках, справочниках и словарях должна обновляться по мере изменений, происходящих как в самом языке, так и при оценке его средств и их употребления говорящими.
В процессе формирования Н. совр. лит. языков, как правило, выделяется опре-дел. область страны или город (чаще столица), язык к-рых (письменный или устный) ложится в основу лит. Н. (напр., язык Парижа, Токио, Москвы). В процессе развития лит. языка иногда наблюдаются сдвиги в диал. базе лит. Н., что прослеживалось в истории мн. языков (англ., нидерл. и др.). Возможны и интегративные процессы (ср. сложение Н. нем. лит. языка). Широта социальной основы лит. Н. зависит от того, какие социальные слои принадлежат к носителям образования в период наиболее активных процессов складывания лит. Н., а также от того, как развивается общество и его язык в дальнейшем.
В нормализации разных сторон языка могут наблюдаться хронологич. и др. различия. Так. нормализация лексики может совершаться на более широкой территориальной и социальной базе, чем нормализация произношения. Факт негомогенности Н. и хронологич. расхождения в нормализации отд. сторон языка находит косвенное подтверждение в тех нередко противоречивых оценках, к-рые даются современниками при характеристике территориальной, социальной и фуикционально-стилистич. основы лит. Н. в тот или иной период сушествования и развития лит. языка. Различно для нормализации разных сторон языка и соотношение стихийных и сознат. процессов. Так, для нормализации орфографии роль кодификации более существенна, чем для лексики или синтаксиса.
Как правило, в истории лит. языков Н. письм. языка складываются раньше, чем Н. устного. Для большинства совр. лит. языков характерна тенденция к сближению Н. лит.-письм. языка с нормами разг. речи, хотя разл. обществ, условия могут значительно видоизменять данный процесс. Он имеет обычно две стороны: известную либерализацию уже сложившихся Н. под влиянием устных форм языка и складывание относительно нормированной лит. формы в устном общении, противостоящей в дайной сфере слабо нормированным спонтанным языковым образованиям, таким, как полудиалекты, разговорная речь, городские койне, просторечие и т. д. В основе сближения Н. письменного и устного языка, т. е. общего процесса либерализации или демократизации лит. Н., лежит постепенное приобщение более широких социальных слоев общества к числу носителей лит. языка.
НУРИСТАНСКИЕ ЯЗЫКИ (устар.— кафнрекие языки) — группа индоиранских языков. В составе индоиран. языков являются самостоят, группой наряду с нн-доарийскими и иранскими языками, отличаясь от них рядом историко-фонетпч. особенностей. По типологич. признакам близки дардским языкам, особенно ялы-ку дамели. Распространены в Афганистане — в горной пров. Нуристан (быв. Кафиристан). Общее число говорящих ок. 150 тыс. чел. Оси. Н. я.: кати, вайга-ли, ашкуи, прасун.
Для фонологии Н. я. характерны гласные среднего ряда (типа э, ы). Отсутствует корреляция аспирации. Корреляция церебральности охватывает смычные чистые, аффрикаты, щелевые, дрожащие. В кати прослежены палатализация II лабиализация согласных. Морфологич. особенности: категория рода существительных (муж. и жен. род) выражена обычно соотнесенностью с прилагательным, местоимением, глаголом соотв. рода. Категория числа существительных (ед. и мн. ч.) выражается падежными показателями, в прямом падеже обычно не выражена. Система падежей (2—4 падежа) дополняется системой послелогов (реже предлогов). Определенность / неопределенность выражается артиклями и различием падежного оформления има-ни объекта. Счет двадцатеричный. Личные местоимения имеются для 1-го и 2-го л. (3-е л. выражается указат. местоимениями). Имеются энклитич. местоимения — препозитивные в прасун, постпозитивные в остальных языках. Глагол имеет флективные и аналитич. формы. Характерно наличие средств пространств, ориентации (превербы, наречия, прилагательные), указывающих на нахождение н движение в пространстве, и многосерийной системы указат. местоимений (напр., отражающих отдаленность от говорящего или от собеседника). Категория переходности / непереходности глаголов формализована в прош. временах: в прасун, вайгали она выражена различием в спряжении глаголов; во всех Н. я., кроме прасун,— эргативным / номинативным построением предложений с глаголами в прош. временах. Среди способов словообразования представлены словосложение и аффиксация. Кол-во заимствований невелико, отмечены заимствования из пушту, дари, в иек-рых языках — из дард. языков, религиозная и культурная лексика также из араб. яз. Большинство языков бесписьменные. На кати создается письменность, ведется радиовещание, планируется школьное обучение. Для носителей Н. я. характерно двуязычие, в качестве второго языка обычно выступают пушту или дари, реже кати.
Изучение Н. я. началось с 30-х гг. 19 в., науч. изучение — с кон. 19 в. В 20 в. большой вклад в изучение Н. я. внесли за рубежом — Дж. А. Грирсон, Г. Мор-генстьерне, Г. Будрусс, Ж. Фусмаи, Р. Л. Тёриер, в СССР — А. Л. Грюнберг, Д. И. Эдельман.
НОМИНАЦИЯ [от лат. nominatio — (на)имеиование] — 1) образование языковых единиц, характеризующихся номинативной функцией, т. е. служащих для называния и вычленения фрагментов действительности и формирования соответствующих понятий о них в форме слов, сочетаний слов, фразеологизмов н предложений. Этим термином обозначают и результат процесса Н.— значимую языковую единицу. Нек-рые ученые употребляют термин «Н.» для обозначения раздела яз-знання, изучающего структуру актов наименования; в этом смысле Н.— то же, что ономасиология, и противопоставляется семасиологии (см. Семантика); 2) совокупность проблем, охватывающих изучение динамического аспекта актов наименования в форме предложения и образующих его частей, рассматриваемых в теории референции; противопоставляется семантике; 3) суммарное обозначение лингвистических проблем, связанных с именованием (см. Имя), а также со словообразованием, полисемией, фразеологией, рассматриваемыми в номинативном аспекте.
Предметом теории Н. как особой лииг-оистич. дисциплины является изучение и описание общих закономерностей образования языковых единиц, взаимодействия мышления, языка и действительности в этих процессах, роли человеческого (прагматич.) фактора в выборе признаков, лежащих в основе Н., исследование языковой техники Н.— ее актов, средств и способов, построение типологии Н., описание ее коммуникативно-функциональных механизмов и т. д. В зависимости от отправной точки исследования различают оиомасиологич. подход к проблемам Н., когда за исходное берется отношение < реалия (деиотация) — смысл (сигнификат) имени», или семасиологический, при к-ром смысл имени рассматривается как способ вычленения и называния реалии (или класса реалий, денотата ).
Процессы и структуру актов Н. принято описывать, исходя из трехчленного отиошеиия («семантич. треугольника») «реалия — понятие — имя». Каждый компонент этого уииверсально-логич. отношения Н. в коикретно-языковом ее воплошеиии обогащается признаками, характерными для членения мира в данном языке. Реалия предстает как денотат имени, т. е. как совокупность свойств, вычлененных в актах Н. у всех обозначаемых данным именем реалий (класса объектов). Понятие, вбирая в себя категориально-языковые признаки, выступает как сигнификат (смысл) имени, в к-рый могут входить и экспрессивные признаки (см. Экспрессивность). Имя осознается как звукоряд, расчленяемый в языковом сознании в соответствии со структурной организацией данного языкового кода. Соотношение сигнификата имени и денотата и направление этого отношения в конкретных актах Н. (в составе высказывания) от смысла имени к денотируемому объекту обозначения (реалии) создают базовую структуру Н., универсальную для естеств. языков. Акты Н.— продукт речевой деятельности, а их результаты осваиваются системой языковой, функциональными и социальными нормами языка и узусом.
Результаты Н., обозначающие «кусочки» действительности, служат строит, материалом для предложения. Языковые сущности приспосабливаются в процессах Н. к идентификации элементов действительности или к сообщению об их признаках, а также к дейктической (см. Дейксис). строевой и служебной ролям.
Идентифицирующей функцией обладают имена «естеств. родов» — предметов и живых существ, а также артефактов — предметов, созданных человеком. Семантика таких Н., воплощенных в форме конкретных существительных, отображает субстанциональный чувственно ощутимый образ обозначаемого («куст», «забор», «песок», «соцветие»), К функции предикации, или сообщения о свойствах субстанции, приспособлены имена признаков (признаковые имена), называющие субстанциональные или отвлеченные от субстанции свойства — признаки, качества, состояния, процессы (ср. «объемный» и «значительный», «худеть» и «скучать», «строить» и «творить»), а также имена абстрактных понятий, конструируемые человеком («совесть», «истина», «надежда»). По мере отвлечения от субстанциональных свойств возрастает степень абстрактности Н. (ср. «тяжелый» и < весомый », < идти » и «двигаться »,<строй-ка» и «строительство»). Наибольшая отвлеченность присуща Н., обозначающим временные, причинно-следств., условные и т. п. отношения, служебным и строевым средствам («причинять», «по мере того», «как», «дом» в сочетаниях типа «дом обуви» и т. п.). Признаковые имена имеют форму прилагательных, глаголов, наречий и существительных с абстрактным значением.
Характерной чертой этих имей является наличие в их значении семаитич. валентностей, синтаксически заполняемых в речи именами носителей признака — субъекта, объекта, орудия и т. п.: «грузный» — кто / что (лицо, предмет), «строгать» — кто (лицо), что (предмет), чем (орудие), «надежда» — чья (лицо), на что (событие, желательное для субъекта) и т. п. Промежуточное положение между именами предметов и признаков занимают функциональные и реляционные имена лиц. обозначающие их по роду занятий, отиошеиий к др. лицам или предметам («учитель», «виук», «хозяин»), «общие» имена («человек», «вещь») и имена результатов процессов или состояний («открытие», «разруха», «землетрясение»).
Акты Н. могут протекать при непо-средств. взаимодействии с прагматич. факторами. Последние оставляют свой след
в сигнификате — то или иное отношение именующих к обозначаемому", эмоциональное (ср. «солнце» и «солнышко», «маленький» и «малюсенький»), оценочное («главарь», «кляча», «тащиться>), ориентацию именующего иа социальные условия речи или формы существования языка и его фуикционально-стилистич. дифференциацию (ср. пометы в словарях типа «прост.», «спец.», «торж.>, «поэт.» и т. п.). Отображение при Н. ие только элементов объективной действительности, но и прагматич.. субъективного отношения создает экспрессивную окраску языковых единиц за счет особого субъективно-модального компонента значения.
Изначальные, или первичные, процессы Н.— крайне редкое явление в совр. языках: номинативный инвентарь языка пополняется в основном за счет заимствований или вторичной Н., т. е. использования в акте Н. фонетич. облика уже существующей единицы в качестве имени для нового обозначаемого. Результаты первичной Н. осознаются носителями языка как первообразные: «море», «пить», «моргать», «квас», «черный». Производиость таких Н. может быть раскрыта только при этимологич. (см. Этимология) или ист. анализе. Результаты вторичной Н. воспринимаются как производные по морфологич. составу или по смыслу. Способы вторичной Н. различаются в зависимости от языковых средств, используемых при создании новых имей, и от характера соотношения «имя — реальность».
По типу средств Н. разграничиваются: словообразование как регулярный способ создания новых слов и значений, син-таксич. транспозиция, при к-рой морфологич. средства указывают на смеиу син-таксич. функции при сохранении лексич. значения (ср. «друг», «дружить», «дружба»), семантич. транспозиция, к-рая не меняет материального облика переосмысляемой единицы и приводит к образованию, многозначных слов, а также фразеологизмов разл. типов.
По характеру указания именем на действительность различаются 2 типа вторичной Н.— автономная и неавтономная, или косвенная. Автономная Н. протекает на базе одного имени [ср. «кожа» — 1) 'наружный покров тела человека или животного' и 2) 'оболочка нек-рых плодов, кожура'; «крутой»— 1) 'отвесный, обрывистый' и 2) 'с резким внезапным изменением направления']. Вторичные значения слов, обретая самостоят, номинативную функцию, способны автономно указывать на действительность. Закономерности выбора и комбинации лексич. единиц зависят в этом случае только от присущего им значения, к-рое определяют поэтому как свободное. Отличит, признаком неавтономной Н. является использование комбинаторной техники языка в процессе формирования новой языковой единицы. Последняя всегда соотносится со своим обозначаемым косвенно — через посредство семантически опорного для данной комбинации наименования: в сочетаниях «крутой нрав», «крутые меры» прил. «крутой» соотносится с обозначаемыми «суровый», «строгий» только при посредстве опорных наименований «нрав», «меры»; ср. также «раб страстей», где слово «раб» обозначает носителя признака, названного опорными наименованиями. Вторичные значения этого типа лишены способности указывать иа мир автономно («твердый» — о консистенции предметов и «твердый» в значении 'непоколебимый', к-рое реализуется только в сочетании со словами «характер», «воля», «решение» и т. п., ср. аналогичное соотношение: «приходить куда-либо» и •«приходить в восторг», «червь» и «червь сомнения», «крушение» и «крушение надежд», «черный» и «черный кофе» или «черная икра»). Выбор слов, обладающих значением этого типа, зависит от выбора семантически ключевых для них слов, в комбинации с к-рыми первые и реализуют закрепленное за ними значение, получившее название связанного. Формирование фразеологизмов- идиом протекает как семаитнч. переосмысление сочетания в целом н представляет собой особый случай вторичной неавтономной Н. (существуют и первообразные идиомы типа «скрутить в бараний рог», «после дождичка в четверг» и т. п.).
В основе всех видов вторичной Н. лежит ассоциативный характер человеческого мышления. В актах вторичной Н. устанавливаются ассоциации по сходству или по смежности между нек-рыми свойствами элементов виеязыкового ряда, отображенными в уже существующем значении имени, и свойствами нового обозначаемого, называемого путем переосмысления этого значения. Ассоциативные признаки, актуализируемые в процессе вторичной п., могут соответствовать компонентам переосмысляемого значения, а также таким смысловым признакам, к-рые, не входя в состав дистииктнвных признаков значения, соотносятся с фоновым знанием носителей языка о дайной реалии или о внутренней форме значения.
Переосмысление значений в процессах вторичной Н. протекает в соответствии с логич. формой тропов — метафоры, метонимии и т. п. и функционального переноса: «ручка» (для письма), «вершина» (счастья), «острый» (о восприятии), «белая ворона» — метафора, «класс» (об учениках), «глупый» (вопрос, поступок), «до петухов» — метонимия, «гореть» (о лампочке) — функциональный перенос и т. д. Смысловые компоненты, переходящие при переосмыслении имени во вторичное значение, образуют виутр. форму этого значения. В зависимости от сохранения или забвения внутр. формы различают мотивиров. или немотивиров. значения слов или фразеологизмов (ср. стершуюся внутр. форму слов «узы», «волновать», сочетаний «красный товар», «точить лясы» и еще живую — в «спутник», «притеснять», «точить зубы»).
Вторичная Н., в т. ч. и косвенная, характерна не только для лексич. состава языка, ио также для аффиксальных средств и синтаксич. конструкций: она существует везде, где произошло переосмысление языковой сущности — автономной или неавтономной. Особый случай Н. представляет собой косвенная Н. в т. иаз. косвенных, или интенсиональных, контекстах (напр., в предложениях, вводимых союзом «что»: «Он сказал, поверил, сомневался, что...»). Этот вид Н. исследуется в теории референции.
Н., соответствующие внутр. закономерностям развития языка и удовлетворяющие потребности языкового коллектива в новых номинативных средствах, обычно входят в общеупотребит. словарный запас. За его пределами остаются наименования, создаваемые для нужд узкоспециальной терминологии или возникающие в социально замкнутых коллективах (жаргонные и т. п. Н.), а также в индивидуально-авторском языковом творчестве.
Анализ Н. и номинативного аспекта значения языковых единиц проливает свет на закономерности их употребления в речи, т. к. в процессах Н. формируется и семантика языковых единиц, и их знаковые функции, т. е. их способность указывать иа элементы действительности в речевых актах.
НИЛОТСКИЕ ЯЗЫКИ—группа вос-точиосуданских языков на востоке Африки, принадлежащих, по классификации Дж. X. Гринберга, к шари-иильской семье иило-сахарекой макросемьи языков (см. Нило-сахарские языки). Распространены в Угаиде, Кении, Танзании и в иек-рых р-нах Заира и Эфиопии. Общее число говорящих 19 млн. чел.
Н. я. распределяются иа 3 зоны — западную, восточную и южную. Вост. и юж. Н. я. называют также паранилотскими (А. Н. Такер, М. Брайан), а прежде, исходя из неверного предположения о связи этих языков с семито-хамит. языками (устар. назв. афразийских языков), их называли иило-хамитскими. Родство Н. я. прослеживается при анализе фоие-тич. строя, осн. словарного фонда (до 50% соответствий), личных, вопросит, и указат. местоимений, форм мн. ч. существительных.
Зап. Н. я/. 1) подгруппа бурун (Судаи) — сев. бурун с диалектом рагрейг; юж. буруи, или мабаи; джум-джум (близкое родство языков подгруппы бурун с остальными языками зап. зоны не представляется очевидным, Г. Флеминг и М. Л. Бендер включают эту подгруппу в вост. зону, а У. Э. Уэлмерс, кроме того, особо выделяет язык джум-джум); 2) подгруппа луо — северные луо: шиллук (Судан), ануак (Судан, Эфиопия), тури с диалектами бодо, голо и маиан-гер (Судан), джур (Судаи); южные луо:
ачоли (Уганда, Судаи), лаиго (Уганда), кумам (Уганда), алур с диалектом джоиам (Уганда, Заир), лабвор (Уганда), чопи (Угаида), адола (Уганда, Кения), кенийский луо (Кения, Танзания); 3) подгруппа динка-нуэр — динка с диалектами агар, бор, рек и падаиг (Судан), нуэр с диалектами тьянг (стандартный нуэр), зап. джикаиь, вост. джикань и лоу (Судан, Эфиопия), атуот с диалектами апак и арил (Судаи).
Вост. Н. я.: 1) подгруппа бари-каква — бари с диалектом иьепу (Судаи). маидари (Судан), паджулу (Судан), иьяигбара (Судан, Заир), куку (Уганда), каква (Уганда, Заир, Судан); 2) подгруппа ма-саи-тесо — масаи с диалектами сампур и тьямус (Танзания, Кения), латуко с диалектами логир, ломья, донготоно, кориок и локойя (Судан), топоса (Судан), карамоджоиг (каримоджонг) с диалектами джие и додос (Угаида; по Гринбергу, джие и додос — самостоят, языки), туркана (Кения, Судаи, Уганда).
Юж. Н. я.: 1) подгруппа нанди-кип-сигис (нередко объединяется с подгруппой сук в подгруппу календжин) — найди, кипсигис, кейо, сабаот, сапинь, или себей, тукеи, кипсорай, идоробо, конь, мбай и пок (Кения, Угаида, Танзания); 2) сук, или пакот. с диалектами марквет и эидо (Кения. Уганда); 3) татога, или ба-рабейг (Танзания).
Типологически, а также исходя из отношений близкого родства, Н. я. вост. и юж. зои (паранилотские языки) целесообразно рассматривать вместе. Фо-нетич. система этих языков включает 10 гласных — 5 напряженных и 5 ненапряженных. Противопоставление по признаку напряженности — иенапряженности (Такер) ослаблено в нанди. В пакот долгие гласные противопоставлены кратким. В календжин, помимо долгих и кратких, имеются полудолгие гласные. Согласные артикуляциоиио делятся на лабиальные (дентальные), альвеолярные, альвео-па-латальиые и велярные (глоттализован-иые). Фонологич. различие между экспло-зивами и имплозивами отмечается только в бари. Долгие, или сильные, согласные обнаруживаются в масаи. Стечение согласных наблюдается редко. Тоны (высокий, средний и низкий) выполняют смыслоразличит. функцию также и на грамматич. уровне. Корневой слог маркирован ударением. Корневая морфема CVC в чистом виде почти не встречается, обычно сопровождается аффиксами. Глаголы (за исключением языков бари-каква) распределяются иа 2 класса — по признакам корневой морфемы (с начальным гласным или без него), тона и парадигмы. Имеются суффиксы пассива и ква-литатива. В календжин существительное встречается в двух формах — первичной (в адвербиальной функции и для обозначения класса предметов) и, со спец. суффиксами, во вторичной (для конкретизации). Система глагола включает категорию качества действия, а время действия имплицируется.
Н. я. зап. зоны характеризуются значит, большим единообразием на всех языковых уровнях. Фонетически языки этой зоны также выделяются наличием напряженных и ненапряженных гласных. Отмечены 3 степени долготы в динка-нуэр и 2 — в языках южных луо, однако в алур и в кенийском луо гласные корня всегда полудолгие. Качество гласных в слове (чиапряженность» или <неиапряжеи-ность») зависит от корневого гласного или от гласного в аффиксе (см. Сингармонизм). Согласные характеризуются по пяти точкам артикуляции. В ачоли, ланго и Джонам исчезли дентальные. Изменение конечного согласного в слове грамматически обусловлено. Имена и глаголы распределяются иа классы по признаку тона (3 тона и их производные). Форма слова CV(CV), но CVC — в диика-иуэр. В языках северных луо и в динка-нуэр для глагола продуктивно используется внутр. флексия (напр., для выражения завершенности, направленности, интенсива, каузатива), исчезающая в языках южных луо. Среди имеииых формативов различаются лишь префиксы. По тоиоло-гич. признакам, не обязательно одинаковым для всех языков этой зоны, существительные и прилагательные распределяются на 4 класса. Ми. ч. существительных формируется с помощью внутр. флексии или спец. суффикса, а иногда комбинированно. Во ми. ч. прилагательное может приобретать особую форму. В иуэр аккузатив, генитив и иногда локатив существительных образуются с помощью виутр. флексии. Так же образуется генитив в кенийском луо и в алур. Субъектные приглагольные местоимения, особым образом интонированные, в сочетании с глагольной корневой морфемой формируют глагольно-видовую систему. Имеются формативы страдательного залога в динка и в шиллук, но в др. языках используется глагольно-видовая форма с субъектным местоимением 3-го л. во ми. ч.
Первые попытки создания алфавитов иа основе лат. графики для Н. я. относятся к 1920—50. Возникла религ. и учебная лит-ра иа отд. Н. я., иа языке луо печатались газеты. В 1960—70 в ряде стран Сев.-Вост. и Вост. Африки нек-рые Н. я. стали использоваться на средних и низших адм. уровнях, в начальной школе, а также в радиовешании (Уганда, Заир).
Исследование Н. я. велось неравномерно. Первые описания языков 6ари и масаи опубл. в сер. 19 в., изучение других, но далеко ие всех Н. я. началось в 1-й трети 20 в., тогда же были осуществлены опыты сравнит, анализа этих языков (К. Майнхоф, Л. Омбюрже). В 1950—60 работами Такера и Брайан заложены основы классификации Н. я.
НИКОБАРСКИЙ ЯЗЫК — изолированный язык аустроазиатской семьи языков (см. Аустроазиатские языки). Распространен иа о-вах Никобарского арх. в Индийском ок. Число говорящих 30 тыс. чел. В силу своей изоляции Н. я. по лек-сич. составу отошел от материковых языков семьи, хотя и сохранил мн. архаические черты. Первые исследователи (напр., X. Г. К. фои дер Габеленц) отнесли его к полинезийским языкам.
Большинство сведений касается центр. диалекта ианкаури. Его звуковая система богата гласными (монофтонгами, дифтонгами и трифтонгами); имеют место противопоставления по открытости — ла-крытости, переднему — заднему рядам, лабиализоваииости и по просодич. признаку долготы — краткости. Смычные согласные в нанка урн противопоставлены по глухости — звонкости (придыхательные отсутствуют). В конце слова могут быть 15 согласных (во Вьетнам, яз.— 7).
8 18—19 вв. прошло оглушение звонких смычных и частичный переход <а> в <о> открытое.
Типологически Н. я. оказывается между основоизолирующнмн и агглютинативными языками. Морфология в значит, степени аналитическая, т. е. словоизменение выражено в основном препозиционными и постпозиционными служебными модемами: предлогами при существительном, препозиционными видо-времеииыми показателями при глаголе, постпозиционными указат. местоимениями и т. п. К морфологич. средствам относятся также подвижный каузативный показатель -пап- (позиция этого показателя зависит от семантич. типа глагола) и глагольные суффиксы, указывающие направление действия (напр., -1а 'вверх' и -she 'вниз'). Осн. средства словообразования — аффиксация (древние префиксация и инфиксация и развившаяся позднее суффиксация), а также осиовосложение и редупликация. Синтаксис сохранил древнюю черту, при наличии объекта порядок слов SVO, cp^ (S)VO: we йе 'строить дом', halea oknok 'искать пищу', а при отсутствии объекта — VS, ср. leat ngung da yuk 'смыл [их] поток . В вопросе порядок SV(O) сохраняется независимо от наличия / отсутствия объекта ср. сап cuk me iteak? 'Где ты спишь?'. Аналогичное изменение порядка слов встречается во вьетнамском и кхаси, что позволяет предположить его ист. значимость. Письменность (с нач. 20 в.) иа основе лат. алфавита.
НИГЕРО-КОНГОЛЕЗСКИЕ ЯЗЫКИ — семья в составе макросемьи конго-хордо-фанских языков. Распространены на б. ч, терр. Африки южнее Сахары (за исключением отд. р-иов Центр. Судана, Вост. Африки и в меньшей степени Юж. Африки). Общее число говорящих 304 мл и. чел.
По классификации Дж. X. Гринберга, делятся на 6 подсемей (перечислены в направлении с 3. иа В.): 1) западно-атлантическая: а) волоф, серер (серер-сии), фула, нон (серер-нон), балан-те, дьола, налу, теида и др., б) темие, бага, лаидума, булом, лимба, суа и др.;
2) манде: а) сусу, сонинке, хасоике, ваи, манинка-бамбара-днула и др., б) меи-де, локо, лома, кпелле, в) маио (мана), дан, мва, нва, само, биса. буса и др., г) бобо-фии; 3) г у р (вольтийская): море (моей), дагбаии, гурма, груси, бар-гу, лоби, бобо, кулаиго, тусьяи (уин), сенуфо, семе, догон и др.; 4) к в а (гвинейская): а) кру, бете, басса, гребо и др.,
б) аватиме, тафи, авикам, ари, эве, акай (тви-фанти), бауле, гуаиг, га, адаигме,
в) йоруба, игала, г) иупе, гбари, игбира, гаде, д) группа эдо: биии, ишаи, кукуру-ку, собо, е) идома, ийала, ж) игбо (ибо),
3) иджо; 5) беиуэ-конголез-ская: а) камбари, дукава, рибииа, пити, афусаре, катаб, биром, гаиавуру, йесква, йергам, башерава и др., б) джукун, кеиту, кутев (зумпер), тигоиг и др., в) банто-идная группа: тив, битаре, мамбила, ндо-ро н др., а также подгруппа языков банту, к к-рым относятся как языки байту в традиционном (узком) смысле слова (суахили, лиигала, зулу и мн. др., см. Банту языки), так и языки экой, кулунг, бамум, бамилеке, тикар и др., условно объединяемые в общность баие; 6) а д а-мауа-восточная (адамауа-убаи-гийская): а) чам, чамба, дака, вере, му-муйе, мунданг, мбум, Йунгур, лонгуда, фали, маса и др., б) гбайя, нгбанда, сан-го, занде, муиду, сере и др. Эта классификация в значит, мере условна. Так, эападноатлантические языки и в еще большей степени манде языки весьма далеки от остальных подсемей. Напротив, ква языки (с возможным исключением языков кру и иджо) близки к бенуэ-хон-голезским языкам.
Впервые значит, часть языков, отнесенных Гринбергом к Н.-к. я., была объединена в языковую семью Д. Вестерманом, назвавшим ее зап.-суданской (1927). Вес-терман, в отличие от Гринберга, не включал в зап.-судан. семью язык фула, нек-рые языки Центр. Судана, а также языки банту и бантоидные, каковые рассматривались как самостоят, генетич. общности, хотя и связанные определ. схождениями с зан.-судан. языками. Вестерман условно относил также к зап.-судан. семье язык сонгай, включенный Гринбергом в макросемью нило-сахар-ских языков.
Генетич. единство Н.-к. я. установлено, однако к их виутр. классификации были предложены разл. изменения и дополнения по сравнению со схемой Гринберга, в т. ч. и весьма существенные. Напр., было предложено исключить языки манде из числа Н.-к. я. и рассматривать их как третью самостоят, семью коиго-кордофаи. языков; объединить в особую общность в рамках нигеро-конголез. семьи беиуэконюлез. языки и языки ква (или часть последних), т. е. упразднить подсемью ква как особую генетич. общность; классифицировать нек-рые группы зап.-атлан-тич. языков как самостоятельные в рамках иигеро-конголез. общности и др. Эти гипотезы могли бы рассматриваться как достаточно убедительные, однако их верификация, так же, как и подробная внутр. классификация Н.-к. я. (особенно бенуз-конголезских, адамауа-восточных и гур), затрудняется недостаточным уровнем изученности значит, числа языков, входящих в эти общности, и низким уровнем их сравнит.-ист. исследования. Поэтому в справочных целях в основном продолжает использоваться геиетич. схема, предложенная Гринбергом, в к-рой во многом сохраняются традиционные номенклатурные единицы, принятые в африканистике отчасти вне контекста обще-нигеро-конголез. сравнит, исследований.
Типологически Н.-к. я. чрезвычайно разнообразны. Для фоиологич. систем многих из них характерно наличие лабио-веляриых смычных, разнообразных сочетаний согласных, особенно сочетаний смычных с сонорными, часто образующих единую фонему в рамках фоиологич. системы данного языка, нередко встречаются имплозивные (преглоттализованные, абруп-тивные) смычные согласные, палатализов. и лабиализов. ряды. Как правило, богатые системы вокализма; важную роль играет фоиологич. противопоставление тонов, различающихся не по абсолютной, а по относит, высоте в синтагматич. цепи и, следовательно, меняющих абсолютную высоту в зависимости от фразовой интонации.
Характерная черта морфологии
Н.-к. я. — наличие системы согласоват. именных классов, выражаемых с помощью парных аффиксов для ед. и мн. чисел соответственно. Эти аффиксы выступают преим. в виде префиксов (напр., в бенуэ-конголез., эап.-атлантич. и др. языках), реже в виде суффиксов (напр., во ми. языках гур, языках адамауа) и в виде префиксов и суффиксов одновременно. Мн. Н.-к. я. испытали значит, упрощение системы именных классов с утратой многих из них, нарушениями в системе согласования, вплоть до отсутствия системы именных классов в языках манде, мн. языках ква и ряде других. Для глагольных систем Н.-к. я. характерны анал'итич. конструкции, в к-рых глагольный комплекс состоит из глагольной основы (с возможными изменениями), субъектных местоименных показателей (обычно предшествующих основе) и всевозможных частиц, аффиксов или вспо-могат. глаголов, служащих для выражения видо-времеиных отношений.
Большинство Н.-к. я. бесписьменные.
8 имеющих письменность (напр., акан, волоф и др.) используется лат. алфавит с диакритич. знаками и мн. диграфами. Языки, имевшие письменность до европ. колонизации, использовали араб, графику в разл. вариантах. Для нек-рых языков (явно под влиянием импортированных письм. традиций) были разработаны собственные оригинальные системы письма.
НЕПОЛНОГЛАСИЕ — фонетическое явление, противоположное полногласию, развившееся в южнославянских языках. Праслав. сочетания гласных «о» и «е» с плавными г и 1 между согласными, т. е. сочетания типа tort, tolt, tert, telt, в силу действия закона открытого слога изменились у юж. славян в trat, tlat, tret, tlet. Напр., из праслав. *gorcrb, *golva, *dervo, *melko возникли ст.-слав, «градъ», «глава», «дрЪво», «млЪко», болг. «град», «глава», «мляко», сербскохорв. «град», «глава», «древо» (диал.), «млёко», словеи. grad, dreve, mleko. Такие же изменения пережили эти сочетания в чеш. и словац. языках (в др. зап.-слав, языках изменение шло_ иным путем), ср. чеш. hrad, hlava, dfevo, mleko.
Слова с неполногласными сочетаниями, входящие в древнейшие пласты слав, лексики, через язык памятников ст.-слав, письменности становились известными вост. славянам. В языке вост. славян (см. Древнерусский язык) слова с Н. сосуществовали с теми же по происхождению праслав. словами, но развившими полногласие. В истории др.-рус. яз., а затем в истории отд. вост.-слав. языков судьба слов с Н. и полногласием оказалась различной. Наиболее широкое распространение ст.-славяиские по происхождению слова с Н. получили в рус. яз.; в укр. и белорус, языках их значительно меньше, их закрепление в этих лексич. системах объясняется, по-видимому, более поздним влиянием рус. лит. яз. (для укр. яз. возможно также влияние чеш. яз.).
В рус. яз. из первоначально сосуществовавших слов с полногласием и Н. в дальнейшем могло сохраниться одно. В этом случае слова, имеющие Н., определяются как старославянизмы (см. Славянизмы) в составе совр. рус. лит. языка. В тех же случаях, когда в совр. языке сохраняются оба слова, они оказываются семантически или стилистически разошедшимися. Напр., к старославянизмам, вытеснившим вост.-слав. слова с полногласием, относятся такие, как «время», «бремя» (ср. «беременная»), «благо» (ср. «Бологое»), «влага» (ср. «Вологда»), «брань» (ср. «оборона»), «враг» (ср. «ворожить»), «срам», «храбрый» и др. Только вост.-слав. полногласные образования сохранились в таких словах, как «борона», «горох», «молодой» (ср. «младенец»), «молоко», «дорога» и др. Такие же совр. рус. слова, как «порох»—«прах», «сторона» — «страна», «горожанин» — «гражданин», «волость»—«власть», «хоронить»— «хранить», «молочный» (продукт)— «Млечный» (путь), восходящие к одному праслав. корню, равно сохраняясь в рус. яз., утратили свои этимоло-гич. связи. Производные от обоих типов слов сохраняют как полногласную, так и неполногласную огласовку, ср. «береговой»— «прибрежный», «привередливый» — «вредный», «морочить» —«омрачать» и т. п. Слова с Н., как правило, носят более книжный, отвлеченный характер. В поэзии 18—19 вв. оба варианта слов использовались в стилистич. целях: старославянизмы придавали поэтич. речи возвышенный характер; в совр. поэзии такое их использование встречается лишь как элемент стилизации.
НЕОГУМБОЛЬДТИАНСТВО — направление зарубежного языкознания, характеризующееся преимущественным вниманием к семантической стороне языка, стремлением изучать язык в тесной связи с культурой данного народа, но пре-ув еличиваюшее вследствие идеалистических и метафизических философских исходных позиций активную роль языка в процессах мышления и познания. Н. существует в двух разновидностях — европейской и американской. Европ. Н. возникло в 20-х гг. 20 в. (гл. обр. в Германии) как реакция на односторонность младограмматнч. теории с ее преимуществ, интересом к «формальной» грамматике; оно ставило своей целью возрождение «подлинного» сравнит, яз-знания в духе идей В. фон Гумбольдта (см. Гум-болъдтианство). Осн. положения европ. Н. были сформулированы Л. Вайсгер-бером и разрабатывались также Й. Три-ром, X. Глинцем, X. Хольцем, Г. Ипсеном, П. Хартманом, X. Гиппером и др. Филос. основа европ. Н. — неокантианское учение Э. Кассирера, согласно к-рому понятия не являются отражением объективной действительности, а представляют собой продукты символич. познания, т. е. познания, обусловленного языковыми знаками, или символами.
Представители Н. разделяют субъек-тивно-идеалнетич. теорию познания в духе И. Канта, И. Г. Фихте, неокантианской философии, старого и совр. позитивизма. Н., подобно Канту, признает существование объективного мира, не зависящего от сознания человека и воздействующего на его чувственную сферу, но результатом этого воздействия признается хаотич. набор опытных данных; эти эмпирич. факты, по мнению представителей Н., благодаря творч. активности языка упорядочиваются, распределяются по классам, вступают друг с другом в пространств., временные и причинно-следств. отношения; так конструируется мир как связное целое. Целостная же картина мира, по этой теории, творится человеческим сознанием при помощи языка, не будучи более или менее точным отражением объективного мира, а будучи обусловлена определ. языком, что ведет к «лингвистич. агностицизму» — к при знанию ограничения познават. возможностей человека свойствами того языка, с помощью к-рого он творит картину мира. Осн. положения философии языка Н.: а) язык определяет мышление человека и процесс познания в целом, а через него — культуру и обществ, поведение людей, мировоззрение и целостную картину мира, возникающую в сознании; б) люди, говорящие на разных языках, создают разл. картины мира, а потому являются носителями разл. культуры и разл. обществ, поведения; в) язык не только обусловливает, но и ограничивает познават. возможности человека; г) от различия языков зависит не только разница в содержании мышления, но и различие в логике мышления, характер (тип) мышления. Преувеличение положит, активной роли языка в процессах мышления и познания объединяет концепцию Н. с философией языка Гумбольдта, однако лингвистич. агностицизм Н. противоречит взглядам Гумбольдта, утверждавшего, что круг понятий того или иного народа не следует выводить из его словаря, т. к. большое число понятий, особенно абстрактных, может быть выражено метафорами и описат. путем.
Вслед за Гумбольдтом Н. выступает против понимания языка как средства лишь выражения и сообщения готовых мыслей, средства взаимопонимания, не связанного с процессом формирования самой мысли. Пытаясь найти эмпирнч. применение теоретич. взглядам Гумбольдта, Н. трактует внутр. форму языка как систему его понятийных н син-таксич. возможностей, являющихся «ключом» к миропониманию (особая трактовка теории знака и теории поля), основой различий и содержании мышления людей, говорящих на разных языках, т. е. разл. «логосов», откуда выводится
невозможность взаимопонимания между «языковыми коллективами». Последние противопоставляются roc-вам как естеств. образования искусственным, в отд. работах — с выводами политического (иацио-налистнч.) характера.
Н. в целом стоит ближе к гумбольд-тианской ориентации теории языка, противопоставляя ее соссюрианской, но методы собственно лингвистич. анализа Н. свидетельствуют и о влиянии идей Ф. де Соссюра (его понимание языкового знака, системы языка, противопоставление языка и речи; см. Женевская школа). В 70—80-е гг. 20 в. европ. Н. ищет пути сближения с генеративной лингвистикой и особенно с прагматикой.
Амер. Н. (наз. также этнолингвистикой) сложилось независимо от гумбольд-тианских традиций. Это ответвление Н. акцентирует проблему «язык и культура», обращается в исследоват. практике к кои-трастивному сопоставлению (см. Конт-расшивная лингвистика) языков амер. индейцев с языками «ср.-европ. стандарта». Гипотеза лингвистич. относительности Сепира—Уорфа (см. Сепира—Уор-фа гипотеза)утверждает, чтосходныефи-зич. явления позволяют создать сходную картину Вселенной только при сходстве или по крайней мере при соотносительности языковых систем.
Сов. яз-знание, признавая известное, но не определяющее влияние языка ва мышление (языковая апперцепция; см. Язык и мышление) и на познават. деятельность человека, выступает против метафизич. преувеличения роли языка в процессах мышления и познания, игнорирования или преуменьшения роли др. факторов в этих процессах, метафизич. переоценки когнитивной и недооценки коммуникативной функции языка (см. Функции языка). Ошибочные выводы Н. относительно роли языка в обществе порождены неприемлемой с т. зр. марксистского яз-знания методикой рассмотрения языковых фактов: отрывом анализа от синтеза, отчленением языка как закрепленной системы (языка в соссюров-ском понимании) от речи, отчленением семантич. сферы от всей системы языка. В связи с общечеловеческим характером мышления семантич. расхождения между языковыми системами должны интерпретироваться в плане диалектич. единства речевой деятельности, языковых систем н языкового материала: в процессе речевой деятельности разрешается противоречие между общечеловеческим содержанием отражения и идиоэтиич. семантикой языковых единиц, что дает возможность адекватного воплощения смысла в речевом отрезке средствами любого языка. Содержание сознания носителей того или иного языка отнюдь несводится к набору значений, фиксированных в языковых единицах и грамма-тич. категориях. Посредством ограниченного в каждом языке набора языковых единиц носитель соотв. языка выражает и такое мыслит, содержание, к-рое непосредственно не закреплено за к.-л. отд. языковой единицей. Оказывая нек-рое, но не решающее влияние на мышление, язык не может также коренным образом определять и характер материальной и. духовной культуры общества, к-рая опосредована человеческим мышлением, представляющим собой, как н язык, продукт социального развития. Н. проявляет непоследовательность, допуская, вопреки своему тезису об ограниченности родным языком возможностей познания, возможность перехода человека к новому типу мышления и новым языковым средствам, а также вульгарно-социологически интерпретируя влияние общества на языковые процессы.
Несмотря на определ. достижения Н., заключающиеся прежде всего в учете <фактора человека», в изучении смысловой стороны языка, в исследованиях конкретных семантич. полей, Н. абсолютизирует то, что недооценивалось либо недооценивается нек-рыми др. направлениями лингвистики. Интерес к семаитич. стороне языка, построение «содержат, грамматики» приводит Н. к недооценке лингвистич. формы; грамматич. категории, семантич. поля, словообразоват. модели, модели предложения рассматриваются изолированно от языковой системы.
НЕЙТРАЛИЗАЦИЯ (от лат. neuter — ни тот, ни другой) — позиционное снятие противопоставления элементов языковой структуры. Важнейший системообразующий фактор, связывающий отд. языковые элементы, их оппозиции и корреляции в целостную систему. Понятие «Н.» введено в лингвистику фонологами. Теорию Н. разработал Н. С. Трубецкой как часть универсального учения о системе оппозиций. С 60-х гг. 20 в. теория Н. разрабатывается на материале морфологии, синтаксиса, лексики, семантики н истории культуры.
Фонологическая Н.— снятие противопоставления, неразличение двух фонем в определ. фонологич. позиции (слабой позиции, позиции Н.). Так, в рус. яз. оппозиция а : о в безударном положении, где выступает <ъ> либо <л>, нейтрализуется: <сом> ~ «сам» -> [елма] = «сома» и «сама». Теория фонологич. Н. предполагает строго ограничев-ный набор вероятных Н., обусловленных данной системой языка на данном этапе его развития. Чем больше слабых позиций (позиций Н.) и меньше сильных, тем сильнее Н. Сила Н. (Fn) прямо пропорциональна числу позиций Н (п) и обратно пропорциональна числу позиций дифференциации (d), что можно выразить формулой: F„ = q^-. Ko-
d эффициент q (число нейтрализующихся коррелятивных пар) отражает связь данной нейтрализуемой оппозиции с соотв. корреляцией. Чем больше q, тем сильнее данная Н. Напр., аканье — Н. оппозиции а : о — наиболее последовательно охватывает все безударные слоги в тех вост.-слав, говорах, где нейтрализуется по подъему большее число коррелятивных пар, и аканья нет там, где сохраняются в безударном положении оппозиции (е : ё), " ('а : 'о) н др.
Усиление Н. путем постепенного увеличения числа позиций Н. и ликвидации позиций релевантности может привести к ликвидации прежней оппозиции, к полному снятию противопоставления, к слиянию (конвергенции) фонем. От Н. к Н., от позиции к позиции оппозиция исчезает полностью. Фонема ди-вергирует, расщепляется на две, образуя новую оппозицию, если хотя бы одна позиция функционирования ее аллофонов станет позицией релевантности (сильной позицией). Дивергенция и конвергенция фонем обязательно проходят этапы Н.
На др. ярусах структуры языка необходимо различать Н. единиц плана выражения (напр,, падежный синкретизм) н Н. единиц плана содержания (совпадение значения разл. форм в определ. контексте, напр. рус. «я пойду» = «ну, и пошел»). Динамика фонологич., морфологич. и др. оппозиций опирается на механизм усиления и ослабления Н. Напр.. в слав, и балт. языках постепенное ослабление корреляции дв. и мн. чисел через усиление их Н. вплоть до полного исчезновения категории дв. ч. есть обратная сторона усиления тех падежных оппозиций, к-рые нейтрализовались в позиции (парадигме) дв. ч. (N-A; D-l; G-L). Усиление данных падежных оппозиций — обратная сторона усиления Н. прежних типов склонения по звуковому виду основ, ослабления родовой корреляции и т. п. В рус. лит. яз. родовая корреляция нейтрализуется, ср. «он ~ оиа ~ ~ оно -> они»; «вода ~ год -» воды, годы... водах, годах».
НЕВАРСКИЙ ЯЗЫК (непал бхаша, не-вари) — один из тибето-бирманских языков. Н, я. относят к центр.-гималайской группе. Наряду с изоглоссами, характерными для общего тибето-бирман. ареала языков, Н. я. имеет особенности, к-рые могут быть рассмотрены на обще-алт. уровне: ряд изогласс связывает его с отдельными тюркскими, монгольскими и тунгусо-маньчжурскими языками. Распространен в Непале, гл. обр. в долине Катманду, где невары составляют большинство населения, а также в Индии, Бутане и др. Общее число говорящих 730 тыс. чел. Делится на 4 диалекта: три из них распространены в долине Катманду — северный (г. Катманду и его окрестности), восточный (г. Бхактапур) и южный (г. Лалитпур), четвертый — в вост. части Непала. Для фонетики характерно: наличие придыхат. согласных, в т. ч. придыхат. сонорных; назализованных гласных; фонематически релевантна оппозиция гласных по краткости — долготе. Грамматич. строй агглютинативный. В значит, степени характеризуется моносил-лабичностью корневых и аффиксальных морфем. Н.я. относится к языкам эргатив-ной типологии: подлежащее-субъект при перех. глаголе в любом времени и наклонении принимает показатель агенса (эрга-тива), но глагол сохраняет субъектное спряжение, как и непереходный. Грамматич. категории рода нет. Морфология именных классов характеризуется категориями числа (единственное — множественное), одушевленности / неодушевленности, падежа (падежные показатели послеложного типа). В словообразовании глагола имеет место дериватииное образование переходных и каузативных глаголов суффиксальным способом. Глаголы распределяются по группам в соответствии с 5 типами спряжения. Изменение по лицам имеет оппозицию: первое лицо — ие-первое лицо. Показателей числа спрягаемые формы не имеют. Порядок слов в предложении SOV.Определение предшествует определяемому (числительное может ставиться постпозитивно). Характерно широкое употребление оборотов с нефинитными формами глагола-сказуемого, оформленного союзными служебными словами. Значительно кол-во
лексич. заимствований из санскрита и тибет. яз., однако ок. 75% лексикн исконно невар. происхождения.
В 14—18 вв. Н. я. был офиц. языком Непала, в кон. 18 в. вытеснен непальским языком как из сферы офиц. употребления, так и из лит-ры (на этом этапе закончился период развития классич. Н. я.). В 20 в. началось возрождение лит. Н. я. на основе разг. форм, прежде всего диалекта г. Катманду. Из нескольких бытовавших в долине Катманду разновидностей древней письменности, восходящих к брахми, одна — исконно неварская, предположительно возникшая в 9 в., используется в ограниченном употреблении до настоящего времени. Совр. Н. я. пользуется с кон. 18 в. письменностью де-ванагари (см. Индийское письмо). Первые надписи на Н. я. датируются 11 в,, первые значит, памятники — две династийные хроники, «Ваншавали» (кон. 14 в.).