АДАПТАЦИИ ТЕОРИЯ (от ср.-лат. adaptatio — приспособление, прилаживание) — одна из предлагавшихся в сер. 19 в. гипотез происхождения нндоевроп. флективных форм, согласно к-рой слово-изменит. аффиксы и местоимения развились независимо друг от друга и затем были взаимно приспособлены к выражению грамматич. значений. А. т. была выдвинута санскритологом А. Людвигом в 1871— 1873 в противоположность агглютинации теории Ф. Боппа. В трактовке Людвига индоевроп. окончания в имени и глаголе были первоначально основообразующими суффиксами с обобщенным указат. значением, но по мере появления потребности в выражении более разнообразных значений и отношений эти древние основы были переосмыслены как флективные и прежние суффиксы приспосабливались для выражения новых грамматич. категорий; определ. роль в этом процессе могла играть аналогия. Людвиг пытался найти подтверждение. А. т. в материале ве-дич. санскрита (неразличение иек-рых личных форм глагола, что ои считал пережитком дофлективного состояния) и в якобы найденных им особых звуковых законах индоевроп. праязыка (обязат. структура CV у первосуффиксов, изменения t > s, s > г, t > п и т. п.), к-рые, однако, остались произвольной гипотезой. А. т. не получила поддержки у современников (частично ее принимал А. Г. Сейс) и была вытеснена теорией Боппа. В своей антибопповской направленности А. т. смыкается с теорией эволюции (Ф. фон Шлегель), к-рая, возникнув раньше теории агглютинации, нашла мало последователей (К. Ф. Беккер, Р. Ве-стфаль, М. К. Рапп) и к-рая исходила из первичности окончаний, а местоимения трактовала как позднейшие элементы, развившиеся из окончаний.
АГГЛЮТИНАЦИИ ТЕОРИЯ — одна из гипотез происхождения индоевропейских флективных форм, согласно к-рой личные окончания глагола и падежиые окончания имени развились из первоначально независимых местоимений путем присоединения (агглютинации) их к корню и превращения в формальные элементы словоформы. А. т. была детально разработана Ф. Боппом в его «Сравнительной грамматике...» (1833—52); идея этой теории могла быть иавеяиа существовавшей в семитологии гипотезой о местоименном происхождении глагольной личной флексии в др.-евр. яз., примененной Б. шейдом к греч. яз. Однако только Бопп придал стройность и последовательность этой гипотезе, согласовав ее с более общими представлениями о структуре и происхождении форм в иидоевроп. языках. А. т. органически связана с бопповской теорией корня, по к-рой слова иидоевроп. языков следует выводить из первичных односложных корней двух типов —глагольных (давших начало глаголам и именам) и местоименных (из к-рых развились местоимения и служебные части речи). Объяснение генезиса иидоевроп. флексии посредством А. т. базировалось иа господствовавшей в 18 — нач. 19 вв. общеграмма-тич. концепции, согласно к^рой в языке всегда реализуется логич. модель «субъ-ект — связка — предикат», поэтому глагольные словоформы ист. языков рассматривались Боппом под этим углом зрения и разлагались на исходные логич. компоненты: глагол соотносился с предикатом, окончание — с местоименным субъектом, а связку Бопп находил в разл. глагольных формантах (напр., в сигма-тич. аористе, где суффикс -s- возводился к вспомогат. глаголу *es- 'быть'). А. т. была принята мн. учеными, хотя ее отд. положения оспаривались; выдвигавшиеся контртеории (см. Адаптации теория) не получили признания, и А. т. сохраняет свое знанение вероятной гипотезы, несмотря на доказанную ошибочность нек-рых теоретич. принципов и конкретных реконструкций Боппа (см. Индоевропеистика). 0 Дельбрюк Б., Введение в изучение языка, в кн.: Б у л и ч С. К., Очерк истории яз-знания в России, т. 1, СПБ, 1904; Десницкая А. В., Вопросы изучения родства иидоевроп. языков, М.— Л., 1955; Ворр F., Vergleichende Grammatik des Sanskrit, Zend, Armenischen, Griechischen, Lateinischen, Litauischen, Altslavischen, Got-hischen und Deutschen, 2 Aufl., Bd 1—3, В., 1856—61. В. А. Виноградов. АГГЛЮТИНАЦИЯ (от лат. agglutina-tio — приклеивание, склеивание) — способ слово- и формообразования, при к-ром к основе или корню, в преобладающем количестве случаев сохраняющим стабильный звуковой состав, присоединяются однозначные стандартные аффиксы. В таком понимании (как способ соединения морфем) А. противополагается фузии. Аффиксы следуют один за другим в определ. иерархия, последовательности, так, напр., в тюркских языках к имени присоединяется в первую очередь аффикс мн. ч., затем притяжат. аффикс, затем падежный (ср. кирг. ата-лар-ымыз-да 'у наших отцов'). Структура слова прозрачна, т. к. границы морфем отчетливы; на стыках морфем, как правило, не возникает значит, звуковых изменений, а возникающие связаны с явлением т. иаз. стяжения и носят единичный характер: напр., в кирг. яз. вместо ожидаемого бала-лар 'детн' появляется бал-дар (ср. эне-лер 'матери', ата-лар 'отцы' и т. п.). Звуковые варианты аффиксов возникают как результат действия сингармонизма: ср. венг. fal-on 'на стеие', kep-en 'на картине', turk-бп 'на зеркале'. Случаи совмещения в одном аффиксе двух значений единичны: напр., в нанайском яз. аффикс -ру указывает и на повелит, наклонение, и на иаст. вр. На основе характерного морфологич. признака А. выделяются агглютинативные языки (см. Типологическая классификация языков). А. как способ связи морфем встречается и в языках, не относящихся к агглютинативным,— в австронезийских языках, иидоевроп. языках, но для них этот способ ие является важнейшим, типологически определяющим. Термином «А.» обозначают также слияние двух привычно сочетающихся слов, иногда с переразложением (франц. та amie>m'amie>ma mie 'моя подруга'). Иногда в понятии«А.» акцепт делается на однозначности аффиксов, и в этом случае говорят об агглютинативности как типе соединения содержания и формы в грамматике, противоположном флективности.
АГАВСКИЕ ЯЗЫКИ (агау языки) — языки, образующие центральную группу кушитских языков. Распространены на С. и С.-З. Эфиопии. Число говорящих 380 тыс. чел. К А. я. относятся: аунги (авийя) — на Ю. пров. Годжам; бнлии (богос) — в Эритрее; хамтаига (хамта) и вымерший хамир — иа границе пров. Тыграй (Тигре) и Уолло; кемант, а также вымершие квара и дембеа (кайло) -— в пров. Гондэр. До переселения семитов из Юж. Аравии в Африку (не позже сер. 1-го тыс. до н. э.) А. я. являлись преобладающими на терр. совр. Сев. Эфиопии. Ныне сохранились лишь небольшие островки агавоязычного населения в зонах распространения эфиосемит. языков (амхарского, тигре, тигринья). В лексике эфиосемит. языков (геэз и др.) прослеживается существенный др.-агав. субстрат. Фонологич. система А. я. типична для кушит. языков. Есть аффрикаты (с, з). глоттализованиый к; наряду с рядом простых велярных (к, g, х, о) есть рял соотв. лабиовелярных (kw, g", x", п"), в вунги есть также ряд лабиоувулярных (q", G"). Для вокализма характерно наличие 6 фонем: i, e, э, а, о, и; противопоставления по долготе отсутствуют. Обнаружены регистровые тоны (в языке би-лин — 2, в аунги — 3); ударение не фо-нологично. Структура глагольного корня СУС, СУСС, СУСУС, именного — СУС, СУСУ.
Для имени характерны категории грам-матич. рода (в ед. ч. муж. и жен. род определяются морфологически, напр. в аунги garm-i 'кабан-самец', gsrm-a, 'кабан-самка', либо по согласованию с определением), числа (ед. и мн.), падежа [не менее 6 суффиксальных падежей: номинатив, аккузатив, датив, комитатив, аблатив, приименной геиитив (посессив), причем последний может иметь разл. формы в зависимости от рода, числа и падежа определяемого, напр. в ауиги aqi-w sdn 'брат человека', aqf-t sen-a 'сестра человека'З. Прилагательное как отд. часть речи формально невыделимо. Во всех А. я. имеются: самостоят, личные Местоимения, склоняющиеся по падежам (причем генитив употребляется в притя-жат. значении), указательные (двух дей-ксисов) и вопросит, местоимения. В языке билин используются суффиксальные показатели лица, числа и рода объекта действия, входящие в состав глагольной словоформы и имеющие местоименное происхождение (как в семит, языках). Глагольная система весьма развита. Глагол спрягается по лицам, числам, а в 3-м л. ед. ч.— и по родам субъекта. Кроме того, различаются формы аффирматива (утвердит, форма), негатива, интеррогатива (вопросит, форма), не менее 4 наклонений — индикатив, императив, юссив (побудит, наклонение), кондициоиалис; в ауигн — 7 наклонений; 3 — 4 времени, а также породы — каузатив, пассив, рефлексии, и языке аунги — беиефактив, или предестинатив (действие, совершаемое для, ради кого-либо). Особенно характерна категория глагольного падежа, присутствующая и в др. кушит. языках: глагол в предикативном падеже (предикативе) соответствует европ. сказуемому главного предложения, а в косв. падежах — европ. сказуемым разл. типов придаточных предложений, причастиям, деепричастиям, инфинитивам. От подлинных причастий, деепричастий и пр. глаголы в косв. падежах отличаются своей спрягаемостью по лицам, числам и родам субъекта. Формальные показатели глагольных падежей и их набор частично, но не полностью совпадают с именными падежами (ср. формы генитива в языке ауиги: aqi'-k" дэпка 'дома человека' и des-ak* дэпка 'дома, где я учусь', des-tak" дэпка 'дома, где ты учишься' и т. д.). В языках билин и ауиги различаются более 15 глагольных падежей. Спряжение суффиксальное, но 4—5 глаголов в языках аунги и хамтанга сохранили остатки древнего префиксального спряжения.
Важнейшее средство словообразования и словоизменения — суффиксация, уже используются префиксация, редупликация., чередование согласных в корне (напр., в языке билии gix 'рог' — gikak 'рога'), внутр. флексия. В языках аунги и билин именная словоформа часто выступает в виде чистого корня.
Порядок слов в предложении не отклоняется от общекушитского. Определения располагаются обычно перед определяемым; но в языке билин возможна и постпози-
ция определения, при этом генитивиое определение принимает на себя падежные показатели определяемого. Именное сказуемое может оформляться двояко: либо имя в функции сказуемого выступает в особом предикативном падеже, к-рый, подобно глаголу, имеет формы времен и наклонений, лица (числа), рода субъекта (в языке ауиги), либо с помощью связки (в языке билин),
Языки бесписьменные. Письм. источники по А. я. невелики: ряд фольклорных текстов и пер. Библии (на языке билин), записанные в лат. и эфиоп, графике.
Начало изучению А. я. положил в кои. 19 в. Л. Райниш, опубликовавший довольно полные словари и грамматики языков билин, хамир и квара. В 1912 К. Конти Россини описал язык кемант. После почти полувекового перерыва изучение А. я. возобновилось лишь в кон. 50-х гг. 20 в.— работы Ф. Р. Палмера (глагол, нмя, тоны и фонология, система в языках- билин и аунги), Р. Хецрона (глагол и имя в языке аунги), Дж. У. Эпл-йарда (описание языка кемант, хамта). А. я. также рассматриваются в общих очерках, поев, описанию кушит. и семито-хамит. языков (см. Африканистика).
АВЕСТИЙСКИЙ ЯЗЫК (авестскнй; устар.— эендский язык) — язык «Авесты», один из древних иранских языков. Язык богослужения в зороастрнйских общинах в Индии (у парсов) и в Иране (у гебров). Известен Европе с кои. 18 в. «Авеста» ('уложение') — среднеперс. назв. священного свода религ. текстов зо-роастрийцев. Наиболее вероятное время единственно бесспорной кодификации свода — 4—6 вв. «Авесте» предшествовала многовековая устная традиция передачи текстов на уже мертвом языке.
В А. я. выделяют 2 диалекта: диалект Гат (песнопений, приписываемых За-ратуштре, или Зороастру) и поздиеаве-стийский. Их осн. различие: в диалекте Гат имеется тенденция к сохранению звонкости групп согласных, возникших в результате ассимиляции (из сочетания звонкий придыхательный 4- глухой простой), в позднеавестийском такие группы оглушаются. Ф. Кёйпер решает вопрос о ди-ал. членении на основе ларингальной теории.
А. я. характеризуется ярко выраженным флективным строем синтетич. типа, значит, свободой порядка слов в предложении. В отличие от древнеперсидско-го языка А. я. характеризуется лучшей сохранностью конца слова, именной и глагольной флексии. Возможность влияния устной традиции на язык «Авесты» обусловливает трудности фонетич. интерпретации текстов.
Авестийские тексты были записаны фонетич. письмом, содержащим св. 50 знаков и разработанным на основе ср.-иран. алфавита арамейского происхождения. Старейшая рукопись датируется 13—
14 вв.
Аваро-Андоцёзские языки — группа языков, входящих в нахско-даге-станскую ветвь кавказских (иберийско-кавказских) языков. Распространены гл. обр. в горном Дагестане. Девять А.-а.-ц. я. составляют аваро-андийскую подгруппу и пять — цеэскую, или дидой-скую, подгруппу (см. Цезские языки). В аваро-андийскую подгруппу, признанную не всеми учеными, входят аварский язык и андийские языки — ботлихский, годобе-ринский, ахвахский, каратинский, баг-валинский, тиндинский, чамалинский и андийский. Аваро-андийские языки в генетич. плане обнаруживают весьма близкое родство. Различия между нек-ры-ми из них настолько незначительны, что их можно описывать как диалекты одного языка, напр. ботлих. и годоберин., багва-лин. н тиндин. языки. Наиболее различаются андийский и чамалинский языки. Аварский язык, имеющий наибольшее число носителей среди языков аваро-андийской подгруппы и являющийся языком межнац. общения и школьного обучения у андийских и цезских народностей, занимает примерно одну треть терр. горного Дагестана, а за его пределами распространен также в Зака-тальском и Белоканском р-нах Азерб. ССР. Граница распрсстранения аварского и андо-цеэских языков отодвинулась за последние 20—30 лет на С. в связи с возникновением на целинных и залежных землях равнинной части Дагестана многоотраслевых хозяйств — она проходит по юж. берегу ниж. течения р. Сулак, а местами и по обоим ее берегам. Осн. масса носителей андийских языков живет в самой высокогорной части Дагестана, в басе. р. Андийское Кой-су между Андийским и Богосским хребтами. Зап. адм. граница между Дагестаном, Чечено-Ингушетией и Грузией совпадает с этнич. границей, далее к-рой андийские языки не были исторически распространены. За пределами Дагестана, в Азербайджане, имеется только один ан-дояэычный аул Ахвахдере (Аэерб. ССР), в к ром живут носители разных диалектов ахвах. яз.
Аваро-андийские языки имеют очень развитую систему согласных и достаточно развитую систему гласных, что характерно также и для др. даг. языков. Во всех аваро-андийских языках есть пять чистых, или оральных, гласных: а, е, и, у, о. Назализованные гласные
а, е, и, у, о, возникшие в результате ослабления и выпадения носового сонорного н (реже м), имеются только в ботлих., тиндин., ахвах., чамалин., багвалин. языках, а долгие гласные а, ё, й, у, б, появившиеся в результате слияния двух одинаковых оральных гласных, характерны только для чамалнн., ахвах. н тиндин. языков. Как назализованные, так и долгие гласные вторичны по отношению к оральным. Характерный признак гласных в андийских языках — их произношение в начале слова с твердым приступом. Одна из важных черт консонантизма этих языков — противопоставление глухих аффрикат и спирантов по корреляции «слабый — сильный»: ц — цц, ц1 — ц1ц1, ч — чч, ч1 — ч1ч1, л1ъ — л1, къ1 — къ (аффрикаты), с — ее, ш — шш, лъ — лълъ, х — хх (спиранты) и т. д. В отд. андийских языках имеются случаи нарушения такой корреляции. Почти во всех андийских языках утрачен слабый коррелят ц, а его сильный коррелят цц остался. Во мн. языках этой подгруппы сильному разрушению подвергся и коррелятивный ряд латеральных согласных. Полностью шумные латеральные сохранились в ахвах. яз., противопоставляясь и по признаку «слабый — сильный»: лъ — лълъ (спиранты), л1 — л1л1, кь1 — кь (аффрикаты). В багвалин. яз. остались только лълъ и кь. Между отд. андийскими языками наблюдаются фоне-тич. различия: в тиндинском и годоберин-ском нет сильных смычно-гортанных аффрикат ц1ц1 и ч1ч1. Они заменены здесь несмычно-гортанными цц, чч. В ахвах. яз. слабые свистящие согласные с, ц, ц1 перешли в шипящие ш, ч, ч1. Сильные шипящие переходят в сильные свистящие и в говорах чамалин. яз.
Грамматич. строй аваро-андийских языков характеризуется чертами, общими для всех нахско-даг. языков: противопоставленность неперех. глаголов переходным, к-рая проявляется в управляемых ими ядерных падежах — в абсолютиве и эргатнве, лежащих в основе двух осн. синтаксич. конструкций даг. языков; наличие именных и морфологич. классов, и др. Однако в аваро-андийских языках, в отличие от ряда др. даг. языков, отсутствует личное спряжение. Глагольные формы не дифференцируются по видовому признаку (за исключением авар. яз.). По этому признаку аваро-андийские языки отличаются от лакского и даргинского языков, в к-рых корреляция между категориями вида и времени стала ведущим признаком функционирования глагола в целом. В авар. яз. по видовому признаку дифференцируется небольшая часть глаголов. Формы, выражающие однократное действие, имеют нулевой аффикс, а
формы, выражающие длит, действие, маркируются дуративными аффиксами -ар-(къунц1-ар-изе 'заниматься стрижкой'), -д-(ц1ц1ал-д-еэе 'заниматься чтением') и др. Признаком вида в части глаголов является аблаутное чередование -и-, -у-----
-е-: к1-у-т1и-эе 'стучать'— к1-е-т1-еэе 'стучаться . Многократное действие, как разновидность дуративного действия, выражается редупликацией корня: к1ут1-к1ут1изе 'стучаться часто'.
В андийском и ботлих. языках сохранились следы более архаичной для даг. яэыкон категории одушевленности/неодушевленности, ср. ботлих. хъуъа-р, вашал, йешил, к1ате 'хорошие сыновья, дочери, лошади' (класс одуш. предметов, экспонент-р); хьуъа-б гъерабдалъи, чи-рахъабалъи 'хорошие ложки, лампы' (класс неодуш. предметов, экспонент -б). Впоследствии эта категория преобразовалась в категорию личности/неличности. В андийском яз. (нижнеандийские говоры) существительные распределены по именным классам по архаич. принципу — без учета их числовых форм. Именные классы, построенные без учета форм грамматич. числа, имеются и в др. группах нахско-даг. языков, напр. в лакском, однако по своему построению оии в этих языках не совпадают. Только в андийских языках существует пятичлеиная система именных классов (в годоберин., каратин., ахвах,, багвалин. и тиндин. языках), из к-рых 3 — в ед. ч. и 2 — во ми. ч. Система именных классов авар, яз., в к-рой имеиа существительные по форме их ед. ч. распределяются по трем классам (мужчин, женщин, животных и вещей), не характерна для др. языков. Она возникла исторически из шестичлен-ной системы.
Специфич. чертой аваро-андийских языков является наличие косв. основ парадигмы склонения имен существительных, субстантивированных атрибутивных имен — прилагательных, причастий, числительных, укаэат. местоимений и др. Эти косв. основы в андийских языках маркируются спец. аффиксами — носителями семантики класса мужчин и класса женщин типа -щу- (для класса мужчин) и -лълъи- (для класса женщин), напр. има-щу-р 'отец', ила-лълъи-р 'мать' (багвалин. яз.). В авар. яз. аффиксы — носители семантики классов людей -с и -лъ — являются одновременно и показателями эргатива: васа-с 'сын', яса-лъ 'дочь'. Эти аффиксы строго выборочно образуют косв. основу только от существительных, обозначающих либо мужчин (-с), либо женщин (-лъ), а иногда и вещь. Формы прилагательного, причастия, числительных, укаэат. местоимений, маркированные классным экспонентом муж. класса -в, образуют косв. основы только с помощью суффикса типа -с, а формы, маркированные экспонентами др. классов (-Й, -б и т. д.), такие основы образуют только посредством аффикса типа -лъ; при этом ауслаутные классные показатели выпадают, ср. авар. лъик1а-в (класс мужчин), 'хороший' — лъик1а-с (эргатив) 'хороший'; лъик1а-й (класс женщин) 'хорошая'; лъик1а-б (класс животных и вещей) 'хорошее' — лъик1а-лъ (эргатив) 'хорошая, хорошее'.
Общей типологич. чертой андийских языков является наличие в их парадигме двух род. падежей, каждый из к-рых закреплен за определ. парадигмой. В парадигме класса наименований мужчин, в к-ром основообразующим элементом косв. форм является аффикс типа -щу-, представлен род. п., маркированный исключительно классными показателями, напр.
васс 'брат' — вассу-б 'брата' (багвалии. яз.), гьек1ва 'мужчина — гьек1ва-щу-в 'мужчины' (каратин., ботлих., годоберин. языки). Так же образуется род. п. и от субстантивированных атрибутивных имен, маркированных в абсолютиве показателем муж. класса -в. В парадигме класса женщин и класса вещей, где основообразующим аффиксом косв. падежей являются -лълъи- и его варианты, род. п. не дифференцируется на морфологически обособленные классные формы. Такой род. п. в андийских языках маркируется неклассными аффиксами -л1, -л1а, -лълъ. Аналогичный род, п. (с теми же аффиксами) образуется от субстантивированных атрибутивных имен, маркированных в абсолютиве показателями классов женщин и вещей -й, -б. В кссв. основах мн. ч. место аффиксов класса мужчин н класса женщин занимает аффикс класса людей -ло в каратин. и ахвах. языках, аффикс -лу в багвалин. яз. В косв. основах аффиксами класса вещей в каратин. яз. являются -а, -и, в ахвахском -ле, в баг-валинском -а. Аналогичные аффиксы — носители семантики классов людей и вещей — характерны также для косв, падежей субстантивиров. прилагательных, числительных, указат. местоимений и причастий.
В авар. яз. нет классного род. падежа. В андийском, ботлих., тиндин., чамалин. и авар, языках исчезли аффикс класса людей -ло и аффикс класса вещей -ле. В др. андийских языках аффиксы класса людей -ло. -лу в косв. основах мн. ч. не зарегистрированы.
Показатели категории морфологич. класса -в, -й, -б, -р в именах существительных не функционируют. В отличие от них аффиксы косв. основ -щу, -лълъи, -ло, -лу — показатели категории именного класса — являются составными элементами имен существительных.
Роль классных показателей категории морфологич. класса в аваро-андийских языках более значительна, чем в др. нахско-даг. языках. Это основные грамматич. средства выражения прилагательных, укаэат. местоимений, именных форм глагола, одного из типов род. п. Аффиксы косв. основ -щу, -лълъи, -ло, -лу являются характерным признаком парадигмы имени только в аваро-андийских языках, в др. нахско-даг. языках не встречаются.
Во всех аваро-андийских языках процесс дифференциации эргатива от абсо-лютива в именах существительных полностью завершился, а в личных местоимениях наблюдаются разл. стадии этого процесса. Эргатив и им. п. не различаются в местоимениях годоберин. и андийского языков. В ботлих. яз. дифференцировались лишь формы местоимения 1-го л. ед. ч.; в Чс калии, яз. морфологически обособились лишь формы обоих местоимений ед. ч. Часть аффиксов эргатива личных местоимений свойственна и эр-гативу имен существительных, ср. ахвах. ме-де 'ты' — бати-де 'жеребец'; каратин. ищи-л 'мы', хвани-л 'лошадь'; багвалин. бишти-р 'вы', имащи-р 'отец'; другая часть имеет иное происхождение, ср. багвалин. ме-н 'ты', каратин. мену-а 'ты', тиндин. м-и 'ты'.
В аваро-андийских языках осн. способ образования субстантивов и глаголов — суффиксальный, более продуктивный в аварском и менее продуктивный в андийском языках. Префиксальный способ словообразования не получил развития. Глаголы с превербамн отсутствуют. В аваро-андийских языках, кроме двух конструкций предложения — эргативной и абсолютной [в андийских языках аффиксы эргатива -дн, -д, -р, -л, -йи; в авар. яз. — -с, -лъ (в андийских языках варианты этих аффиксов образуют косв. основу), -л, -да, -з], есть еще дативная, или аффективная, конструкция, функционирующая с глаголами чувственного восприятия (verba sentiendi), к-рые по своей семантике стоят вне категории пере-ходности/неперехбдности, иапр. Инсуда вац вихьана (букв.— 'на отца брат виделся') 'отец брата видел' (авар. яз.).
8 цегоб. говоре ахвах. яз. зарегистрированы глаголы чувственного восприятия, управляющие не дативом, а эргативом (дииде ба'и 'я знаю'), что не характерно для остальных нахско-даг. языков. В авар. яз. форма перех. глагола, маркированная одним из дуративных аффиксов, становится непереходной, безобъектной, и активный эргативный субъект преобразуется В инактивный именит, субъект: дос ц1ц1алула т1ехь 'Он читает книгу' — дов ц1ц!ал-д-ола 'Он занимается чтением', т. е. в сфере функционирования перех. глагола сосуществуют две контрастные конструкции — эргативная н абсолютная.
Для образования сложных слов употребляются основосложение и суффиксация, при этом употребляются слова, принадлежащие к разл. частям речи и стоящие как в прямой, так и в косв. формах.
До Окт. революции 1917 аваро-андий-скне народности не имели своей письменности и пользовались видоизмененным араб, алфавитом. Носители бесписьм. андийских языков (языков бытового общения) пользуются лит. авар, языком. Об изучении А.-а.-ц. я. см. Кавказоведение.
9 Гудава Т. Е., Сравнит, анализ глагольных основ в аварском и андийских языках, Махачкала, 1959; его же, Консонантизм андийских языков, Тб., 1964; Языки Дагестана, Махачкала, 1976.
АБЛАУТ (нем. Ablaut) (апофония) — разновидность чередования гласных, фонетически не обусловленного и выражающего (самостоятельно или вместе с аффиксацией) словоизменительные и словообразовательные значения. Понятие «А.» было введено Я. Гриммом для описания грамматич. систем индоевропейских, и прежде всего герм, языков, ср. англ. sing 'петь'— sang 'пел'— sung (причастие прош. вр.) — song 'песня'. В подобных примерах А.— единств, средство различения форм и слов, т. е. внутренняя флексия (см. Флексия), но часто А. сопровождает морфологич. формо- и словообразование, ср. рус. «спросить»— «спрашивать», лат. песо 'убиваю' — посео 'врежу'. Различаются 2 вида А. в корнях и аффиксах — качественный (как в указанных примерах) и количественный (по длительности); в связи с последним говорят о трех ступенях А.: 1) полная, или нормальная (напр., греч. paterizo 'называть отцом'); 2) продленная (греч. pater 'отец'); 3) нулевая (греч. patrds 'отца'). Оба вида А. могут совмещаться, так что макс, ряд чередований по А. образует 5 ступеней (е//о//нуль//ё//б), к-рые представл'ены в нек-рых греч. словах. А.— одно нз древнейших явлений индоевроп. языков, восходящее к праязыку; во мн. случаях языки сохранили лишь отд. ступени А. н полный ряд можно восстановить лишь на материале разных языков, ср. индоевроп. *kerd — 'сердце'— гот. hairto (исходная полная ступень, гот. а1-[е])//лат. сог (тембровая полная)// литов. sirdis, греч. kardia < *krd (нулевая)// греч. кег (продленная). Для объяснения происхождения А. выдвигались разные теории; если возникновение нулевой ступени довольно убедительно объяснялось перемещением ударения с корня, то в отношении продленной ступени нет единого мнения (предлагались теории заместит, удлинения после сокращения слогов, символич. удлинения в экспрессивных целях, аналогичного распространения нз форм, где она возникла, по формуле «краткий гласный + долгий согласный > долгий гласный + краткий согласный» и др.); качеств. А. (е//о) связывают обычно с действием неск. факторов, среди к-рых важнейший — влияние фонетич. окружения. Особое объяснение предлагает ла-рингальная теория, также исходящая из характера окружения первичной гласной *е. А. известен и др. языкам, напр. семитским н картвельским, к-рые, согласно но-стратич. теории, обнаруживают далекое родство с индоевроп. языками в составе ностратич. макросемьи (см. Нострати-ческие языки).
АБАЗИНСКИЙ ЯЗЫК —один из абхазско-адыгских языков. Распространен гл. обр. в Карачаево-Черкес. АО. Число говорящих св. 27 тыс. чел. (1979, перепись). Имеет 2 диалекта: тапантский (лежит в основе лит. языка) и ашхарский (по фонетич. системе и грамматич. строю близок к абхазскому языку). Отличается от абх. яз. фонетикой (переход дв, тв, т1в в джв, чв, ч1в, сохранение спирантов г1, г1в и смычных хъ, хъв и др.), образованием указат. местоимений, порядковых и кратных (кратностных) числительных, употреблением послелогов, формами времен и наклонений, отрицат. формами глагола, образованием деепричастий, наречий и т. д. Для А. я. характерны многочисл. заимствования из каб.-черкес. яз.
Письменность создана в 1932—33 на основе лат. графики, с 1938 переведена на рус. графич. основу. Лит. язык после Окт. революции 1917 получил интенсивное развитие.
# Ломтатидзе К. В., Тапант. диалект абх. языка (с текстами), Тб., 1944 (на груз, яз.); е е ж е. Ашхар. диалект и его место среди др. абх.-абазин, диалектов. С текстами, Тб., 1954 (на груз, яз.); Г е и-ко А. Н., Абазин, язык. Грамматич. очерк наречия Тапанта, М., 1955; Сердючен-к о Г. П.. Язык абазин, М., 1955; М а л ь-бахова-Табулова Н. Т., Грамматика абазинского языка. Фонетика и морфология, Черкесск, 1976.
Рус.-абазин, словарь, М., 1956; Абазин.-рус. словарь, М., 1967.