ПАЛИ — один из индийских (индоарий-ских) языков (среднеиндийский период); язык буддийского Канона в форме, существующей на о. Шри-Ланка. Используется" как язык буддийской религии и культуры в Шри-Ланке, Мьянме (быв. Бирме), Таиланде, Лаосе, Камбодже, Вьетнаме. Возник, видимо, на основе архаичного зап. ср.-инд. диалекта, затем усвоил ряд вост. черт. Родина П.— Индия; еще до н. э. он распространился вместе с буддизмом на Шри-Ланке, в кои. 1-го — нач. 2-го тыс. н. э.— в ряде стран Юго-Вост. Азии. На П. созданы многочисленные религ., филос., науч., худож. произведения. Оказал заметное влияние на ряд языков Юго-Вост. Азии.
Выделяют 4 разновидности П.: язык стихотворных частей Канона (наиболее архаичный), язык канонич. прозы (более единообразный и нормированный), язык комментаторской лит-ры (еще более упрошенный), язык позднейшей лит-ры в странах Юго-Вост. Азии (с мн. отклонениями и влияниями иноенстемных языков). Для фонетики П. характерны: пя-тичленная система гласных, отсутствие дифтонгов и слоговых сонорных, противопоставление придыхательных — непридыхательных, церебральных — нецеребральных, запрет на сочетание большинства типов смычных друг с другом, употребительность геминат, исход слова на гласный чистый или с назализацией, закон двух мор, регулирующий долготу или краткость гласного. В морфологии: заметное ослабление системы чередования гласных по сравнению с санскритом, тенденция к унификации типов склонения и спряжения, как максимум 6 падежей имени; в глаголе — взаимодействие трех времен и двух видов; развитая и упорядоченная система синтаксиса, употребление вспомогат. элементов, уточняющих значение падежей. В лексике: исключительная сложность и разработанность словаря, ориентированного на передачу идей Канона.
ПУШТУ (афганский язык, пашто) — один из иранских языков (восточно-иранская группа). Распространен в Афганистане (в частности, р-ны Кандагара, Джелалабада, Газни, Хоста, а также провинции Кабул и Фарах), в Пакистане (Вазирнстан, Белуджистан, р-ны Дира, Свата, Баджаура, г. Пешавар). Общее число говорящих 24,6 млн. чел., в т. ч. 9,5 млн. в Афганистане и 15 млн. в Пакистане. Один из двух (наряду с дари) главных лнт. языков Афганистана.
Многочисленные территориальные и племенные диалекты объединяются в 2 группы: восточную, или пешаварско-джелалабадскую, и западную, нли канда-гарскую. Выделяют также юж. группу (сюда входят, в частности, диалекты пров. Пактия в Афганистане). Особенностью П., по сравнению с близ-кородств. памирскими языками, является широкое распространение ретрофлексных согласных t, d, n, г; в области морфологии — широкое распространение флексии, в т. ч. внутренней, преим. в имени, но отчасти и в глаголе; наличие у глагола разветвленной системы выражения грам-матич. категории вида; широкое распространение эргативной конструкции с объектным спряжением.
Лит. П. имеет двухдиалектную основу и развивается в специфич. условиях одновременного употребления в Афганистане языка дари, имеющего более богатую и длит, письм. традицию. Лит. П. ранее был относительно мало нормализован и малоупотребителен в сфере офиц. документации и обществ.-полит, практики, однако сфера его употребления постоянно расширяется; предпринимаются активные меры по его нормализации, издаются толковые и двуязычные словари и спец. работы, поев, нормативному употреблению слов и грамматич. форм, ведется работа по созданию терминологии.
П. пользуется араб, алфавитом с добавлением спец. букв для обозначения ретрофлексных t, d, г, S/h, z/y, аффрикат
с и з> а также спец. модифицированных написаний для обозначения нек-рых дифтонгов. Сведения о лит-ре на П. до 16 в. не всеми специалистами признаются достоверными, с 16 в. существует непрерывная письм. традиция.
ПОНЯТИЙНЫЕ КАТЕГОРИИ в языкознании — смысловые компоненты общего характера, свойственные не отдельным словам и системам их форм, а обширным классам слов, выражаемые в естественном языке разнообразными средствами. В отличие от скрытых категорий и грамматических категорий, П. к. рассматриваются безотносительно к тьму или иному конкретному способу выражения (прямому или косвенному, явному или неявному, лексич., морфоло-гич. или синтаксическому).
В качестве средств выражения П. к. выступают граммемы грамматич. категорий, словообразоват. и лексич. подклассы знаменательных слов, служебные слова, синтаксич. конструкции и супра-сегментиые средства (просодич. контур и порядок слов). Обычно П. к. понимаются как универсальные, свойственные всем нлн большинству языков мира (см. Универсалии языковые); благодаря именно этому свойству они выступают как основа сводимости описаний разнообразных и раэносистемных языков.
Большинство П. к. характеризуется «полевой» структурой, с «ядром» н «периферией» в составе соотв. функциональ-но-семантич. поля. В качестве грамматика лизов. ядра П. к. выступает соответствующая ей грамматич. категория. Так, аспектуальностн и таксису соответствует вид, темпоральное™ — время, модальности — наклонение, диатезе — залог, полу — род, семантич. роли — падеж, персональное™ — лицо, градуальности — степени сравнения, количеству — число и т. п. Вместе с тем П. к. разл. сфер обнаруживают многообразные пересечения и взаимосвязи как в синтагматике, так н в парадигматике.
В разработке учения о П. к. в яз-зна-нии важную роль сыграли труды О. Есперсена, к-рый ввел термин «П. к.» (1924), а в СССР — И. И. Мещанинова, С. Д. Кацнельсона, В. Н. Ярцевой, М. М. Гухман н др. Иногда П. к. называются также философскими или логическими (в рациональных грамматиках 17—19 вв.), психологическими (в работах 19 — нач. 20 вв., напр. у Г. Пауля), «онтологическими», «внеязыковыми», «когнитивными», «концептуальными», «семантическими», «мыслительными», «речемыслительными» (Кацнельсон).
В концепции А. В. Бондарко П. к. и охватывающие их понятийные поля относятся к уровню мыслительного содержания (подразделяемому на универсальный фундаментальный базис и систему П. к. конкретного языка), про-тивопоставляясь языковым семантич. функциям н функционально-семантическим полям, относящимся к уровню языкового содержания (обусловленному системой конкретного языка). Функционально-семантич. поле понимается как двустороннее единство, формируемое грамматическими (морфологич. н синтаксич.) средствами данного языка вместе со взаимодействующими с ними лексич., лексико-грамматич. и словообразоват. элементами, относящимися к той же семантич. зоне.
Классификация П. к. проводится на разных основаниях; можно различать системный и структурный аспекты их изучения. При системном подходе П. к. рассматриваются в парадигматич. аспекте, то есть с т. зр. их роли в формировании определ. понятийных полей и семантич. оппозиций. Так, напр., можно подразделять П. к. на классифицирующие (играющие в составе оппозиции интегральную роль) и модифицирующие (играющие в составе оппозиции дифференциальную роль; см. Категория языковая). С др. стороны, системная классификация П. к. (и соотв. понятийных полей) может вскрывать их соотношение с коррелятивными им грамматич. категориями и / или разрядами. Она параллельна классификации функционально-семантич. полей в концепции А. В. Бондарко. Так, грамматич. категориям глагола соответствуют П. к. акциональностн или предикативности; существительного — предметности; прилагательного — атрибутивности; разрядам наречий соответствуют П. к. обстоятельств, типа.
Акциональные П. к. подразделяются на аспектуально-темпоральные, модально-бытийные и акционально-актантные. Среди аспектуально-темпоральных П. к. выделяются аспектуальность (включающая фазы начала, продолжения и конца, способы действия, а также такие противопоставления, как вневре-менность — эпизодичность, статичность— динамичность, длительность — недлительность и т. п.; см. Аспекталогия), темпоральность (прошлое, настоящее н будущее), таксис (предшествование / одновременность / следование). Модально-бытийные П. к. включают объективную модальность (реальность — ирреальность, возможность — необходимость и т. п.), субъективную модальность (императивность, желательность и т. п.), повествование — вопрос, утверждение — отрицание, бытийность (экзистенцнальность) и т. п. Акционально-актантные П. к. (образующие поле «эалоговости») базируются на соотношении диатез (активность — стативность, переходность — непереходность, рефлексивность, взаимность и т. п.).
Предметные П. к. включают такие классифицирующие основания, как пол, семантич. одушевленность / неодушевленность, личность / неличность, а также ряд модифицирующих оснований. К их числу, напр., относится тип референции, или денотативный статус (включающий противопоставления определенности — неопределенности, референтное™ — не-референтности, конкретности — неконкретности и т. п.), семантич. роли (.агенс, пациенс, субъект, объект, адресат, орудие, продукт и т. п.). П. к. «персональ-ности» (соотнесение участников действия с участниками речевого акта) иногда относят одновременно к акциональным и предметным П. к.
К атрибутивным П. к. относятся квали-тативность (т. с. значение качества), квантитативность (значение кол-ва), компаративное» (или градуальность), посес-сивиость (значение обладания). Внутри сферы качества иногда выделяют значение оценки (напр., в составе таких П. к., как уменьшительность и увеличитель-ность). П. к. количества пересекается не только со сферой атрибутивности, но и со сферой предметности (образуя такие П. к., как единичность / множественность, абстрактность / конкретность / собирательность и т. п.), а также со сферой предикативности (образуя П. к. кратности, или повторяемости).
При структурном подходе к классификации П. к. они рассматриваются в синтагматич. аспекте, то есть с т. зр. их роли в формировании семантич. структуры высказывания и текста. Мыслительное содержание, охватываемое П. к., многослойно; оно включает как минимум 2 слоя информации — в н е ш-неситуац ионный (наз. также «денотативным», «референтным», «когнитивным» и т. п.) и прагматический (наз, также «субъективным*, «модальным*, «иллокутивным», «коммуникативным» и т. п.). Внешнеситуацион-ное содержание охватывает отражаемый факт (событие) с его предметными отношениями и устроено как пропозиция, имеющая предикатно-аргументную структуру. Прагматич. содержание отражает соотнесенность отражаемого факта с данным речевым актом и его компонентами — участниками коммуникации, временем и местом протекания речевого акта; оно включает в себя экспрессивный («эмоциональный», «аффективный»),
апсллятивный («конатнвный»), социальный («стилистический*), дейктический («индексальный»), информативный («логический >), фактический, метаяэыко-вой и эстетический («поэтический») слои информации.
ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ (лингвистический психологизм) в языкознании — совокупность течений, школ и отдельных концепций, рассматривающих язык как феномен психологического состояния и деятельности человека или народа. В разные периоды истории лингвистики представители П. н. по-разному трактовали исходные понятия, предмет и задачи исследования. Существенно изменялась система взглядов на психологич. природу языка. Поэтому можно говорить о ряде психологич. направлений, школ н концепций, объединенных характерными чертами: 1) общей оппозицией логическим (см. Логическое направление) и формальным школам в яз-энании; 2) ориентацией на психологию как методологич. базу; 3) стремлением исследовать язык в его реальном функционировании и употреблении.
П. н. возникло в недрах сравнит.-ист. яз-знания в 50-х гг. 19 в. под влиянием философии языка В. фон Гумбольдта (см. Гумболъдтианство) как реакция на господствовавшие логич. воззрения на сущность языка. Основатель П. н. — X. Штейнталь. В России его крупнейшим представителем был А. А. Потебня (см. Харьковская лингвистическая школа). Уже в первый период своего развития П. и. отмежевалось от предшествовавшей логич. школы: категории грамматики и логики столь же слабо соотнесены друг с другом, как понятия круга и красного; логика общечеловечна и не может вскрыть специфики языка данного народа (Штейнталь); логика — наука гипотетическая, тогда как яз-знание — генетическая, т. е. исследующая «процесс оказывания», к-рым логика не интересуется; «логика настолько формальная наука, что сравнительно с ней формальность языкознания вещественна» (Потебня). Логике как методологич. основе предшествующего яз-знания противопоставлялась психология. Следуя Гумбольдту, Штейнталь видел в языке выражение <духа народа» — нар. психологии, тем самым подчеркивалась социальная природа языка. Однако созданная к тому времени психологич. наука (И. Ф.Гербарт) была индивидуалистической. С целью создать социальную психологию («этнопсихологию») Штейнталь и М. Лацарус основали «Журнал этнической психологии и языкознания» (1860). Однако они руководствовались идеалне-тич. и наивными представлениями об «этнопсихологии» как проявлении «симпатии» между людьми. В нач. 20 в. В. Вундтом была предпринята еще одна попытка создать науку о психологии народа как методологич. основе яз-знания (этнопсихологию), но она как иаука не состоялась. Вместе с тем стремление опереться на социальную психологию способствовало широкому взгляду на язык, пробуждению интереса к фольклору, мифологии, обычаям народа, выраженным в пословицах, поговорках, загадках и др. речевых формах, воплощающих пар. мудрость.
Оставаясь верным осн. постулату Гумбольдта, П. н. рассматривало язык как явление историческое и динамическое, вечно развивающееся, что согласуется с назначением сравнит.-ист. метода. Стремясь перенести психологич. понятия и термины ассоциативной психологии на язык, представители П. н. проявили внимание к речевым актам живого языка, к внутр. стороне языка, к значению слова и предложения. Наблюдения над живой речью, по их мнению, позволяют понять сущность н происхождение языка, ибо в речевых процессах мы обнаруживаем «постоянное повторение первого акта создания языка» (Потебия). Подходя к языку со стороны психологии говорящих, П. н. подчеркивало теснейшую связь языка и мышления. Штейнталь утверждал, что язык есть мышление. Но в отличие от предметного мышления, оперирующего представлениями, языковое мышление опирается на внутр. форму языка, т. е. на представления представлений (Штейнталь) или знак — отношение значения слова к значению предшествующего слова (Потебня).
Придавая понятию «внутр. форма» большое значение, представители П. н. применяли его к истории языка. Штейнталь полагал, что в доист. период языки обладали богатейшей внутр. формой, а в ист. период они ее постепенно утрачивают. Для представителей П. н. внутр. форма есть следствие процессов образования слова. Процессам образования языковых единиц они уделяли большое внимание. Пытаясь психологически объяснить эти процессы, они говорили о таких законах психологии, как ассимиляция, ассоциация, апперцепция и др. Отсюда их интерес к синтаксису, его ведущее положение в ис-следоват. практике. Так, формирование частей речи рассматривалось на основе выделения членов предложения. В отличие от сторонников логической школы, к-рые видели в предложении результат объединения двух (или неск.) понятий, основатели П. н., напротив, усматривали в нем выражение расчленения общего представления на его составные части (Вундт) с последующим их синтезом (Потебня). Следует подчеркнуть, что в П. н. впервые было обращено внимание на важность мысли Гумбольдта о необходимости привлечения связного текста в лингвистич. исследованиях.
По ряду существенных вопросов рус. школа П. н. расходилась с немецкой. Так, Потебня подчеркивал специфич. качества грамматики, ее формальные свойства. Штейнталь и Вундт большее внимание обращали на психологич. сторону, стремясь обнаружить, скорее, язык в психологии, чем психологию в языке. Основатели П. н. преувеличивали роль психологич. фактороа в развитии языка, нередко отождествляли психологич. и грамматич. категории.
Осознание слабых сторон П.н. этого периода привело в 70-е гг. 19 в. к формированию младограмматизма, разделявшего идеи о психологич. природе языка, исследовавшего живые языки, но отвергавшего этнопсихологию как науч. фикцию, считая единств, реальностью, данной лингвисту, индивидуальный язык. Поэтому младограмматики (лейпцигская школа) призывали изучать ие абстрактный язык, а говорящего челове-к а. Единств, методологич. основой яз-зиания признавалась индивидуальная психология, но сущность языка младограмматики не растворяли в психологии, видя его физич. или физиологич. сторону, на к-рую они опирались в своем учении о фоиетич. законах. Идеи психологизма частично разделялись представителями казанской лингвистической школы, но их не удовлетворяла односторонняя ориентация на индивидуальную психологию. Они по-разному стремились подчеркнуть социальную сущность психологии говорящих.
В 1-й пол. 20 в. на смену лингвистич. психологизму приходят социологич. и формальные направления, в первую очередь структурная лингвистика, сосредоточившая внимание на статич. аспектах и синхронном срезе языка. Однако традиции психологич. подхода к языку не были утрачены: под влиянием новых идей как в психологии и философии, так и в яз-знании в разных странах возникают отд. концепции, ориентированные на психологич. принципы анализа языка. Так, в нач. 20 в. А. Марти создал основанную на психологич. началах теорию универсальной грамматики. Возможность создания такой грамматики он видел в том, что все языки выражают одно и то же психологич. содержание и построены на единых основаниях, т. к. все люди, независимо от языка, на к-ром они говорят, обладают общей психофи-зич. организацией. По мнению Марти, осн. задача лингвистики заключается в точном анализе и описании психич. функций и их содержания, получающих выражение в универсальных языковых средствах. Предложенное Марти разграничение автосемантии (самодостаточности компонентов языка) и синсемантии (семантической их недостаточности) с последующей детализацией и привязкой к частям речи и др. единицам не утратило своего значения до сих пор.
В 30—40-х гг. 20 в. появилась эгоцент-рич. концепция поля К, Л. Бюлера. Выступая против «аношенного реквизита» традиционной формальной грамматики, Бюлер предлагает обратиться к нек-рым понятиям совр. ему психологии — понятию поля и ситуации. Он обнаруживает в языке нек-рые <поля» (напр., указательное поле личных местоимений, местоименных наречий и др.), к-рые ставятся говорящим в соответствие коммуникативной ситуации.
В 40-х гг. 20 в. разрабатывалась теория психологии языка (Ф. Кайнц, Э. Рихтер и др.), направленная в основном на описание психологич. условий употребления языковых средств. Психологич. ориентации на язык в значит, степени придерживался Л. В. Щерба, особенно в первый период своей деятельности; его труды и предложенные им экспериментальные методы объективно способствовали эффективности исследования не только системы языка, но и речевой деятельности.
Качественно новым этапом развития П. н. в широком смысле становится возникшая в нач. 50-х гг. 20 в. психолингвистика. Унаследовав наиболее сильные стороны П. н. (рассмотрение языка в неразрывной связи с говорящим человеком, учет социальных факторов в формировании и функционировании языка, подчеркивание динамич. природы языка), психолингвистика выдвинула качественно новые идеи — более широкий предмет исследования, более глубокое понимание социальной природы языка, разработка экспериментальной методики н др.
Развиваясь под воздействием психологии, лингвистич. психологизм оказывал и оказывает влияние на неогумбольдти-анство, этнолингвистику, совр. социолингвистику, социопсихолингвистику, отчасти на совр. порождающую (генеративную) грамматику, где вопросы порождения нередко решаются с учетом психологин (ср., напр., работы У. Чейфа).
ПРУССКИЙ ЯЗЫК — один из балтийских языков (западно-балтийская группа). Иногда называется древне-прусским для отличия его от прус, говоров нем. языка. На П. я. говорили в юго-вост. Прибалтике, к В. от Вислы, с нач. 2-го тыс. терр. его распространения сокращалась. К нач. 18 в. П. я. вымер, потомки пруссов перешли на нем. яз.
Памятники: Эльбингский нем.-прус. словарь (немногим более 800 слов), ок. 1400; прус.-нем. словарик Симона Грунау (ок. 100 слов), нач. 16 в.; 3 катехизиса на П. я. (пер. с нем.): 1545 (1-й и 2-й кате-хизнсы), 1561 (3-й, т. наз. Энхиридиои, самый обширный текст на П. я.); отд. фразы н слова, сохраненные в описаниях пруссов; прус, стихотворная надпись (2 строки), сер. 14 в. Сведения о П. я. дают также топонимия и антропонимия, отчасти прус, заимствования в прус, говорах нем. яз., в польск. и эап.-литов. говорах. Все памятники отражают результаты сильного немецкого и более раннего польск. влияния, а сам П. я. предстает в значительно изменившемся виде.
Выделяют 2 диалекта: помезанский (более западный, о нем можно судить по Эльбингскому словарю) и самландский, или самбийский (более восточный, на к-ром написаны все катехизисы).
Для фонетики характерны противопоставление гласных по долготе — краткости, относительно простая система согласных, свободное ударение, фонологически значимое противопоставление интонаций, тенденция к палатализации и лабиализации согласиых, к смешению шипящих со свистящими, к дифтонгизации в определ. условиях долгих гласных. В морфологии имя различает категории числа, рода (в помезан. диалекте есть и ср. род), падежа (им., род., дат., вии.; наблюдается тенденция к выработке <общего> падежа); глагол характеризуется категориями числа (существенно неразличение чисел в 3-м л.), лица, времени (наст., прот., буд.), наклонения (индикатив, императив, может быть, оптатив и кондиционалис), отмечены нек-рые видовые характеристики. О синтаксич. особенностях П. я. судить труднее из-за переводного характера памятников. В целом П. я. отличается сочетанием архаизмов и новообразований. В лексике большое кол-во польск. и нем. заимствований. В ряде отношений П. я. обнаруживает особую близость к славянским языкам. 9 Trautmann R.. Die altpreussischea Sprachdenkmaler, Gott., 1910; его же, Die altpreussischea Personnennamen, Gott., 1925; Gem 11 is G., Die altpreussischea Orts-namen, В.—Lpz., 1922; Endzelins J,, SenpruSu valoda, Riga, 1943; Prusit kalbos paminklai, Parenge V. Maiiulis, t. 1—2, Vilnius, 1966-81; Schmalstieg W. R., An Old Prussian grammar, L.. 1974; его ж е, Studies in Old Prussian, ?.., 1976.
Nesselmann G. H. F.. Thesaurus linguae prussicae, Berolini, 1873; T о п o-p о в В. Й., Прус. язык. Словарь, т. 1—5, М., 1975—89 (изд. продолжается); Maziulis V., Prusu. kalbos etimologijos zodynas, 1.1, Vilnius, 1988 (изд. продолжается). В. Н. Топоров. ПРУТЕНЙСТИКА — см. Балтистика. ПРЯМАЯ РЕЧЬ (лат. oratio recta) — дословное воспроизведение чужого высказывания, сопровождаемое комментирующей репликой говорящего («словами автора»).
В отличие от синтаксически организованной косвенной речи, П. р. строится по принципу паратаксиса — свободного соположения конструктивных частей без грамматически выраженной их связи: «Он сказал: „Как здесь хорошо!"»; <„Не могли бы вы нам помочь?" — спросил я его»; «Хорошо бы, — предложил отец, — немного прогуляться». П. р. ориентирует не только на передачу предметного содержания чужого высказывания, но и на буквальное воспроизведение его формы со всеми характерными грамматич., лексич., интонационными, стилне-тич. особенностями последней — так, как она была воспринята говорящим. Чужая речь не ассимилируется авторским контекстом, а вводится в конструкцию как неразложимое и неизменное целое. Обособленность и взаимная непроницаемость конструктивных частей П. р. иногда проявляется и в достаточно свободной организации авторского высказывания, к-рое может строиться на более широкой лексич. основе, чем авторский план косвенной речи: помимо слов с семантикой говорения здесь возможны глаголы движения и др. конкретных действий («В дверь постучали:— Пора вставать!»). В науч. литре П. р. иногда противопоставляют косвенной — как речь «сказанную» (gesproche-ne Rede) речи «сообщенной» (berichtete Rede).
ПРОТОПИСЬМЕННОСТИ (предпись-менности) — мнемонические знаковые системы, не воспроизводящие непосредственно речи, но служащие напоминанием или подсказкой для лица, воспринимающего (или передающего далее) нек-рое сообщение. Возникали у разных племен эпохи неолита.
Мнемонич. знаком может быть предмет (напр., стрела как знак объявления войны), группа предметов, либо рисунок или группа рисунков (<палетка Нармера» в Др. Египте— большая каменная плоская таблица с рельефными изображениями, рассказывающими о походе царя Верхнего Египта на Нижний Египет; индейские договоры с правительством США), либо условные пометы (узлы, зарубки). Однако о собственно П. можно говорить лишь тогда, когда выработалась определ. стабильная система мнемонич. знаков (объемные изображения предметов на Бл. Востоке с 8-го тыс. до н. э., рисунки в Египте, Шумере, Эламе, рисунки протоиндской культуры 4—3-го тыс. до н. э., рисуночная П. ацтеков, возможно, майя письмо). Так, шумер, архаическая иероглифика, предшествовавшая клинописи, была П., т. к. не ставила целью точное воспроизведение связной речи. Такой вид П. часто неточно называется идеографич. письменностью. Однако П. не является собственно письменностью, поскольку письменность — это знаковая система, воспроизводящая связную речь; в то же время даже П. ориентируется не на понятия, а на слова, их выражающие (хотя и отвлекаясь от их грамматич. формы, служебных слов и т. п.), а потому может выражать и слова, лишь сходно звучащие с теми, к-рые выражают понятия, ассоциирующиеся с данным знаком-рисунком; в последнем случае знак выступает уже не как идеограмма, а как логограмма; в дальнейшем такой знак начинает использоваться для передачи соответственно звучащей фонемной последовательности (напр., слога), грамматич. флексии, служебных слов и т. п., в результате чего возникает словесно-слоговое письмо.
ПРОСОДИЯ (от греч. prosodia — ударение, припев) (просодика) — 1) система фонетических средств (высотных, силовых, временных), реализующихся в речи на всех уровнях речевых сегментов (слог, слово, словосочетание, синтагма, фраза, сверхфразовое единство, текст) и играющих смыслоразличительную роль. Часто выделяются след. элементы (компоненты) П.: речевая мелодия, ударение, временные и тембральные характеристики, ритм, для тональных языков — словесные тоны. В этом значении термин «П.» часто синонимичен понятию интонация. Оба термина употребляются для обозначения функциональной системы супрасегментных средств языка (комплекса фонетич. средств, реализующихся в слоге, слове н т. д., то есть в единицах, ббльших, чем сегментные звуки). Есть попытки установить различия между П. н интонацией, связав интонацию с фразой, а П. со всеми речевыми сегментами, начиная от слога и кончая текстом. Употребление терминов «П.»и «просодика» расширяется в 70-е гг. 20 в. в связи с повышением интереса к тексту. Наметились две противоположные тенденции в употреблении этих терминов: сближение значений до полного совпадения и четкое разграничение — просодика относится к слогу, П. соотносится со всеми сегментными единицами (слог, слово, синтагма, фраза, сверхфразовое единство, текст). В последнем значении П. противопоставлена системе сегментных средств. Противопоставление сегментный -- суирасегментный (иадсегмент-ный, сверхсегментный) уровни языка ииогда заменяется на противопоставление сегментный — просодический.
2) Общее название для фонетических супрасегментных характеристик речи как на уровне восприятия (высота тона, громкость, длительность), так н на физич. уровне (частота осн. тона, интенсивность, время). И в этом значении П. часто противопоставлена интонации, к-рая употребляется для обозначения функциональных категорий. П. рассматривается как система супрасегментных фонетич. средств, изучаемых с позиции как физических, так и воспринимаемых качеств.
3) Супрасегментные средства организации речи: расчленения н объединения речевых сегментов (понижение н повышение тона, распределение ударения, темпоральные изменения, паузация). В этом значении П. чаще употребляется при анализе стихотворной речи, т. к. в этом употреблении подчеркивается идея линейной дистрибуции просодич. средств. Термин «просодика» в этом значении практически не употребляется.
4) Система фонетич. средств, характеризующих слог.
Исторически понятие П. связано с изучением структуры стихотворной речи. Этим термином называли раздел антич. грамматики, поев, законам версификации; часть учения о стихе, касающуюся соотношения слогов по ударению, долготе или высоте; метрич. систему стиха; количеств, характеристики слога (долгота, краткость); мелодич. характеристики слога (напевность); исполняемую песнь; знаки, обозначающие сильную позицию в стихе (икт), деление на стопы (I).
Зародившись как учение о поэтич. слоге, термин «П.» изменялся, расширяя объем н содержание понятия. В 80-е гг. 20 в. он чаще всего употребляется для обозначения метрич. системы стихотворной речи и фонетич. характеристик всех супрасегментных речевых единиц, взятых отдельно и в комплексе.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА. Вопрос о П. я. был поставлен в антич. яз-знании в рамках более общих филос. дискуссий о сущности языка (вопрос «о правильности имен»). Одно нз направлений греческой (н позднее эллинистич.) иаукн отстаивало естественный, «природный» характер языка и, следовательно, закономерную, биологич. обусловленность его возникновения и структуры (теория «фюсей» — «по природе»). Др. направление (теория «тесей» — «по положению», «по установлению») утверждало условный, не связанный с сущностью вещей характер языка и, следовательно, искусственность, в крайнем выражении — со-знат. характер его возникновения в обществе.
Эти два борющихся направления фактически продолжали существовать в ев-роп. лингвистике ср. веков и Возрождения, а затем Просвещения до нач. или сер. 19 в., тесно переплетаясь с дискуссией номиналистов и реалистов (т. е. с обсуждением вопроса о реальности и априорности — апостериорности общих понятий), а затем — картезианцев и сенсуалистов (т. е. с обсуждением соотношения рассуждения и чувственного опыта). Однако только начиная с 18 в. проблема П. я. была поставлена как науч.-философская (Ж. Ж. Руссо, И. Г. Гаман, И. Г. Гер-дер). Итогом развития исследований в этой области явилась концепция В. фон Гумбольдта, согласно к-рой «создание языка обусловлено внутренней потребностью человечества. Он не только внешнее средство общения людей в обществе, но заложен в природе самих людей и необходим для развития их духовных сил и образования мировоззрения...». В этой концепции (вслед за Гердером) обращается внимание на единство развития мышления и языка в антропогенезе и на неправомерность сведения проблемы П. я. к узко языковедч. подходу. Народ «создает свой язык как орудие человеческой деятельности»,— пишет Гумбольдт; это диалектич. положение стимулировано идеями Г. В. Ф. Гегеля. Гумбольдт отрицал сознат. характер языкотворчества, что резко противопоставляет его взгляды распространенным в 18 в. концепциям «общественного договора». Гегель оказал большое влияние на философию языка 19—20 вв., так, с его теорией развития связаны положения А. Шлейхера о процессах «языкового созидания» в доист. период под влиянием творческого инобытия духа человечества в языке. Напротив, X. Штейнталь, опираясь на мысли Гердера и Гумбольдта, утверждал идентичность проблем сущности и происхождения языка на основе единства творч. деятельности нар. духа как в доист., так и в ист. периоды. Штейнталю принадлежит мысль о господстве в доист. период внутр. языковой формы, что связано с особенностями восприятия и осознания мира первобытным человеком; сходные мысли высказывал А. А. Потебня. Свои общие положения Штейнталь конкретизировал в теории звукоподражания (см. Звукоподражания теория). Оппонентом Штейнталя выступил, в частности, В. Вундт, развивший дуалистич. концепцию, согласно к-рой язык зарождается как «инстинктивные движения, источник которых лежит в представлениях и аффектах индивидуального сознания... Но языком эти выразительные движения могут сделаться только в обществе, где люди живут в одних и тех же внешних и внутренних условиях». Выражая «внутреннюю жизнь», язык «тотчас переходит в совокупность индивидуумов».
Важным шагом к правильному осмыслению проблемы П. я. была выдвинутая
Л. Нуаре трудовая теория П. я., согласно к-рой язык возник в процессе совместной трудовой деятельности первобытных людей как одно из средств оптимизации и согласования этой деятельности. Трудовая теория развивалась также в работах К. Бюхера, видевшего истоки языка в «трудовых выкриках», сопровождавших акты коллективного труда.
В зарубежной науке 20 в. в трактовке вопросов П. я. господствуют два крайних направления. Одно, «натурализующее», пытается вывести язык из форм поведения (в частности, коммуникации), присущих животным, рассматривая эти формы как проявление единых, изначально присущих животным (и человеку) биологич. тенденций («теория контактов» Д. Ревеса и др.). Представители другого, «социологизирующего», направления, напротив, пытаются усмотреть у животных уже сложившиеся формы социальной жизни и приписывают им специфически человеческие особенности отражения и осознания действительности; отсюда, в частности, попытки обучения высших приматов человеческому языку, поиск у лельфииов «языка» человеческого типа и т. п. В обоих случаях язык выступает как своего рода прибавка дополнит, выразит, средств к определ. рода деятельности; отсюда часто встречающиеся попытки свести проблему к изучению П. я. как абстрактной системы из систем коммуникативных, точнее сигнальных, средств, присущих животным. Межлу тем уже в работах основоположников марксизма четко показано, что решить проблему П. я. невозможно, если не ставить одновременно вопроса о происхождении специфически человеческих форм отражения и деятельности, генетически связанных с языком.
Марксистское осмысление проблемы П. я. дал Ф. Энгельс в своем известном фрагменте «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» (1876). Осн. мыслью Энгельса является неразрывная внутр. связь развития трудовой деятельности первобытного человеческого коллектива, развития сознания (и вообще психики) формирующегося человека и развития форм и способов общения. Общение развивается (и затем возникает язык) как необходимое следствие развития производств, и др. обществ, отношений в трудовом коллективе — у людей появляется что сказать друг другу — и в то же время служит опорой для возникновения высших форм психич. отражения, для складывания человеческой личности: «Сначала труд, а затем и вместе с ним членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг» (Соч., 2 изд., т. 20, с. 490). Эти мысли подробно развиты К. Марксом и Энгельсом также в «Немецкой идеологии» (см. Маркс К., Энгельс Ф. о языке).
С психологич. т. зр. развитие психики первобытного человека под влиянием труда и общения ие сводится только к развитию мышления, только к развитию форм осознания человеком окружающего мира: язык, в т. ч. в его первобытных формах, участвует в разл. сторонах психич. жизни, опосредуя не только мышление, но и восприятие, память, воображение, внимание, эмоциональные и волевые процессы, участвуя в мотивации поведения и т. п. Без языка невозможны присущие человеку формы позиания мира и способы взаимоотношения с действительностью. С лингвистич. т. зр. ошибочна распространенная тенденция искать «первобытные» черты в структуре совр. языков или, напротив, переносить их особенности (в частности, членораздельность) на язык первобытного человека. Никакие даииые, полученные путем анализа и сопоставления совр. языков, хотя бы они и касались более древних эпох их развития (напр., данные, полученные в сравнит.-ист. исследованиях), не имеют существенного значения для проблемы П. я. как свойства, отличающего человека от животного, т. к. эпоху возникновения языка отделяют от самой «глубинной» реконструкции значительно более протяженные периоды, а главное, — все эти данные относятся к эпохе, когда уже сложилось человеческое общество, обладающее вполне сформировавшимся звуковым языком (см. Глоттогенез). Между тем П. я. связано с гораздо более архаичными формами взаимоотношения людей и относится ко времени возникновения общества. Кроме того, язык как средство общения вообще мог возникнуть лишь как следствие появления определ. социальных функций общения (см. Функции языка).
Социологич. сторона проблемы П. я. как раз и сводится к вопросу об этих социальных функциях общения в первобытном коллективе. Они несводимы к тем элементарным биологич. потребностям, к-рые удовлетворяет звуковая сигнализация у животных. «Членораздельная речь могла сложиться в условиях образования сравнительно сложных форм общественной жизни..., она способствовала выделению общения из непосредственного процесса производства в относительно самостоятельную деятельность» (А. Г. Спиркин, «Происхождение сознания»). Можно предположить, что функции общения развивались от «стадной стимуляции» (Н. Ю. Войтонис) к функции обществ, регуляции поведения и затем, когда средства общения получили предметную отнесенность, т. е. сформировался собственно язык, — к знаковой функции.
Физиологически П. я. необъяснимо, если анализировать лишь отд. анатомо-физиологич. отличия в строении мозга, органов речи и слуха у человека по сравнению с высшими животными. Однако в совр. иауке, особенно зарубежной (Э.Х. Лениеберг, США), сильна тенденция выводить особенности человеческого языка из врожденных пенхофизич. механизмов. Физиология, основа речи человека — это сложная система связей, объединяющих разл. зоны коры головного мозга в особую, т. наз. функциональную, систему. Эта последняя формируется на базе врожденных анатомо-физиологич. предпосылок, ио несводима к ним: она формируется у каждого человека в агдельности в процессе его развития. П. я. и есть — с физиологич. т. зр. — возникновение таких, обслуживающих процесс общения, «функциональных систем» под влиянием развития труда и все большего усложнения обществ, отношений.
ПРИМЫКАНИЕ — подчинительная связь , при к-рой форма подчиненного компонента словосочетания ие зависит от господствующего компонента и не подвергается к.-л. изменениям. При П. слова, наиболее близкие по смыслу, размещаются в определ. смежной последовательности. П. наиболее характерно для сочетаний с неизменяемыми словами, преобладает в аналитич. языках (напр., во вьетнамском) и в др. языках, имеющих признаки аналитизма, иапр. в тюркских; из индоевроп. языков широко распространено, напр., в англ. яз.
Термин <П.» принадлежит прежде всего рус. грамматич. традиции, поскольку в рус. яз. это явление отчетливо противопоставлено согласованию и управлению, в англ., франц. и др. грамматиках соотв. термин, как правило, не используется.
В рус. яз. различают собственно П. и падежное П. В первом случае в роли подчиненного компонента выступают неизменяемые слова: наречие, компаратив (форма сравнит, степени), неизменяемое прилагательное, инфинитив, деепричастие. При этом между главным и подчиненным словом возникают разл. отношения; примыкающие наречие, компаратив, деепричастие участвуют в выражении определительного («писать быстро», «говорить громче», «падать звеня») или определит.-восполняющего значения («находиться поблизости», «становиться лучше»), неизменяемое прилагательное — в выражении определит, значения («юбка мини»), инфинитив — целевого («уехать отдыхать»), восполняющего («умудриться упасть») или объектного значения («учиться рисовать»)
Как падежное П. квалифицируется связь знаменательного, главенствующего слова с падежной формой имени, имеющей определит, значение. Между главенствующим и подчиненным компонентами при этом возникают собственно-определительные («юбка в клетку», «приехать к вечеру»), субъектно-определительные («приезд отца») и обстоятельственно-восполняющие («находиться в городе») отношения.
Господствующий компонент при П. может быть выражен любым знаменат. словом. Выбор зависимого компонента предопределен грамматич. и лексич. семантикой главного и зависимого компонентов. Так, словосочетания со значением временной отнесенности, выраженной падежными формами, способны включать ограниченный лексико-семантич. ряд существительных («отдохнуть во время перерыва, отпуска, поездки» и т. п.).
Связь П., как правило, слабая, а распространитель гл. слова факультативен. В редких случаях, если господствующий компонент выражен информативно недостаточным словом, а восполняющий распространитель обязателен, П. является сильной связью («находиться далеко, иа берегу», «задолго до рассвета», «становиться умнее»).
П., преим. слабое, обладает широкими возможностями варьирования разных зависимых форм, что приводит к существованию многочисл. словосочетаний, совпадающих по смыслу («читать ночами — по ночам», «работать дома — на дому») или отличающихся оттенками значения («сидеть у стола — за столом»).
ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ — лексико-семан-тический класс предикатных слов (см. Предикат), обозначающих непроцессуальный признак (свойство) предмета, события или другого признака, обозначенного именем. П. обозначает либо качественный признак предмета, вне его отношения к др. предметам, событиям или признакам, либо признак относительный, обозначающий свойство предмета через его отношение к др. предмету, признаку, событию.
П. как часть речи не только не является универсальной категорией, ио составляет класс слов, наименее специфицированный по сравнению с др. морфоло-го-синтаксич. классами. Во мн. языках П. не выделяется как отд. часть речи, имеющая свои морфологич. и/или син-таксич. характеристики.
Семантич. основой П. является понятие качества (В. В. Виноградов). Качеств, признак доминирует в значении П., к-рое легко развивает качеств, семы, ср. «деревянный стул» — «деревянная походка». П. само по себе не имеет денота-ции и соотносится с денотатами только через посредство определяемого им существительного. Экстеисионалом (см. Номинация) П. является область предметов или событий, обладающих соотв. признаком (иногда говорят и о денотации П. как об области признаков, присущих соотв. предметам).
Поскольку П. соотносится с денотатом только через посредство определяемого им существительного, оно всегда семантически связано с последним. Эта связь осуществляется двумя способами: П. выступает либо как определение при существительном, образуя атрибутивную конструкцию, либо как предикат или часть предиката, соединяясь с существительным через глагол-связку. Признак атрибутивности/предикативности часто вводят в определение П. как его оси. функциональную особенность. Семантич. подклассы П. различаются по их способности выступать в атрибутивной и/или предикативной позиции. Противопоставление по атрибутивности/предикативности нейтрализуется в конструкциях с т. наз. предикативным определением: «Коля пришел радостный», где П., входя в состав предиката, является атрибутом к субъекту.
По семантике П. крайне неоднородны, их классификации разнообразны и опираются как на значения самих П., так и иа свойства денотатов, к к-рым относятся признаки, а также на возможности интенсификации (усиления признака, ср. рус, «очень хороший», исп. gravi'simo 'тяжелейший', кирг. бопбош 'совершенно пустой'), сочетаемости с разными видами наречий и т. п. Выделяют оценочные П. («хороший» — «плохой»), параметрические («низкий» — «высокий»), П. формы, цвета и т. д. Выделяют также П., обозначающие свойства вещей, воспринимаемые чувствами, физич. качества людей и животных и внутр., психологич. свойства (Виноградов), постоянные качества и временные состояния. По-видимому, универсальным является деление П. иа качественные и относительные. Качеств. П. считаются «классическими» предикатами, т. к. они не включают никаких др. сем, кроме предикативных. Значение качеств. П. гомогенно, оно плохо делится на семы, характеризуется подвижностью в зависимости от содержания денотата, к к-рому относится признак, и имеет тенденцию к отрыву от денотата и сдвигу в соседние семантич. зоны (Н. Д. Арутюнова), ср., напр., «печальный пейзаж», «печальное настроение», «печальное выражение лица», «печальный результат», «печальное происшествие», «рыцарь печального образа» и г. д. Семантич. отношения внутри системы качеств. П. опираются прежде всего на сигнификаты, для них характерна антонимия и особый характер синонимии, основанный не на сходстве денотатов, а на близости сигнификатов (ср. «веселый», «радостный», «живой» и т. д.). Качеств, признак, лежащий в основе семантич. структуры П., может меняться по шкале интенсивности, что определяет два оси. семантич. свойства П.— способность иметь степени сравнения и способность сочетаться с интен-сификаторами. Вопрос о том, какую степень — положительную (нейтральную) или сравнительную — следует считать семантически первичной, является спорным. Так, дом можно охарактеризовать как большой по сравнению с др. домами, большими или меньшими, и в этом случае исходной для приписывания признака является сравнит, степень, или как представляющий норму для данного класса предметов (больших домов), и в этом случае исходной оказывается положительная степень (нейтральный признак).
Значение относит. П. иное: это отношение, устанавливаемое между предметом (или признаком) и др. предметом, признак к-рого обозначается прилагательным. Значение относит. П. часто истолковывают, вводя раскрывающий это отношение предикат типа «состоящий из», «похожий на», «содержащийся в», «сделанный из»; выделяется ок. 30 общих значений такого рода и значит, кол-во частных. Семантика относит. П. представляет собой сложную признаковую структуру, соотнесенную со структурой исходного слова. Относит. П. не имеет центр, признака, к-рый может градуироваться, поэтому оно не имеет степеней сравнения и не сочетается с интенсифика-торами. В процессе окачествления относит. П. его значение перестраивается: качеств, признак выступает на первый план, а другие погашаются.
Качеств, значения, к-рые выражаются П., универсальны и имеются во всех языках. При этом слова, обозначающие качеств, признаки, тяготеют или к именной системе, или к глагольной. В этом отражается двойств, природа П.: являясь предикатами по своей семантике, они соотносятся с денотатами через предметные обозначения. Включаясь в группу имени, П. согласуется с ним по морфоло-гич. категориям (рода, числа и т. п.) или объединяется с именем в атрибутивную группу спец. морфолого-синтаксич. средствами (ср. изафет в иран. языках). Для образования предикативного сочетания, указывающего на признак, П. соединяется со связочными глаголами; выбор глагола может влиять и на значение признака; ср. постоянный и меняющийся признак в иберо-ром. языках: Juan es ?alegre 'Хуан веселый (человек)' и Juan esta alegre 'Хуан весел (сейчас)'. В ряде языков П. по своей морфологии тяготеет к глаголу и основной для него является предикативная позиция. Так, в кит. и кор. языках П. образует с глаголами общий класс предикативов. В нек-рых языках, напр. в банту, П. приобретает особые форманты, чтобы образовать атрибутивное сочетание (см. Именные классы). Относит, признаки часто выражаются существительными, причем существительное присоединяется к определяемому при помощи спец. средств (напр., предлогов) или занимает в именной группе место атрибута: исп. la casa de madera 'деревянный дом', франц. flacon verre 'стеклянная банка', англ. a bus stop 'автобусная остановка'.
Набор грамматич. категорий, к-рые приписываются П., зависит от языка и от способа описания. Помимо характерных только для качеств. П. категории степеней сравнения, категории интенсивности (или интенсификации) выделяют также синтаксич. категорию атрибутивности/неатрибутивности (А. А. Зализняк), предикативного/непредикативного характера признака (В. Г. Гак); эта категория отражается в возможности атрибутивного и предикативного употребления П., а в рус. яз.— еще и в противопоставлении полных и кратких П. Особые формы притяжат. П. («отцов», «волчий») позволили выделить в рус. яз. категорию притяжательности (Виноградов). В балт. языках П. имеют категорию определенности/неопределенности; в языках, где есть согласование, П. имеют согласоват. категории, к-рых не может быть больше, чем соотв. категорий у существительного. В языках, где П. тяготеют к имени и склоняются, их флексии обычно сходны с флексиями существительных, хотя возможны и нек-рые отличия (напр., в рус, нем. языках). В языках, где П., подобно глаголам, спрягаются, они могут иметь особые формы спряжения. В большинстве языков П. отличает от др. частей речи особый набор словообразоват. средств.
Состав класса П. сильно колеблется в разных классификациях и для разных языков. На основе семантич. критериев к П. относят в первую очередь слова, обозначающие качество. Др. критерием для причисления слова к П. является его способность входить в именную группу, занимая там позипию атрибута. П. иногда включают в категорию слов-атрибутов, к-рые характеризуются тем, что их грамматич. значение повторяет грамматич. значение подчиняющего существительного (Зализняк). По этой синтаксич. характеристике — способности входить в именную группу с согласованием — часто выделяется и весь класс. Так, к П. иногда относят атрибутивные местоименные, притяжат. и указат. слова (отличая их от притяжат. и указат. местоимений, составляющих самостоят, именные группы), порядковые числительные. Входящие в класс П. разряды слов классифицируют по разным основаниям, например: качественно-относительные, притяжательные и местоименные (Виноградов), знаменательные (качественные и относительные) и местоименные («Грамматика современного русского литературного языка», 1970); качественные и относительные, причем относительные, в свою очередь, делятся на собственно относительные (притяжательные и непритяжатель-иые), порядковые и местоименные («Грамматика русского языка», 1980).