ЛИЦО — грамматическая словоизменительная категория глагола (в нек-рых языках также имени в позиции сказуемого), обозначающая отношение субъекта действия (процесса, качества) (иногда и объекта) к говорящему лицу. Категория Л. присуща также лексико-грамматич. подклассу личных местоимений, но у них Л. представлено самим набором лексем, а не рядом грамматич. форм.
Л. входит в группу согласоват. категорий, выражающих «отношения субъекта н предиката в предложении» (Н. А. Баскаков), «синтагматически обусловленных» (А. В. Бондарко). Способность разных классов н подклассов слов иметь категорию Л. позволяет характеризовать ее как «суперкатегорию» (О. Г. Ревзииа). Р. О. Якобсон относит Л. к числу кате-горий-шифтеров (т. е. категорий, содержащих элементы, к-рые обозначают связь сообщения с актом речи, в частности с говорящим и слушающим). В силу регулярности своего выражения — личными формами глагола (иногда и имени) или сочетаниями глагольных форм с личными местоимениями — Л. представляет собой «открытую (явную) категорию» (по Б. Уорфу).
Нек-рые формы Л. в определ. условиях могут выражать безличное («Светает»), неопределенно-личное («Его не любят») и обобщенно-личное («Слезами горю не поможешьV) значения. Л. связано парадигматическими и функциональными отношениями с др. категориями глагола: наклонением, видом, временем, залогом. Так, в рус. яз. каждая форма Л. является формой того или иного наклонения, но обратной закономерности не существует: сослагат. наклонение н прош. вр. в изъявит, наклонении не имеют личных форм. Известны языки, в к-рых глагол не имеет форм Л. ни в одном нз наклонений, кроме повелительного (лезгинский, монгольский, нввхский).
Отношения между 1-м, 2-м и 3-м Л., составляющими категорию Л., неоднородны и получают раэл. истолкования: «лицо» (1-е и 2-е) противопоставляется «н'е-лнцу» (Э. Бениеннст, Якобсон), «собственно-личное» значение-— «предметно-личному» («Русская грамматика», 1980). Категория Л. настолько тесио связана с категорией числа, что Бенвенист считает их, в сущности, одной категорией, различая «собственно Л.» (= ед. ч.) н «расширенное Л.» (= мн. ч.). Только 3-е Л; именно потому, что оно может рассматриваться как не-лицо, имеет морфологически выраженное мн. ч., ср. рус. «он» (ед. ч.) —«он-и» (мн. ч.); ср. также данные тюрк, языков, где только в формах 3-го Л. прн нулевом показателе ед. ч/ во множественном отмечается числовой показатель, общий для глаголов и имен (напр., туркм. алды-0 'он' взял' — алды-лар 'они взяли', китап-0 'книга'— китап-лар 'книги'). Нек-рые исследователи агглютинативных языков выделяют в глаголе единую согласоват. категорию лица-числа (В. А. Аврорин, А, П. Володин, В. С. Храковский). По Н. А. Баскакову, тюрк, глагол имеет категорию Л., представленную шестью отдельными личными формами.
Наряду с Л. субъекта во многих языках различается также Л. (и число) объекта: таковы баскский, картвельские и абхазско-адыгские языки, большинство палеоазиатских, отчасти самодийские и обско-угорские (различающие только число объекта в 3-М Л.), мн. языки Сев. и Юж. Америки. Категория Л. (и числа) объекта получает в словоформе глагола самостоят, выражение, отдельное от показателей Л. (н числа) субъекта. Личная парадигма при этом резко возрастает: до 28 форм (в грузинском или чукотском), а при различении дв. ч. — до 42 (корякский) и до 63 форм (эскимос, диалекты). Ср. фрагмент субъектно-объектной парадигмы ительмен, языка: т-эл'чкуэ-уии 'я-ви-жу-тебя', т-эл'чкус-чен 'я-внжу-его', г-эл*-чкус-схен 'я-вижу-вас', т-эл^кус-че?н 'я-вижу-их'; все формы соотнесены с одним н тем же субъектом (1-го Л. ед. ч.), но с разными объектами. Ительменский субъектно-объектиый глагол имеет т. наз. номинативный тип согласования: префикс т- всегда значит 'я' и никогда — меня' (ср. субъектный глагол т-циксискичен 'я сплю'), суффиксы -уин, -чен, -схен значат соответственно 'тебя', 'его', 'вас' и никогда — 'ты', 'он', 'вы'. Т. о., две парадигмы личных аффиксов можно здесь определять как парадигмы Л. (и числа) субъекта и объекта. В языках, где глагол характеризуется т. наэ. эргативиым типом согласования, парадигма строится иначе, ср. данные адыг. языка: сэ-к1уэ 'я иду', сы-уэ-жэ 'я-тебя-жду' — уэ-к1уэ 'ты-идешь', уысэ-жэ 'ты-меня-ждешь'. Одни н те же аффиксы, занимающие одну н ту же позицию относительно корня, соотнесены со значениями: сэ- 'я' и 'меня', уэ- 'ты* и 'тебя', т. е. со значениями субъекта (не--перех. глагола) и объекта. Аффиксы, материально идентичные им, но занимающие др. позицию относительно корня, соотнесены со значениями субъекта перех. глагола: сы- 'я' и уы- 'ты'.
Семантич. доминантой эргативного строя является противопоставление не субъектного и объектного, а агеитивного и фактитивного начал; т. о., для языков, в к-рых глагол имеет эргативный тип согласования, надо говорить о категориях Л. фактитнва н агентива; напр., для адыг. яз. в личную парадигму фактитива входят аффиксы первой серии, в парадигму агентива — второй. Личные парадигмы такого типа определяются так же, как «эргативный и абсолютный ряды личных аффиксов» (Г. А. Климов), противопос-тавляясь их личным аффиксам активного и инактивного рядов в языках активной типологии, ср. н америндском языке дакота:
активный ряд инактивный ряд
wa-tl 'я живу' ma-ta 'я умираю' ya-ti 'ты живешь' ni-ta 'ты умираешь* ni-wa-kaska 'тебя ma-ya-kaSka 'меня я связываю' ты связываешь'
Категория Л. (числа) у имени представлена, напр., в самодийских и большинстве палеоазиат, языков; это всегда Л. субъекта, носителя признака. Ср. данные коряк, языка: г'оля-й-гым 'мужчина-я', г'оля-й-гыт 'мужчнна-ты', г'оля-0 'мужчина-он'; ны-туй-гым 'молодой-я', ны-туй-гыт 'молодой-ты', ны-туй-кин 'молодой-он'.
С категорией Л. связана категория личной принадлежности, к-рая выражается либо спец. морфемами (обычно — суффиксами), либо притяжат. местоимениями, ср. фнн. kirja-ni моя-< книга', kirja-si 'твоя-книга', kirja-nsa 'его-книга' и т. д. Лнчно-притяжат. показатели оформляют и глаголы, но такого рода формы обычно выступают как зависимые предикаты, ср. фии. syodessa-ni (syodessa-si) soitettiin 'пока-я-ел (пока-ты-ел), позвонили'. В рамках категории личной принадлежности различаются формы так наз. обвиатива илн «четвертого лица» (называемые также лично-воз-вратнымн формами), ср. эскимос, агля-так.а ив,ны-&а 'ои-ведет его-(чужого)-сына' н аглятакд и&ны-ни 'он-ведет его-(своего)-сына*. Глагольные формы с показателями обвиатива выступают как зависимые предикаты, ср. эскнмос. тугулъю-ку 'взяв-для-него' и тугулъю-нн ^взян-для-него-он', т. е. 'взяв-для-себя'.
ЛОНДОНСКАЯ ШКОЛА. — одао из на* правлений структурной лингвистики. Сложилось и организационно оформилось в 40-х гг. 20 в. Основоположник Л. ш. — Дж. Р. Фёрс, вокруг к-рого объедини-лись У. Аллен, М. А. К. Халлндей, Р. X. Робннс, У. Хаас, Ф. Р. Палмер н др.
Л. ш. стремится к построению общей теории, в рамках к-рой можно было бы найти объяснение специфич. особенностей конкретных языков, выработать адекватные методы структурно-функционального их исследования. В становлении Л. ш. важную роль сыграли нац. традиции британ. яз-знания, к-рое с сер. 19 в, интенсивно исследует живые языки разнообразных типов, т. наз. «примитивные» нли «экзотические» языки, а также куль-турно-соцнологич. доктрина Б. Малиновского, этнографа и антрополога, развившего теорию, согласно к-рой язык и культура обладают нек-рыми общими свойствами: и в культуре, н в языке проявляются осн. побуждения, желания, потребности, обусловленные социальной и биологич. природой человека. Под культурой понимается весь контекст человеческого поведения. По Малиновскому и Фёрсу, общество, личность и язык функционально-генетически тесно связаны: для науч. проникновения в их сущность необходим учет функцион. стороны этих трех компонентов. Устанавливается связь имманентных по своему существу социологических и лингвистических структур.
На формирование общелингвистич. кредо Л. ш. известное опосредованное влияние оказали нек-рые идеи Э. Дюркгейма и Ф. де Соссюра и положения бихевиоризма (см. также Бихевиоризм в языкознании). Развиваемой ею теории соотношения языка и культуры близки положения об установлении соотношения социальных и языковых структур на основе антропологич. и этнографич. теорий Л. Леви-Брюля, К. Леви-Строса, Э. Сепира и Б. Уорфа (см. Сепира — Уорфа гипотеза), к-рые подвергались критике в сов. яз-знании.
Фёрс и его последователи призывают изучать живые языки, особенно малоизученные языки Азии и Африки. Однако культурно-историч. идеи были лишь фоновыми для Л. ш. Ряд работ лингвистов, примыкавших к Л. ш., были конкретно грамматическими и продолжали традицию англ. грамматистов, таких, как, напр., Г. Суит.
Задача яз-знания для Л. ш. — создание совокупности технич. приемов для изучения языковых явлений. Яз-знанне автономно, т. е. не обязательно опирается на данные др. наук — психологии, социологии и т. п. Метод описания* для Л. ш. — это общий принцип, или система критериев, к-рыми руководствуется исследоват. практика. Понятие «язык» употребляется в трех осн. значеаиях: как побуждение и внутр. стимулы в природе человека, т. е. естественный дар; как традиционные системы или привычки, т. е. постоянное усвоение языковых норм и активное владение ими, язык в этом смысле — определ. система; как обобщенный термин для бесчисл. множества индивидуальных высказываний или языковых актов. Различаются «структуры» и «системы», подчиненные разграничению сиитагматич. и параднгматич. отношений между единицами языка. Выделение структур связано с установлением сиитагматич. отношений (структуры горизонтальны и одномерны). Выделение систем связано с установлением параднгматич. отношений (системы вертикальны, объ-емны и многомерны).
«Значение» рассматривается Л. ш. как сложное лингвистич. явление, требующее исследования на всех уровнях языковой структуры. Значение к.-л. формы можно раскрыть лишь на основе анализа ее употребления. Значение состоит из отд. элементов, выделение к-рых достигается поуровневым его членением как целого. В анализе значения важнейшую роль играет контекстуализация, т. е. прием установления контекста применительно к каждому языковому уровню.' В терминологии Л. ш. выделяются т. наз. модусы значения — фонологические, лексические н т. п. Различаются два важнейших вида коитекстуалиэации: ситуационный контекст и социальный контекст. Контекст ситуации — это реальный словесный контекст. На лексич. уровне — это типичное н постоянное окружение, именуемое коллокацией. Контекстуализация формы на грамматич. уровне — это прием соположения взаимосвязанных грамматич. категорий, именуемый коллнгацией.
Конкретные исследования Л. ш. касаются след. проблем: место и функции языка в обществе; язык и культура; сущность языка и его определение; движущие силы развития языка; строение языка; выделение языковых уровней и единиц; задачи яз-знания: система лингвистич. описания; система терминов лингвистич. описания; существ, признаки лингвистич. категорий и критерии их установления; возможность привлечения экстралингвис-тич. данных к лингвистич. анализу; языковое значение и его место в лингвистич. анализе; ситуационная теория значения; понятие контекста; виды контекста; функцнон. расслоение языка; личность в связи с исследованием языка; просодии, анализ. В Л. ш. проводилось изучение функционирования языка в разных ситуациях общения: в обществ, и религ. церемониях, во взаимоотношениях людей разных рангов.
Исследования, проводившиеся в Л. ш., сыграли определ. роль в становлении социолингвистики, а также функциональной грамматики, контекстуальной грамматики и лингвистики текста.
ЛОГИЧЕСКОЕ НАПРАВЛЕНИЕ в языкознании — совокупность течений и отдельных концепций, изучающих язык в его отношеини к мышлению и знанию и ориентированных на те или другие школы в логике и философии.
Для Л. н. характерно: 1) обсуждение проблем гносеологии; 2) тенденция к выявлению универсальных свойств языка в ущерб его нац. особенностям (см. Универсалии языковые); 3) выработка единых принципов анализа языка, независимых от реальных языковых форм (общее для всех языков представление структуры предложения, системы частей речи и др.); 4) предпочтение синхронного анализа диахроническому и соответственно опнсат. грамматик историческим и сравнит.-историческим; 5) преимуществ, разработка синтаксиса (теории предложения) и семантики; 6) преобладание функцией, (содержат.) подхода к выделению, определению и систематизации категорий языка; 7) определение грамма-тнч. категорий по их отношению к универсальным категориям логики: слова — к понятию (концепту), части речи — к выполняемой ею логич. функции, предложения — к суждению, сложного предложения — к умозаключению; 8) допущение скрытых (имплицитных) компонентов предложения, экстраполируемых из его логич. модели.
Логич. подход к языку характерен для воззрений греч. философов 5—1 вв. до н. э., для концепций зап.-европ. схолас-тич. науки (логики и грамматики) средневековья, для рационалистич. концепций языка, лежащих в основе всеобщих (филос.)грамматик (17 —1-я пол. 19 вв.), а также для ряда школ и течений в логике, философии и лингвистике кон. 19 — 20 вв. (философии анализа, лингвистической философии, филос. логик, логич. анализа естеств. языков).
Снязь яз-знання с логикой является изначальной. Сам термин «логика», введенный стоиками (в отличие от них Аристотель применял к законам мышления термин «аналитика»), обозначал словесное выражение мысли (logos). Основным для большинства греч. мыслителей являлся принцип «доверия языку» в его обнаружении разума и доверия разуму в его познании фнзич. мира. Предполагалось, что, подобно тому как имя выражает сущность обозначаемого им предмета (тезис реалистов в их споре с номиналистами), структура речи отражает структуру мысли (см. Античная языковедческая традиция). Поэтому теория суждения основывалась на свойствах предложения, способного выражать истину. Наиболее ранние термины, применявшиеся греками к языку, имели сиикретич. логико-лингвнстич. смысл. Термином logos обозначались и речь н мысль, и суждение и предложение; имя (греч. опота) относилось и к классу слов (существительным), и к их роли в суждении (субъекту); глагол (греч. rhema) означал и часть речи, н соответствующий ей член предложения (сказуемое) и т. п. Логич., сиитаксич. и формально-морфологич. аспекты единиц речи воспринимались в их нерасчленен-ной целостности, предполагающей прямую обусловленность формы логич. функцией. Т. о., внимание фиксировалось на случаях взаимного соответствия, гармонии логич. и языковых (как формальных, так и содержательных) категорий. В центре анализа — логически релевантные единицы, прежде всего предложение-суждение, с к-рым связывались значения истинности н модальности. Этим определялся функциональный (в противовес формальному) подход к речи, понимаемой как сопряжение обозначающего, обозначаемого и предмета.
Схоластич. наука 5—14 вв., продолжавшая греко-рим. традицию, не разорвала связи между логикой н грамматикой. Логизация грамматики усилилась в эпоху П. Абеляра (11—12 вв.), когда было заново открыто наследие Аристотеля, в частности стал доступен полный свод его логич. сочинений. Близость логики схоластов к грамматике в числе др. факторов была обусловлена отсутствием спец. логич. символики, вследствие чего положения логики обосновывались материалом естеств. языка (гл. обр. латыни). Единение логики и лингвистики способствовало формированию концепции филос. (спекулятивной) грамматики. К числу понятий, получивших оригинальное развитие в ср.-век. логнко-грамматич. трактатах, принадлежат: 1) различение категорематич. и синкатегорематнч. слов; 2) понятие суппозиции (лат. suppositio, букв. — подстановка, замещение); 3) значение предложения (диктум). Под синкатегорема-тическими (термин отмечен у Присциа-на) понимались слова, употребляющиеся с именем или глаголом (т. е. категоре-матическимн, полнозначными словами) в качестве соозначающих элементов (предлоги, связка, глаголы аспекту ал ьного значения и др.). Понятие «суппознция> (в трактатах У. Оккама, Петра Испанского, У. Шервуда, Ж. Буридана и др.; ранее употреблялся в близком смысле термин appellatio— <наименование>) обозначало отношение имен, рассматриваемых в контексте предложения-суждения, к объектам действительности. На языке совр. логики это — допустимые подстановки значений термов (именных компонентов суждения). Ш. Балли, испытавший влияние схоластов, определил суп-позицию как «актуализацию виртуальных понятий». Схоласты считали, что благодаря суппозиции предикат устанавливает связь с действительностью и предложение-суждение получает истинностное значение. Суппознция, совместно с понятием виртуального языкового смысла (significatio), образовывала ядро схоластич. семантики. Схоластами выделялись многочисл. виды суппозиции: suppositio personalis — отнесение имени к индивидному объекту, suppositio materialis — автонимиые употребления, т. е. отнесение к самому себе в метаязыковых утверждениях, suppositio improperia — несобственная суппознция, реализуемая фигуральными значениями имен, suppositio simplex — отнесение имени к свойствам объекта н др. В основу теории значения предложения было положено понятие диктума (лат. dictum, dicibile, enuntiabile), подробно обсуждавшееся в трактатах 12 в. Абеляр подчеркивал, что предложения обозначают не предметы, а состояния предметов. Диктум как объективная часть значения предложения соотносителен с модусом — операцией, производимой мыслящим субъектом. В 20 в. Балли ввел в лингвистику теорию модуса и диктума.
Особое место в схоластич. науке 13 — 14 вв. занимает концепция модистов. Ее основанием служило различение в речи 3 компонентов: подразумеваемой вещн, понятия и слова, к-рым соответствовали 3 категории модусов — modi essendi (модусы существования), modi intelligendi (модусы понятия) и modi significandi (модусы обозначения). Осн. внимание модистов было сосредоточено на общих способах обозначения (modi significandi). В понимании предложения модисты опирались на идею движения, заимствованную из чФизики» Аристотеля (кн. 3). Предложение понималось как динамич. переход от начального пункта (лат. terminus a quo), называемого suppositum (букв. — подставленное), к конечному пункту (лат. terminus ad quern), называемому appositum (букв.— присоединяемое). К частям речи, соотносительным с исходной позицией, причисляли существительные и местоимения в им. п., наз. modus entis (чмодус сущего»). К частям речи, соотносительным с конечным пунктом, причисляли глаголы, прилагательные, причастия и наречия, наз. modus esse (чмодус существования, бытия»). Третья из выделенных групп объединяла части речи, выражающие отношения (предлоги, союзы и междометия).
В период господства филос. доктрины рационализма (17 — 1-я пол. 19 вв.) была возрождена идея универсальных (<всеобщих >) грамматик, основанная на убеждении в абсолютном соответствии речи натуральной логике мышления. С. Ш. Дюмарсе писал, что чво всех языках мира существует только один необходимый способ образования смысла при помощи слов». В 1660 в монастыре Пор-Рояль учеными монахами А. Арно и К. Лансло была создана т. наз. чГрамматика Пор-Рояля» (<Grammaire generate et raison-пёе de Port-Royal»), ставшая образцом такого рода сочинений (см. Универсальные грамматики). Этим грамматикам придавалось прежде всего логико-филос. значение (в разработке связанных с языком проблем участвовали философы Дж. Локк, Д. Дндро, Дюмарсе, Г. В. Лейбниц и др.). Категории языка интерпретировались как соответствующие опре-дел. операциям рассудка: его способности представлять, судить и умозаключать. Членение грамматики иногда получало гносеологич. осмысление. Так, К. С. Аксаков делил грамматику на 3 части: часть I — имя, оно отражает осознание предметов, бытия в покое; ч. II — глагол, он отражает осознание действия, бытия в движении; ч. III — речь (т. е. синтаксис), она отражает осознание жизни в ее целостности. Всеобщие грамматики обычно не были последовательно логическими, напр. в описании формообразования. В этом сказался опыт собственно линг-вистич. исследований, начатых рнм. учеными (Присцнаном, Элием Донатом и др.). Однако за основу принималась универсальная модель, составленная из выделенных в латыни грамматич. категорий. Влияние логич. мысли (в версии аристотелевой формальной логики) было велико в интерпретации категорий синтаксиса. В определении И. И. Давыдова синтаксис чисследует или логич. отношения понятий и их выражение, или логич. отношения мыслей и их выражение». В дефинициях классов слов указывались не их формальные признаки, а их способность выполнять нек-рую синтакснч. функцию. Так, существительные определялись как чслова подлежащего»; в особую группу выделялись слова, приспособленные для выполнения функции сказуемого (Л. Г. Якоб). Предложения анализировались по модели суждения (S есть Р).
Уже в рамках Л. н. 19 в. указывалось на возможность несовпадения категорий логики с категориями грамматики, делающее неадекватным описание конкретных языков по логич. модели, а также предпринимались попытки модифицировать логич. принципы, сняв их противоречие языковым данным. Ф. И. Буслаев отказался от выделения связки в качестве обязат. компонента структуры предложения. Вместе с тем он ввел в синтак-сич. анализ второстепенные члены предложения — дополнения и обстоятельства, не имеющие аналогов в составе суждения. Последоват. пересмотр логич. оснований грамматики был начат психо-логич. направлением 2-й пол. 19 в. Его предметом стал популярный в европ. лингвистике чОрганнзм языка» К. Ф. Бек-кера (ср. его критику X. Штейнталем и А. А. Потебней).
Критика логич. принципов анализа, производимая с разных (формально-грамматич., пснхологнч., типологич. и др.) позиций, основывалась на след. положениях: 1) далеко не все категории логики имеют языковое соответствие (в языках не отражены важные для логики родо-видовые отношения, различие между истинными и ложными высказываниями и др.); 2) не все формы языка имеют логич. содержание (так, не все предложения выражают суждение); 3) число логич. н грамматнч. членов предложения не совпадает, вследствие чего объем логич. и грамматич. подлежащего и сказуемого различен (логически предложение членится на субъект и предикат, грамматика же выделяет в составе группы подлежащего определения, а в составе группы сказуемого — дополнения и обстоятельства); 4) логич. и грамматич. характеристики членов предложения могут не только расходиться, но и инвертироваться: сказуемое может получать функцию логич. субъекта, а подлежащее — предиката (см. Актуальное членение предложения); 5) применение логич. определений к категориям грамматики (типа «суждение, выраженное словами, есть предложение») не корректно; 6) анализ предложений на основе единой логич. модели не позволяет описать реальные синтакснч. структуры во всем их разнообразии (особенно ненндоевроп. языков), затемняя существующие между разными языками типологич. различия н индивидуальные особенности конкретных языков; 7) логистич. описания оставляют невыяв-ленными психологии, (эмоциональный, оценочный, волевой) и коммуникативный аспекты речи; 8) логика не может дать надежного принципа классификации языковых форм.
Критика логич. основ грамматики привела к более четкому отграничению собственно языковых категорий от категорий логики, что развило технику формального грамматич. анализа и выдвинуло на первый план морфологию. Интерес к целостным, законченным единицам речи (предложению, периоду) сменился вниманием к минимальным единицам языка (морфеме, дифференциальным признакам, семе). Логич. принципы и методы анализа уступили место психологическим, формально-грамматическим, структурным.
В кон. 19 и нач. 20 вв. в ряде логико-филос. школ (преим. в рамках неопозитивизма и эмпиризма) началось изучение логич. аспекта естеств. языков. Представители аналитич. философии, или философии анализа (Г. Фреге, Б. Рассел, Л. Витгенштейн, Р. Карнап, X. Рай-хенбах н др.), предприняли логич. анализ языка науки с целью определения границ истинного знания. Исходя из принципа «недоверия языку» как способу выражения мыслн и знания представители этой школы прибегли для обнаружения подлинной логич. структуры предложения к универсальной символич. записи. Наиболее широко использовалось представление предложения как пропозициональной функции (см. Пропозиция), соответствующей предикату, от нек-ро-го числа аргументов, соответствующих именным компонентам предложения. Логич. язык включал набор констант: логич. связки (Л —конъюнкция, «и»; V — дизъюнкция, «или»; -> или zd — импликация, «если..., то...»; = или ~ эквивалентность и др.), операторы, в т. ч. кванторы, указание области нх действия и др.
Применение искусств, языка логики обнаружило неоднозначность мн. предложений естеств. языков. В 60—80-е гг. 20 в. проблема неоднозначности стала широко обсуждаться в лингвистике.
Философия анализа разработала ряд проблем логнч. семантики, осн. понятиями к-рой стали понятие сигнификата (интенспонала, смысла) н понятие денотата (экстенсионала, референта). В связи с понятием сигнификата — собственно языкового, виртуального смысла слов и выражений — обсуждались такие проблемы, как синонимия (тождество значения), значимость (нлн наличие значения), аналитичность предложений (истинность в силу значения, напр., в тавтологичных высказываниях), роль смысла субъектного выражения в формировании значения предложения и т. п. В связи с понятием денотата и денотацин исследовались проблемы природы именования, виды референции и ее механизмы. Важным для логич. семантики стало введенное Расселом понятие дескрипций — нарицательных имен н именных выражений, приобретающих способность к референции только в контексте предложения. Дескрипции противопоставлялись Расселом логнч. собственным именам, сохраняющим отнесенность к именуемому ими объекту и вне контекста речи. В аналитич. философии было положено начало разработке типов контекстов (У. О. Куайн) — интенсиональных, создаваемых глаголами мышления, мнения, знания, модальными выражениями, и экстенсиональных, независимых от субъективного модуса.
Изучая прежде всего язык науки, аналитич. философия не принимала во внимание коммуникативный аспект речи, прагматич. условия коммуникации (см. Прагматика) и связанный с ними субъективный фактор. В кон. 40-х гг. 20 в. нек-рые представители этого направления (первым — Витгенштейн) указали на недостаточность теории, ограничивающей функции предложения утверждением истинности суждения. Витгенштейн, концепция к-рого легла в основу воззрений лингвистической философии (Г. Райл, П. Гич, П. Ф. Стросон, Дж.
Остин и др.), обратился к логич. анализу обыденного языка, наблюдаемого в его повседневном функционировании.
Влияние логико-филос. направлений отразилось на развитии теоретич. яз-зна-ния в 60—80-х гг., дополнив круг исследуемых проблем, методику анализа, систему используемых понятий и метаязык. В лингвистике определились направления, одно из к-рых тяготеет к собственно логнч. анализу естеств. языка, другое изучает логич. аспект употребления языка, коммуникации и др. Это последнее сблизилось с социолингвистикой н психолингвистикой и практически объединилось с философией обыденного языка, эволюционировавшей в сторону лингвис-тич. проблематики.
ЛИТОВСКИЙ ЯЗЫК —один из балтийских языков. Распространен гл. обр. в Литов. ССР. Общее число говорящих в СССР ок. 2,8 млн. чел. (1979, перепись), за рубежом (в США, Канаде, Лат. Америке и др.) св. 0,4 млн. чел.
Выделяются 2 осн. диалекта — жемайт-скнй н аукштайтский. Л. я. лучше других живых индоевроп. языков сохранил древние черты в фонетике и морфологии. Отличается от близкородств. латыш, яз. большей архаичностью (в целом) и нек-рыми инновациями. В Л. я. сохранились древние k', g', соответствующие латыш, аффрикатам (akys 'глаз', gerti 'пить', ср. латыш, acis, dzert), начальные pj, bj (piauti 'жать', ср. латыш, pjaut), тавтоснллабич. an, en, in, un (ranka 'рука', penktas 'пятый', minti 'мять', jungas 'иго', ср. латыш, roka, piektas, m!t, jugs). С последней особенностью связано сохранение носового инфикса в спряжении Л. я., утраченного в латыш, яз. (krintu 'падаю', прош. вр. kritau, juntu 'чувствую' — прош. вр. jutau, ср. латыш, krltu — kritu, jutu — jutu).
Л. я.— флективный (фузионный) язык с элементами агглютинации н аналитизма. Существительные делятся на два согла-соват. класса (ср. род утрачен). Три родовые формы сохраняются у нек-рых местоимении, а также у прилагательных н причастий. Категория числа формируется противопоставлением двух рядов форм — ед. и мн. числа (в нек-рых диалектах сохраняется дв. ч.). В падежную парадигму входят 6 падежей и особая зват. форма. Категория определенности / неопределенности находит морфологич. выражение у прилагательных (и причастий), различающих простую (нечленную, неместоименную) и сложную (членную, местоименную) формы.
Глагол характеризуется богатством разл. причастных образований, имеющих широкое синтаксич. употребление. Спе-цифич. глагольные категории — время, залог, наклонение, лицо (личные флексии выражают одновременно числовое значение; спрягаемая форма 3-го л. не знает числовых различий). Различаются четыре простые (синтетич.) формы грам-матич. времени: настоящее, прошедшее однократное, прошедшее многократное и будущее. Сочетания глагола buti 'быть' с причастиями (разл. временных и залоговых форм) образуют систему сложных (аналитич.) времен. Страдат. залог образуется при помощи страдат, причастий. Аналитич. пассив противопоставлен как соотв. сложным формам с действит. причастиями, так и простым (синтетич.) личным формам, всегда принадлежащим к действит. залогу. В системе наклонений различаются изъявительное, сослагательное, повелительное и «косвенное» (выделение последнего не общепринято). Косв. наклонение (сопоставимое с «пересказывать наклонением латыш, яз.) выражается причастиями действит. залога в предикативном употреблении. Вид как грамматнч. категория слав, типа в Л. я. отсутствует. Выражение разл. аспектуальных значений связано с се-мантико-словообразоват. значением глагольной лексемы н с конкретной временной формой, в к-рой она выступает. Осн. аспектуальная классификация глагольных лексем делит их на 2 класса: процессуальные и событийные (eigos veikslas и jvykio veikslas — перевод этих терминов на рус. яз. как «несов. вид» и «сов.
вид» может ввести в заблуждение). Выделение др. семантико-словообразоват. классов связано с различиями по переходности, возвратности и др. Особенность Л. я.— наличие среди перех. глаголов наряду с каузативными глаголами особого класса т. н. куративных глаголов.
Л. я. относится к языкам номинативного строя. Распространенный порядок следования компонентов простого предложения SVO, хотя возможны и модификации этого порядка, связанные, в частности, с актуальным членением. Для выражения посессивных отношений широко употребляются конструкции типа «Я имею», соотносимые с латыш, конструкциями типа «У меня есть». Сохранились конструкции с причастными образооа-ниями, экивалентные сложному предложению.
Письменность появилась в 16 в. на основе лат. графики. Первая литов. книга — катехизис М. Мажвидаса (1547). Начало развития лит. Л. я. относится к 16—17 вв. В этот период, кроме книг релнг. содержания, появляются труды филологич. характера, в т. ч. грамматики Л. я. Д. Клейна (1653, 1654). Единый лит. язык формируется в кон. 19 — нач. 20 вв. на основе зап.-аукштайтского диалекта. Большую роль в создании и нормализации лнт. Л. я. сыграл Й. Яблонские.
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ (философия «обыденного языка») — философское направление, поставившее своей основной задачей анализ естественного языка строгими методами. Анализ предпринимался с целью определения философски значимых концептов (таких, как «добро», «зло», «долг», «знание», «значение» и др.), опираясь на контексты употребления соотв. слов в обыденной речи. Другая цель анализа — выявление особой «логики» (правил, регламентов н конвенций) функционирования языка в условиях повседневной коммуникации. Первый круг задач выполнялся концептуальным анализом, второй — логическим анализом речевых актов.
Л. ф. представляет собой разновидность аналитич. философии (см. Логическое направление) — одной из школ неопозитивизма. В отличие от первоначальной версии аналитич. философии, занятой преим. логич. анализом языка науки, Л. ф. сосредоточила свое внимание на анализе повседневной речи (обыденного, или обычного, языка), а также языка этич. сочинений.
Л. ф. сложилась в англ. ун-тах Кембриджа и Оксфорда (поэтому ее иногда называют оксфордской школой) и берет начало в идеях Дж. Э. Мура, относящихся к рубежу 19 и 20 вв. (его концепцию принято называть «философией здравого смысла»). Как целостное направление Л. ф. оформилась к сер. 20 в. Ее основателем (наряду с Муром) является Л. Витгенштейн. Крупнейшие представители: Ф. Вайсман, Дж. Остин, Э. Анкомб, П. Гич, Г. Райл, А. Дж. Айер, П. Ф. Стросои, Дж. Урм-сон, П. Ноуэлл-Смит, Р. Хэар, Д. Уиэ-дом, М. Лазеровиц. К Л. ф. примыкают амер. философы Н. Малколм, Л. Линский, П. Грайс, Дж. Р. Сёрл, 3. Вендлер, М. Блэк, фин. логик Г. X. фон Вригт и др.
Ниже рассматриваются лиигвистич. идеи Л. ф. Теоретич. основы Л. ф. изложены в посмертно опубл. «Философских исследованиях» Витгенштейна (1953). Концепция позднего Витгенштейна сложилась в ходе наблюдений над функционированием языка в естеств. условиях коммуникации. Витгенштейн рассматривал речь как компонент целенаправленной и регламентированной деятельности человека,- характеризующейся множественностью целей. Язык (речевые высказывания н входящие в них языковые формы) — это орудие, служащее выполнению определ. задачи. Могут существовать языки, предназначенные для достижения лишь нек-рых целей (напр., «язык приказов»). Соединение речи и Действия Витгенштейн называл «языковой игрой» (ср. приказ — выполнение приказа). Каждая «языковая игра» как
законченная система коммуникации отвечает нек-рой «форме жизии». Таким образом, Л. ф. выдвигает на первый план не столько когнитивную (связанную с мышлением), сколько инструментальную (связанную с действием и воздействием) функцию языка. Ее объект — язык в действии.
В своем подходе ко всему тому, что связано с ментальными процессами и операциями (знанию, значению, пониманию, намерению, миеиию и др.), Витгенштейн перенес акцент с опыта и ощущений на технику (условия существования), т. е. правила и регламентированность.
В согласии с общей теорией находится сформулированный Витгенштейном концепт значения, основанный на анализе значения существительного «значение». Такие признаки функционирования высказывания, как подчиненность правилам, конвенциональность, орудийность и целенаправленность, дали основание для понимания значения как употребления. Новая интерпретация значения противостояла теории обозначения и сопровождалась критикой остеисивиой (ука-зат.) теории приобретения семантич. знаний. Исходным в анализе считалось значение высказывания, из него выводилось значение слова. Значения высказывания и слова рассматривались в неразрывной связи с условиями их употребления (контекстом, ситуацией, участниками коммуникации, ее целями). Значение описывалось в виде набора правил употребления («грамматики» или «логики») той или др. единицы (ср. «логика прилагательных», «грамматика» прилагательного «хороший»). Т. о., значение не отделялось от категорий прагматики. Концепт значения претерпел дальнейшую прагматизацию в теории Грайса, связавшего значение с намерением говорящего произвести нек-рое воздействие на адресата и выдвинувшего понятие «значение говорящего». Последнее повлекло за собой исследование косвенных смыслов высказывания и иравил их интерпретации. Концепция значения как употребления расширила методику семантич, исследований за счет операции по соединению слов и высказываний с типичными для них контекстами и праг-матич. ситуациями, а также за счет выявления прагматич. ограничений на сочетаемость.
Идеи Л. ф. опирались на изучение двух типов речи — повседневных разговоров (диалогов) и практич. рассуждения. Этому разделению области исследования соответствуют 2 осн. направления Л. ф.: анализ обыденной речи н анализ языка морали.
Изучая обыденную речь в действии н как действие, Л. ф. включила в круг своих интересов динамич. аспект речи: пропозициональные отношения (установки), их взаимодействие с пропозицией, ситуативные условия и цели коммуникации. Исследоват. интересы переместились в область прагматики. Результатами этого направления поисков явились: теория речевых актов (Остин, Сёрл), выявление прагматич. пресуппозиций (Урм-сон) и правил (конвенций, постулатов, максим) общения (Грайс, Э. Лич), таких, как «принцип сотрудничества», «принцип вежливости» и др., понятие импликатур речи (Грайс) — нестрогих импликаций, позволяющих, основываясь на знании коммуникативных конвенций, определить контекстно обусловленный смысл высказывания. Эти идеи и понятия были восприняты и развиты совр. лингвистич. прагматикой, социолингвистикой и риторикой.
Аналогичный комплекс идей сформировался в ходе анализа практич. рассуждения. Если научно-теоретич. рассуждение направлено на установление объективной истины (истинностного значения предложения), то задача практич. рассуждения заключается в выборе цели и способов ее достижения, и оно допускает варьирование. Его итог — принятие решения или предписание, определяющие действия. Логич. анализ практич. рассуждения (языка морали) был предпринят представителями Л. ф., занимающимися проблемами зтики (Мур, Ноуэлл-Смит, Хэар). Мур в противовес этич. натурализму стремился показать, что ключевые для этики оценочные предикаты («хороший», «плохой») не обозначают никакого ес-теств. свойства объектов. Это стимулировало поиск новых принципов определения оценочных н др. недескриптивных значений. В соответствии с обшей для Л. ф. тенденцией оценка была определена в терминах коммуникативной установки: положит, оценка выражает рекомендацию, стимулирующую действие (Хэар). Анализ практич. рассуждения выявил особый вид нарушений смысловой правильности текста. Первым привлек внимание к этому явлению Мур. Его пример «Идет дождь, но я так не считаю» известен под назв. парадокса Мура. Мур видел в нем психологич. несообразность, Витгенштейн — нарушение логики утверждения. Приведенное предложение не содержит прямого логич. противоречия. Это отклонение от нормы, а не от истины. Конвенция общения требует, чтобы говорящий, утверждая что-либо, имел для этого основания. В парадоксе Мура зафиксирована непоследовательность речевых действий. Анализ практич. рассуждения дал ряд результатов, относящихся к прагматич. структуре текста, текстовым функциям групп слов (Ноуэлл-Смит), связям между значением слова и коммуникативными функциями высказывания, пропозициональным отношением, деонтич. модальностями и др. Эти результаты вошли в совр. семантику н лингвистику текста. Л. ф. стимулировала создание ряда
илос. логик, отражающих определ.
орму жизни и базирующихся иа ес-теств. языке: эпистемич. логики, логики оценок, логики предпочтения, логики прескрнпций, логики действия, иллокутивной логики и др.
ЛИНГВИСТИКА ТЕКСТА — направление лингвистических исследований, объектом к-рых являются правила построения связного текста и его смысловые категории, выражаемые по этим правилам. Входит в состав филологич. направлений, изучающих текст.
На первом этапе своего развития, в 60-х гг. 20 в., Л. т. в основном изучала способы сохранения связности и понятности текста, методы передачи преференции лица и предмета (анафорич. структуры, прономинализацию, лексич. повторы, видо-временные цепочки и т. д.), распределение темы и ремы высказывания в соответствии с требованиями актуального членения предложения. Успешному развитию этих исследований способствовали и более ранние работы по анафорико-катафорич. структурам, порядку слов, правилам выбора актуализации при переходе от языка к речи (А. М. Пешковский, Л. В. Щерба, В. В. Виноградов, А. Вей ль, В. Мате-зиус, Ш. Балли, 3. Харрис и др.).
Однако поиски средств только формальной связности текста привели к нек-рому повторению тематики, отсутствию теоретич. обобщений и невозможности выявления содержательных, а не формальных категорий; в области конкретных достижений не все отвечало тем положениям, к-рые были высказаны в проспектах, программах по Л. т. С нач. 70-х гг. термин «Л. т.» стал применяться к несобственно лингвистич. исследованиям, включенным в издания типа «Грамматика текста», «Структура текста», «Текст» и т. п. Наметившуюся т. о. расплывчатость онтологич. статуса Л. т. можно объяснить первоначально чисто формальными устремлениями и отсутствием поиска специфических для этой дисциплины содержат, категорий, а также убежденностью в универсальности «грамматики текста» для текстов любого воплощения: от изолиров. высказывания до протяженного письменного замкнутого текста. Нек-рые наметившиеся позитивные результаты обозначаются как расслоение Л. т., выделение в ее рамках двух направлений, объединяемых общими законами связности текста и общей установкой на цельность текста.
Первое из направлений Л. т. выявляет содержат, компоненты, связанные с обеспечением правильной коммуникации и тем самым — правильного построения текста вообще. Эта, более общая, ветвь Л. т. определяет смысловые различия в употреблении коммуникативно ориентированных компонентов высказывания — артиклей, притяжат. и указат. местоимений, модально-коммуникативных частиц, оценочных прилагательных, видов глагола, акцентных подчеркиваний и т. п. Выявляемые при этом смысловые различия относятся как к правилам логич. развертывания содержания текста, так и к правилам прагматич. характера, определяющим нек-рый общий фонд знаний, общую для автора и воспринимающего «картину мира», без единства к-рой текст будет непонятен. Это относится к т. наз. пресуппозициям. Под текстом в данном случае понимается широкое контекстно-конситуативное коммуникативное окружение — существующее, подразумеваемое или создаваемое автором при желании воздействовать на воспринимающего. Напр., в высказываниях «Молва о Дон Гуане и в мирный монастырь проникла даже», «Мне и рубля не накопили строчки» предполагается нек-рый общий фонд знаний у участников коммуникации. Т. о. эти высказывания соотносятся с областью генерализов. пресуппозиций. Высказывания типа «Он же ие хотел этого», «Я ведь в молодости красавица была» благодаря частицам «же» и «ведь» передают как бы общеизвестные сведения о фактах или даже навязывают преподносимые факты как общеизвестные. Посредством акцентного выделенвя можно передать факт как результат чего-то длительно ожидаемого, возможного («Дедушка з а б о л е л») или, напротив, как факт неожиданный («Д е д у ш к а заболел!»). Употребление сов. вида в императиве с отрицанием «не» определяет ситуацию как не контролируемую актантом: «Только не попадитесь ему на глаза», «Не упадите в колодец»; напротив, не-сов. вид указывает на призыв к активному действию у воспринимающего: «Только не попадайтесь ему на глаза», «Не падайте в колодец».
Это направление Л. т. смыкается с прагматикой, психолингвистикой, риторикой, стилистикой, теорией пресуппозиций. Др. направление Л. т. занимается выявлением глубинных смыслов, содержащихся в одном к.-л. замкнутом тексте. В этом случае определение принципа употребления языковых единиц (включая и неупотребление к.-л. категорий или отд. способов их выражения) помогает определить скрытые иногда от литера-туроведч. и стилистич. анализа смысловые противопоставления и темы текста: гак, напр., противопоставление русских половцам в «Слове о полку Игореве.» как индивидуальностей — иеиндивидуализи-рованному, сливающемуся со стихией врагу выражается в тексте памятника через отсутствие применительно к половцам обращений, притяжат. местоимений, родовых понятий и титулов, рестриктив-ных придаточных, иеопредел. существительных в ед. ч. и т. п.
Это направление сближается с герменевтикой как толкованием неявного смысла текста; особенно плодотворным оно оказывается в приложении к текстам древним, нар.-архаической структуры, а также к поэтич. текстам. В обоих случаях Л. т. в собств. смысле слова изучает, содержат, направленность выбора одной к.-л. формы из двух равиовозможных в тексте (напр., допустимо употребить оба вида глагола, оба артикля, разный порядок слов и т. д.); этим Л. т. отличается от грамматики, предписывающей одну возможную форму, от стилистики, определяющей наиболее подходящую единицу для данного стиля, от риторики, ищущей оптим. форму убеждения.
Эксплицитное выявление и разработка этих двух направлений как разных' может разрешить спор о примате письменного или устного текста в Л. т. и о том, можно ли считать текстом одно изолиров. высказывание.
Дискуссионным является вопрос о границах Л. т., а именно: включает ли она в себя прагматику, функциональную семантику и синтаксис, активно развивающуюся в настоящее время риторику или пересекается с ними, как пересекается с поэтикой, психолингвистикой 'и теорией коммуникации, входя, в свою очередь, как составная часть в теорию текста.
ЛИКИЙСКИЙ ЯЗЫК —один из вымерших хетто-лувийских языков (лу-вийско-ликнйская подгруппа). Был распространен в 1-м тыс. до н. э. на Ю.-З. М. Азии в обл. Ликия. Л. я. объединяет 2 диалекта — ликийский А (сев., вост. и центр. Ликия), на к-ром до нас дошли надгробные и посвятит, надписи, декреты, монетные легенды (самые ранние — 5 в. до н. э.), и ликийский Б (милийский; юго-зап. Ликия), представленный текстом ист. содержания с фрагментами ритуалов (1-я пол. 4 в.) и одной эпитафией. Тексты выполнены одним из малоаэийских алфавитов. Диалекты различались в жанровом отношении (различия проявлялись в лексике и синтаксисе; милийский в кон. 1-го тыс. до н. э. был ограничен, видимо, поэтико-сакральной сферой). Кроме того, ликийский А отражал более позднюю, по сравнению с милийским, стадию развития одного из лувийских диалектов.
Для звукового строя Л. я. характерно развитие категории носовых гласных, приобретающих в обоих диалектах фонологии, статус. В Л. я. сохраняются два хетто-лувийских ларингальных, различие между к-рыми утрачено другими хетто-лувийскими языками, а также старое е (в лувийском перешедшее в а). В ряде случаев ликийское е — результат самостоят, развития. Именная и глагольная морфология продолжают лувнйский тип (структура парадигм, сохранение обще-лувийской флексий). В ликийском А отмечается значит, роль предлогов и увеличение числа аналитич. именных форм.
Милийская глагольная парадигматика строится на противопоставлении у опре-дел. класса глаголов (соотносимых со старыми глаголами второй серии) редуп-лициров. основ презенса нередуплициров. основам претерита, что находит аналогию в оппозиции длительных — аористических глаголов в греческом, индоиранском. Предложение отличается менее фиксиров. структурой, чем в ранних хетто-лувийских языках. Глагол часто ставится в начале предложения. Структура милнйского предложения иепроек-тивна (т. е. имеет пересекающиеся группы), что связано с позтич. характером милийских текстов.
ЛЕНИНГРАДСКАЯ ФОНОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА — научное направление в исследовании звукового уровня языка. Основоположник — Л. В. Щер-ба (последователь И. А. Бодуэна де Кур-тенэ), его ученики — С. И. Бернштейн, Л. Р. Зиндер, М. И. Матусевич. В 1912 Щерба определил фонему как единицу, способную дифференцировать слова и их формы. Он установил обусловленность членения звуковой последовательности на фонемы морфологич. членением (в словах «бы-л», «засну-л», «он-а>, «был-а» конечные фонемы отделяются благодаря возможности провести перед ними морфологич. границу), а возможность разбить каждое слово ва фонемы определяется именно такой потенциально существующей связью между морфемой и фонемой; языковую функцию фонемы Щерба также связывал с ее способностью участвовать в образовании звукового облика значимой единицы («одет — одеть» и т. д.).
Осн. принцип подхода Л. ф. ш. к звуковым единицам — стремление связать лингвистич. (социальную) природу фонемы с ее ролью в речевой деятельности человека. Фонема, будучи миним. языковой единицей, лежащей в основе иерархии фонема — морфема — слово—синтагма, в то же время является единицей уникальной, поскольку именно фонема обеспечивает использование материальных явлений (физиологических, акустических) для образования значимых единиц языка. Именно таким пониманием фонемы определяется принципиальный интерес к материальным свойствам звуковых единиц, к исследованиям в области экспериментальной фонетики, к разработке новых методов анализа речи.
Для Л. ф. ш. характерно утверждение, что система фонем того или иного языка — не просто результат логич. построений исследователя, а реальная организация звуковых единиц, обеспечивающая каждому носителю языка возможность порождения и восприятия любого речевого сообщения. Отсюда понятен интерес к тем функциям звуковых единиц, к-рые обнаруживаются при исследовании речевой деятельности и языкового материала: подробное фонетич. описание разл. фонологии, систем, идея важности «звукового облика слова», интерес к разным стилям речи, разработка теории слога, теории интонации и т. д. Учет фонетич. характеристик — при постулировании их подчиненности функциональным свойствам — предполагает наличие достаточно сложных правил, регулирующих отношения между теми и другими. Напр., фонемный состав слова определяется на основе знаний о составе фонем языка и правил их дистрибуции: разные аллофоны одной фонемы невозможны в одной и той же фонетич. позиции, тогда как один и тот же аллофон не может встречаться в разных позициях. Изменения звукового облика слова или морфемы трактуются или как аллофонич. изменения (с [а] д — с' [аё] ду) , или как чередования фонем (ca/t/ — ca/d/a), т. е. фонемный состав слов типа «рок», «рог» или «коз», «кос» одинаков, и в этом случае можно говорить о неразличении морфем, ио не фонем (см. Московская фонологическая школа).
Во 2-й пол. 20 в. в рамках Л. ф. ш. детально разрабатываются такие проблемы, как процедура сегментации и отождествления аллофонов («оттенков») одной фонемы, определение фонемного состава слоиа, фонологич. интерпретация звуковых явлений в языках слогового строя, лингвистич. статус н фонетич. корреляты различительных признаков фонемы и др.
Актуальность идей Л. ф. ш. определяется сущностью осн. направлений: углубленное исследование фоиетич. характеристик языков с разл. звуковыми системами, позволяющее раскрыть общие закономерности использования материальных средств в естеств. языке; исследование фонетики и фонологии спонтанной речи, в к-рой отсутствуют условия для реализации «идеального фонетич. облика слова»; изучение интонационных средств языка как в связи с их особой ролью для-передачи значения, так и в связи с тем влиянием, к-рое интонация оказывает на сегментные единицы; анализ тех фактов речевого поведения человека, к-рый дал бы представление о механизмах, позволяющих ему пользоваться объективно вариативными речевыми сигналами как
некими инвариантными языковыми единицами.
Большое значение в развитии идея Л. ф. ш. имеют прикладные аспекты исследования речи — анализ лингвистич. природы звуковых нарушений при афазиях, заикании, тугоухости; создание лингвистич. правил, обеспечивающих ав-томатич. анализ и синтез речи; исследование статистич. характеристик звуковых единиц, необходимое для создания испы-тат. тестов в технике связи, медицине; разработка методики преподавания неродного (в т. ч. русского) языка.
ЛЕКСИКОЛОГИЯ (от греч. lexikos— относящийся к слову н logos — учение) —
раздел языкознания, изучающий словарный состав, лексику языка. Предметом изучения Л. являются след. аспекты словарного состава языка: проблема слова как осн. единицы языка, типы лексич. единиц; структура словарного состава языка; функционирование лексич. единиц; пути пополнения и развития словарного состава; лексика и внеязыковая действительность. Особенности лексич. единиц и отношения между ними отображаются в лексикологич. категориях.
Проблема слова как осн. единицы языка изучается в общей теории слова. В разряд лексич. единиц включаются не только отд. слова (цельиооформл. единицы), но н устойчивые словосочетания (аналитические, или составные, единицы), однако оси. лексич. единицей является слово. Поскольку слово — единица, характеризующаяся соотнесенностью формы и содержания, проблема слова как единицы языка рассматривается в трех аспектах: структурном (выделение слова, его строение), семантическом (лексич. значение слова) и функциональном (роль слова в структуре языка и в речи). В структурном аспекте осн. задачей лексикологич. теории слова является установление критериев его отдельности и тождества. В первом случае слово сопоставляется со словосочетанием, выявляются признаки его цельнооформленно-сти и отдельности, разрабатывается проблема аиалитич. формы слова; во втором случае речь идет об установлении инварианта слова, лежащего в основе как его грамматнч. форм (в связи с этим определяется категория словоформы), так и его вариантов — фонетических, морфологических, лексико-семантических (в связи с этим разрабатывается проблема варианта слова).
Семантич. анализ лексич. единиц является предметом изучения лексич. семантики, или семасиологии, к-рая исследует соотнесенность слова с выражаемым им понятием (сигнификатом) и обозначаемым им в речи объектом (денотатом). Семасиология, тесно переплетаясь с Л., обычно включается в рамки семантики. Л. изучает семаитич. типы слов, выделяя лексикологич. категории, отражающие семантич. особенности лексич. единиц, такие, как моносемия и полисемия, общее н специальное, абстрактное и конкретное, широкое и узкое (гипероним и гипоним), логическое и экспрессивное, прямое н переносное значения лексич. единиц. Особое внимание уделяется семантич. структуре многозначной лексич. единицы, выявлению типов значений слов и критериев нх разграничения, а также путям изменения и развития значения слов; анализируется явление десемаитизации — утраты словом своего лексич. значения и перехода его в грамматич. форманты.
В функциональном аспекте слово как единица языка рассматривается с т. зр. его роли в структуре и функционировании языка в целом, а также с т. зр. его соотношения с единицами других уровней. Особенно существенно взаимодействие лексики и грамматики: лексика накладывает ограничения на использование грамматич. категорий, грамматич. формы способствуют дифференциации значений слов. Лексич. и грамматич. средства с общим значением образуют лексико-грамматич. поля (выражение кол-ва, времени и т. п.).
Структура словарного состава рассматривается в двух аспектах: системные отношения между лексич. единицами и стратификация словарного состава. Л. изучает лексику языка как систему систем. Группы слов, образующие систему, могут различаться по объему, по тому, что лежит в основе их общности, (форма или содержание), по степени сходства форм или значений лексич. единиц, по характеристике отношений (парадигматич. или сиитагматич.) между лексич. единицами. Миним. группировки отд. лексич. единиц, основанные на сходстве формы, образуют омонимы (см. Омонимия) или паронимы (при неполном сходстве; см. Паронимия); при опоре на содержание выделяются группировки слов, основывающиеся на понятийных логич. отношениях либо парадигматич. типа — равнозначности (.синонимы), противоположности (антонимы, конверсивы: «дать»— «получить»), соположенности (ссмаитич. ряд: «сосна» — «береза» — «луб», «теплый» — «горячий»), включения (гиперо-гипоннмич. отношения: «дерево»— «береза»; см. Гипонимия), либо синтагматич. типа (предмет — признак, часть — целое и т. п.).
Л. исследует и более крупные группировки слов — поля, к-рые также образуются на основе формы (напр., гнездо слов) или содержания и стрсятся исходя из парадигматич. или синтагматич. отношений. Совокупность парадигматич. и синтагматич. полей образует тематич. поле, отображаюшее определ. сферу вне-языковой действительности (напр., средства транспорта, животноводство, искусство и др.). При учете формы и содержания (полисемия, синонимия, словообра-зоват. связи и т. п.) ни один участок лексики не оказывается изолированным, устанавливаются отношения между любыми лексич. единицами.
Лексич. состав языка неоднороден, стратифицирован. В нем выделяются категории лексич. единиц по разным основаниям: по сфере употребления — лексика общеупотребительная (межстилевая) и стилистически отмеченная, используемая в определ. условиях и сферах общения (поэтич., разг., науч., проф. лексика, просторечие, арготизмы, регио-иализмы, диалектизмы); в связи с изучением вариантов лит. языков — их спе-цифич. лексика; по эмоциональной окраске — нейтральная и эмоционально окрашенная (экспрессивная) лексика; по ист. перспективе — неологизмы, архаизмы (см. Устаревшие слова); по происхождению слов или обозначаемых ими реалий — заимствования, ксеиизмы (обозначения чужих реалий), варваризмы, интернационализмы; по отношению к языковой системе и функционированию — активная и пассивная лексика, потенциальные слова, окказионализмы. Лексич. система наименее жесткая из •всех подсистем языка, границы между группировками слов нечетки, одно и то же слово может в разных своих значениях и употреблениях относиться к разным категориям лексич. единиц.
При изучении лексики в ее функционировании рассматриваются след. проблемы: частотность лексики в текстах; лексика в речи, в тексте, ее номинативная функция, контекстуальные сдвиги значений и особенности употребления (многие из лексикологич. категорий своеобразно преломляются в речи, в связи с чем различают языковые и речевые синонимы, антонимы; лексич. полисемия и омонимия в речи обычно устраняется или принимает вид игры слов или се-мантич. синкретизма); сочетаемость слов, к-рая рассматривается на уровнях семантическом (совместимость понятий, обозначаемых данными лексич. единицами: «каменный дом», «рыба плавает») и лексическом (совместимость лексем: «читать лекцию», но «делать доклад»). Различаются свободные и связанные сочетания, а внутри последних — идиоматические, что является предметом изучения фразеологии.
Л. исследует пути пополнения и развития словарного состава языка, различая 4 способа создания номинаций, три из к-рых основаны на использовании внутр. ресурсов языка — создание новых слов (см. Словообразование), формирование новых значений (полисемия, перенос значений, причем изучаются закономерности филиации значений), образование словосочетаний, а четвертый— на привлечении ресурсов др. языков — заимствования (лексич. заимствования и кальки). Исследуются факторы и формы интеграции заимствованных слов.
Важным аспектом Л. является изучение слов в их отношении к действительности, поскольку именно в словах, в их значениях самым непосредств. образом закрепляется жизненный опыт коллектива в определ. эпоху. В связи с этим рассматриваются такие проблемы, как лексика и культура, проблема лингвистич. относительности (влияние лексики на «видение мира»), лингвистич. и экстралиигвистич. компоненты в значении слова, фоновая лексика и др.
Различаются общая, частная, ист., сопоставит, и прикладная Л. Общая Л. устанавливает общие закономерности строения, функционирования и развития лексики, "частная Л. исследует словарный состав одного языка.
Историческая Л. исследует историю слов в связи с историей обозначаемых ими предметов, понятий, институтов. Данные ист. Л. широко используются в ист. науке. Ист. Л. дает описание динамики словарного состава (или его участка) либо статич. описание среза ист. состояния языка. Предметом исследования могут быть отд. слово либо лексич. система (понятийное поле), история слов как таковых либо формы семантнч. изменений (напр., сужение значения), процессы в семантич. структуре слов (напр., изучение развития слов с абстрактным значением, процесс сиионимиза-ции, возникновение собств. имен и т. п.). По своему направлению ист.-лексикологич. исследования могут быть семасиологическими (изучаются изменения значений слов или групп слов) либо ономасиологическими (изменение способа наименования объекта). Ввиду системных отношений внутри лексики при исследовании группы слов оба аспекта присутствуют одновременно, т. к. изучение изменений значения одного слова невозможно без изучения эволюции обозначения понятия, общего для группы слов.
Сопоставительная Л. исследует словарный состав с целью выявления генетич. родства языков* струк-турио-семантич. сходств и различий между ними (независимо от родства) либо с целью выведения общих лексикологич. (чаще семантич.) закономерностей. Сопоставление может касаться любых аспектов лексики. Сопоставляться могут отд. слова, но большее значение имеет сопоставление групп слов (или полей), напр. глаголов движения, терминов родства и др., что показывает, как по-разному членится поле обозначения (объективная реальность) лексич. средствами разных языков, какие аспекты объектов фиксируются в значениях слов разными языками. Большой интерес для сопоставит. Л. представляет сопоставление функционирования в двух языках широких лексикологич. категорий: синонимии, антонимии, видов полисемии, фразеологии, соотношения в значении слов общего и частного, логического и эмоционального и т. п. Данные сопоставит. Л. широко используются в прикладных разделах яз-знания (лексикография, перевод), а также в этнографии.
Прикладная Л. охватывает преим. 4 сферы: лексикографию, перевод, лингвопедагогику и культуру речи. Каждая из этих сфер обогащает теорию Л. Напр., лексикография побуждает углублять проблему значения слова, совершенствовать его описание, выделение значений, изучать сочетаемость и т. п. Перевод даёт большой материал для сопоставит. Л., проблемы слова при преподавании родного и неродного языка заостряют ряд общелексикологич. вопросов (слово и коитексг, словосочетаемость, синонимия — выбор слова, лексика и культура). Вместе с тем каждая из них использует положения и выводы Л., однако лексикологич. категории получают в них специфич. преломление; напр., проблемы выделения значений слова, фразеологии в лексикографии решаются по-разному в зависимости от типа словаря.
Л. пользуется общелиигвнетич. методами исследования (см. Метод в яз-зна-нии). К наиболее употребительным относятся методы: дистрибутивный (определение границ слова, его морфологич. структуры, разграничение значений и др.), субституции (изучение синонимии, значений слова), компонентно-оппозитив-ный (определение структуры значения лексич. единиц, семантич. структуры слова в целом, анализ семантич. полей, изменение значений лексич. единиц, актуализация значения единицы в контексте), трансформационный (в словообразовании, при выявлении семантич. нагрузки слова в контексте путем свертывания или развертывания синтаксич. структур, при определении значения лексич. единицы). К качеств, методам добавляется количественно-статистический (определение частотности лексич. единицы, ее сиитагматич. связей и др.; см. Количественные методы в яз-зиании).
Данные Л. используются во мн. смежных дисциплинах: психолингвистике (изучение словесных ассоциаций и др.), неиролингвистике (виды афазии), социолингвистике (изучение языкового поведения коллектива) и др. Нек-рые аспекты и виды лексич. единиц изучаются в особых разделах яз-знания (см. Ономастика, Фразеология, Культура речи, Стилистика, Словообразование и т. п.).
Л. выделилась как отд. раздел яз-знания позже нек-рых других, напр. грамматики. Даже в 20 в. нек-рые ранние иа--правления структурализма отрицали необходимость выделения Л. либо на том основании, что лексика якобы слабо структурирована, либо потому, что яз-знание вообще ие должно заниматься семантикой, к-рая составляет ядро Л. (школа Л. Блумфилда).
Ряд проблем Л. обсуждался задолго до ее становления как особой отрасли яз-знания. В древнее время и ср. века рассматривались вопросы семантики и строения слова. Античная риторика обращала внимание и на худож. функцию слова. Развитие лексикографии в Европе в 16—18 вв. стимулировало и развитие Л. В предисловиях к толковым словарям (напр., словарь Фраиц. академии, 1694, англ. словарь С. Джонсона, 1755) был отмечен ряд лексикология, категорий (синонимия, словосочстаемость, первичные и производные слова и т. п.). Впервые термин «Л.» введен франц. энциклопедией Д. Дидро и Ж. Л. Д'Аламбера в 1765, где Л. определяется как один из двух (наряду с синтаксисом) разделов учения о языке. Задачу Л. авторы видели в изучении слов вне их конкретного использования в речи, в изучении общих принципов организации лексики языка. Они выделяли в Л. изучение внеш. формы, значений и этимологии слов (под к-рой понималось и словообразование). В трактатах по стилистике 18 в." более подробно излагались пути формирования переносных значений слов. Первые работы по сравнит.-ист. яз-знанию (Р. К. Раек, Ф. Бопп) заложили основы сравнит. Л. В 19 в. осн. сферой лекешео-логич. разысканий в Европе была семантика: изучались внутр. форма слова (В. фон Гумбольдт), общие закономерности формирования и эволюции значений слов (А. Дармстетер, Г. Пауль), большое развитие получила ист. Л. Достижения семасиологии были обобщены и развиты в работе М. Бреаля (1897), где семасиология предстала как особый раздел науки о языке. Продолжавшееся в 20 в. развитие семасиологии было направлено, с одной стороны, на выявление общих семантнч. законов эволюции значений слов с привлечением данных логики или психологии (Э. Кас-сирер, X. Кронассер, С. Ульман, Г. Стерн и др.), что привело впоследствии к разработке семантич. универсалий, с другой — на изучение истории слов в связи с историей объектов (школа «Слова и вещи», характерная, в частности, для диалектологии). Ономасиологич. направление в Л., способствовавшее изучению групп слов, получило описание в книге Б. Куадри (1952).
ЛЕКСИКА (от г*реч. lexikos — относящийся к слову) — совокупность слов языка, его словарный состав. Этот термин используется и по отношению к отд. пластам словарного состава (Л. бытовая, деловая, поэтическая и т. п.), и для обозначения всех слов, употребленных к.-л. писателем (лексика Пушкина) или в к.-л.
одном произведении (Л. «Слова о полку Игореве»).
Л. является предметом изучения лексикологии, семасиологии и ономасиологии. Л. прямо или косвенно отражает действительность, реагирует на изменения в обществ., материальной и культурной .жизни народа, постоянно пополняется новыми словами дли обозначения новых предметов, явлений, процессов, понятий. Так, расширение и совершенствование разл. областей материального производства, иауки и техники приводит к появлению новых спец. слов — терминов или целых терминологич. пластов; подобные слова нередко переходят в область общеупотребит. Л., что связано, в частности, с расширением общей образованности и науч. осведомленности среднего носителя языка. -
В Л. находят отражение социально-классовые, профессиональные, возрастные различия внутри языкового коллектива. В соответствии с этим Л. подразделяется по принципу принадлежности к разл. социальным диалектам: жаргон,' арго, сленг и т. п. Социальная стратификация Л. изучается социальной диалектологией, социолингвистикой, психолингвистикой. В Л. отражается принадлежность носителей языка к разным территориальным диалектам, а также сохраняются специфнч. местные особенности речи. Изучением территориальной ва-
§иативности занимается диалектология. ;иал. слова играют определ. роль в пополнении лексики общелит. языка. Те из них, к-рые ие полностью освоены лит. языком и сохраняют местный колорит, квалифицируются как диалектизмы (ср. параллельные слова южно-рус. и северно-рус, диалектов: «кочет» — «петух», «бирюк» — «волк», «баз» — «двор», «шлях»— «дорога»).
Открытость и динамизм Л. особенно отчетливо наблюдаются при изучении ее нет. развития. С одной стороны, старые слова отходят иа второй план или исчезают совсем (иапр., «гридень», «ратай»), а с другой — идет пополнение словарного состава, стилистич. дифференциация слов и их значений, что обогащает выразит, средства языка. В результате этих изменений прирост слов всегда превышает их убыль.. Лексич. единицы ие исчезают внезапно, они могут долго сохраняться в языке в качестве историзмов или устаревших слое. Новые в языке слова называются неологизмами; сделавшись общеупотребительными, закрепившись-в языке, они теряют качество новизны. Образование новых слов осуществляется по-разному: 1) при помощи грамматических (словообразовательных) моделей (см. Словообразование, Модель в языкознании); 2) путем, образования
слов новых значений (см. Полисемия);
) особый, семантико-грамматич. способ образования новых слов представляет конверсия (см. Конверсия в словообразовании), ср. аигл. hand 'рука' — to hand 'передавать'; even 'ровный' — to even 'выравнивать'; 4) новые слова входят в данный язык в результате заимствования из др. языков через устное общение или книжным путем, непосредственно из др. языка или через третий язык (ср. рус. 'кафе' < фраиц. cafe <араб. qahwa). Нек-рые заимствования остаются не до конца освоенными языком и употребляются при описании чужеземных реалий или для придания местного колорита (см. Заимствование): напр., «мулла», «клерк», «констебль», «виски». Существует пласт заимствованной лексики, функционирующий во мн. языках и восходящий, как правило, к единому источнику, чаще всего латинскому или греческому (напр., «класс», «коммунизм», «демократия»),— это международная Л. (см. Интернационализ-мы); 5) ряд слов образуется по правилам аналитич. наименования и сокращения слов, см. Аббревиатура; 6) небольшую группу составляют искусственно созданные слова: «газ», «рококо», «гном», «лилипут».
Значит, часть лексич. новообразований прочно закрепляется в языке, утрачивает свою внутр. форму и входит в основной словарный фонд, сохраняющийся в языке в течение длит, времени. Сюда входят все корневые слова, составляющие ядро словарного состава языка (местоимения, числительные, имена родства, слова, обозначающие движение, размер, положение в пространстве и т. п.). Они понятны всем носителям данного языка, в своих прямых значениях, как правило, стилистически нейтральны и отличаются относительно высокой текстовой или денотативной частотностью. Слова осн. словарного фонда различны по споим истокам. Такие рус. слова, как «мать», «брат», «сестра», «я», «ты», «пять», «десять»,— общие для мн. языков индоевроп. семьи. Слова типа «дом», «белый», «кидать» — общеславянские; «крестьянин», «хороший», «бросать» — чисто русские. Происхождение слов в языке изучает этимология. Изменения в Л. происходят постоянно, так что каждый период развития языка характеризуется своим словарным составом, объединяющим устаревшие слова, к-рые вместе с др. словами, понятными, но не употребляемыми носителями языка, образуют пассивную лексику (или пассивный словарь), и слова, к-рые говорящие на данном языке не только понимают, но и употребляют (активная Л., или активный словарь).
С т. зр. плана содержания в Л. выделяются: 1) знаменательные слова и служебные слова. Первые обладают номинативной функцией (см. Номинация), способны выражать понятия и выступать в роли членов предложения, вторые лишены этих признаков; 2) абстрактные слова, т. е. слова с обобщенным значением, и конкретные слова, т. е. слова с предметным, «вещественным» значением; 3) синонимы, т.е. слова, близкие или совпадающие по значению, но по-разному звучащие; 4) антонимы — слова, противоположные по значению; 5) гипонимы — слова, организованные по принципу подчинения значений, иапр. «береза» — «дерево» — «растение». Семантические (содержательные) взаимоотношения слов лежат в основе разл. типов лексико-се-мантич, группировок (синонимич., анто-нимич., тематич. и т. п.), к-рые отражают парадигматич. связи в лексике как проявление структурно-системной организации в языке по принципу поля на лек-сико-семантич. уровне (см. Поле).
С т. зр. плана выражения в Л. выделяются: 1) омонимы — слова, одинаковые по произношению, но не связанные по значению; 2) омографы — разные слова, одинаковые по написанию, но различающиеся по произношению (ударению ил» звуковому составу), напр. рус. «мука» — «мука», англ. lowerfloua] 'нижний', 'низший' — lower[laii3] 'хмуриться'; lead [led] 'свинеп' — lead [li:d] руководство', 'инициатива'; 3) омофоны — разные слова, различающиеся по написанию, но совпадающие по произношению, напр. рус. «луг» и «лук», англ. write 'писать' и right 'прямой'; 4) омоформы — разные грамматич. формы слов, совпадающие по звуковому облику, напр. «мой» — притяжат. местоимение и «мой» — повелит, форма глагола «мыть»; 5) паронимы — слова, сближаемые по фоиетико-графич. и морфемному составу (ср. «генеральный» —«генеральский», «представиться» — «преставиться»).
В каждом языке Л. дифференцируется стилистически. Стилистически нейтральные слова могут употребляться в любом стиле речи и составляют основу словаря. Др. слова — стилистически окрашенные — могут быть «высокого» или «низкого» стиля, могут быть ограничены определ. типами речи, условиями речевого общения или жанрами лит-ры (иауч. Л., поэтич. Л., просторечная Л., разг. Л., вульгарная Л. и т. д.). Источники пополнения стилистически маркированной лексики для разных языков различны. Для рус. яз.— это славянизмы, греко-лат. слова и интернационализмы, профессионализмы, термины, а также просторечные слова, диалектизмы, жаргонизмы и т. п., для английского — слова греч. и ром. (лат. н франц.) происхождения, слова из сленга, кокни, диалектизмы.
В пределах Л. особое место занимают фразеологизмы —лексикализов. словосочетания, выражающие единое понятие. Они могут быть субстантивными («Белое море», «железная дорога»), глагольными («бить баклуши», «тянуть резину») или наречными («сломя голову», «спустя рукава»). Максимально лексикализов. словосочетания (фразеология, сращения) называются также идиомами; они в каждом языке индивидуальны и буквально непереводимы. Источниками фразеологизмов в языке являются фольклор, профессиональная речь, мифология, худож. лит-ра. Термины и идиомы — два противоположных по своим свойствам пласта Л. Первые, как правило, однозначны, абстрактны, стилистически и экспрессивно нейтральны; вторые — конкретны, многозначны, индивидуальны и экспрессивны.
Осн. средством фиксации Л. служат словари, теория и практика составления к-рых относится к компетенции лексикографии.